Поделюсь двумя наблюдениями. Я только что прилетел из Кишинёва. И был потрясён тем, как мало осталось от нашего общего прошлого на улицах, в вывесках, в ежедневном обиходе. Пришло новое поколение, выросли люди, которые по-русски уже не говорят и не думают. Нам казалось, что это не произойдёт, что это невозможно — а это произошло и это возможно. И всё, что связывало нас, потихонечку девальвируется, теряет ценность, рассыпается и исчезает в прошлом. Тоже самое видел на Украине. Когда побывал там в первый раз в 2000 году, не увидел в Киеве никаких особых отличий от любого другого нашего города,. А спустя 14 лет я понял, что это уже практически заграница, и выросло новое поколение, которое не знает и не хочет знать русского языка.
Сейчас в Молдавии я 2,5 часа просидел на пограничном контроле в довольно унизительном положении. Не я один, дело не в том, что я журналист, нас было несколько, и мы были виноваты лишь тем, что у нас есть российские паспорта и нет прямых родственников в Кишинёве. Это говорит не столько о жестокости конкретных людей, которые нас заставили так долго проверяться, сколько об уровне отношений между бывшими советскими республиками и о том, что происходит с этим ареалом распространения русского языка. Я напомню, что этот ареал достиг максимальных размеров в истории именно в годы советской власти, когда на русском языке говорило около полумиллиарда человек и до миллиарда понимало русский язык. А сегодня я боюсь, что даже из 143 миллионов человек, населяющих нашу страну, далеко не все могут считаться носителями русского языка. Хотя, может быть, они и являются русскими по происхождению или хромосомно-генному своему строению. Это, конечно, большая трагедия. Если говорить коротко, русский язык вырождается, русский язык умирает.
Второй пример, которым я хотел поделиться с вами, коль скоро мы вспоминаем сегодня Пушкина. Для того, чтобы понять, насколько неразрывно связано место, занимаемое Пушкиным в нашем сознании, и советская цивилизация, насколько Пушкин был необходим Советскому Союзу, советской культуре, я предлагаю забить любому интересующему в картиночном поисковике интернете «1937» — цифры, декларируемые как «страшная, зловещая» дата, как год, с которым связаны «жуткие преступления». Вместе с этими цифрами рекомендую ввести фамилию Пушкина и посмотреть, что будет. Вы увидите огромное количество фотографий, газетных сканов (например, «Литературной газеты» 1937 года), отчёты о собраниях и конференциях. Но самое интересное, что должно броситься вам в глаза, это дни Пушкина, проводившиеся советской властью в национальных республиках Советского Союза — в Узбекистане, в Казахстане и в других республиках, где не то что Пушкина читать не должны были бы, если бы страна развивалась так, как она развивалась до 1917 года — а и говорить на русском не должны были бы.
Сегодня ЕГЭ сдают наши бедные дети, лишённые на самом деле полнокровного русского языка. Выросло целое поколение с тех пор, как ЕГЭ, в том числе по русскому языку, провозгласил в своей программе Герман Греф. Напомню, что в 1999 году Греф возглавил Центр стратегических разработок, а в документах ЦСР как раз ЕГЭ было одним из ключевых моментов. Прошло почти 20 лет. Что случилось с поколением, которое выросло по заветам Грефа и Фурсенко, что наблюдаю я в своих поездках и встречах?
То, что я наблюдаю, известно всем и каждому. Каждый из нас, кто хоть чуть-чуть застал другое время, воспитывался в другую эпоху и привык хотя бы какое-то количество страниц в неделю прочитывать, конечно, не может не видеть катастрофический развал образования, падение грамотности, неспособность нашего нового поколения выражать свои мысли. Отсутствие этих мыслей как таковых, потому что язык — это отражение мышления. Если разрушено мышление, если человек не способен мыслить рационально, если не способен вычленять причины и следствия в происходящем вокруг него, то он и говорит таким же образом. Эта эклектичная, хаотическая речь является отражением раздробленного, перемолотого в фарш мышления. Что толку об этом сокрушаться, в очередной раз возносить руки к небу и кричать, что «всё пропало» — и так это вменяемому человеку ясно. Я просто хочу ещё раз подчеркнуть, что этот распад мышления, этот распад языка связан не с кознями конкретного человека, который задумал в Центре стратегических разработок уничтожить наше образование и извести его на корню, потому что так выгодно каким-нибудь злобным силам снаружи или внутри. Не в этом дело. Этот человек всего лишь винт, всего лишь функция во всей системе. Теперь система настроена не на образование и воспитание, а на другую задачу. В этой системе колониального компрадорского капитализма человек, который был бы в состоянии мыслить, который был бы в состоянии давать себе ответы на насущные, повседневные, ежедневные вопрос — он не нужен. Нужен человек-функция, нужен человек- винт, такой же, каким сам является Греф, нужен человек-приводной ремень.
Сам Греф об этом высказывается совершенно откровенно. Существует знаменитая видеозапись, где он говорит о том, что знание (и знание языка, видимо) нужно держать в секрете, потому что человек образованный является большой опасностью для тех, кто управляет. Он прямо сказал: «Если каждый человек сможет участвовать напрямую в управлении, что же мы науправляем?.. Как только все люди поймут основу своего «я», самоидентифицируются — управлять, то есть манипулировать ими будет чрезвычайно тяжело. Люди не хотят быть манипулируемыми, когда они имеют знания. В иудейской культуре Каббала, которая давала науку жизни, она 3000 лет была секретным учением, потому, что люди понимали, что такое снять пелену с глаз миллионов людей и сделать их самодостаточными. Как управлять ими? Любое массовое управление подразумевает элемент манипуляции».
Вам это не напоминает циркуляр «О сокращении гимназического образования», прозванный «манифестом о кухаркиных детях» — нормативный акт, подписанный в 1887 году? То же самое. Это ведь говорит не Греф — это говорит класс. Господствующий класс открыто, ничего не стесняясь, провозглашает свои цели. Почему он так открыто и бесстыдно об этом говорит? Потому что понимает, что ему ничто не угрожает, всё развивается именно таким образом. Поэтому он совершенно спокойно выполняет задачу разрушения. Нет в этом никакого заговора, а есть закономерное следствие тех перемен, которые произошли со страной в 1991 году. Пришёл к власти новый класс, у этого класса есть свои аппетиты, свои приоритеты, он совершенно не собирается никого развивать — никто же никому ничего не должен, никто никому ничем не обязан. Хочешь в Ломоносовы и Пушкины — становись, не получилось — брат, это твои проблемы, не дошёл ты из Холмогор до центра цивилизации. Греф, Набиуллина, Дворкович — все эти фигуры, как в тире, меняются через какое-то время. И общество начинает ненавидеть кого-то другого, не видя за этими трафаретами подлинной сути происходящего. Вырождение языка и вырождение человека (ведь речь идёт не только о языке, а о человеке как таковом) связано с системой общественных отношений, на которую мы перешли. Эта система отношений убивает мой любимый, мой единственный русский язык, без которого я не представляю своей жизни. Поэтому говорю об этом на каждом углу и, может быть, как кому-то кажется, сгущаю краски. Но я не могу их не сгущать, видя, что происходит с языком.
Чем дальше уезжаешь от Москвы, тем больше шансов встретить культурного человека — пока, по крайней мере. Но это не навсегда так, потому что московская цивилизация дотянется до самого отдалённого, до самого медвежьего угла. И состарятся те советские учительницы, которые ещё кое-где сохранились, и уйдут они на пенсию, и им на смену придут другие люди. И они приходят. Я не думаю, что есть какие-то катакомбы, какие-то культурные резервации, в которых сохраняется русская или советская словесность, высокая литература, нравственность и так далее. Но я убеждён, что, несмотря на вырождение и деградацию, ничего не потеряно окончательно. Нельзя сказать, что всё погибло и пропало. Вспомните, что происходило с русским и нерусским культурным сознанием после Гражданской войны. Какая была беспризорность, безграмотность, алкоголизм, кокаинизм, морфинизм и что угодно ещё. Уголовщина проникла в самые недра народной жизни, в том числе и уголовный язык. Вспомните «Республику ШКИД», вспомните, с каким человеческим материалом приходилось иметь дело большевикам. И, тем не менее, послереволюционное поколение дало нам выдающихся людей, дало бессмертных героев, в том числе Великой отечественной войны. Поколение Победы в основном закончило уже советскую школу и было носителям советского сознания. Поэтому я думаю, что нельзя даже 30-ю годами разврата и надругательства перебить то, что в народе существует и тяга к образованию, и тяга к прекрасному, и тяга к культуре. Эти способности есть в любом человеке, и в нашем они есть в не меньшей степени, чем в любом другом. Нас сажают на иглу, опускают в пропасть безработицы, бедности и нищеты. Но это бывало и раньше — хотя не так страшно, как нынче, но бывало.
Поэтому я призываю всех не отчаиваться, а сражаться с деградацией, с обволакивающем вырождением. Воспринимать каждую квартиру, каждую книжную полку, каждого школьника, каждого ребёнка как рубеж обороны и сражаться за каждую детскую душу и за каждую детскую голову. Это ответственность всех взрослых сегодня — читать детям, если они не читают сами, усаживать за книги, подкладывать необходимые им книги. Если они не читают книг — нужно лезть в социальные сети и в социальных сетях насаждать, проталкивать, протискивать норму — какая среда, такое и средство борьбы со средой. Пропагандировать разумное, доброе, вечное. Русскую литературу, советскую литературу, русскую поэзию, советскую поэзию, русскую классику, советскую классику. Совершенно необязательно только русскую и советскую, конечно же, есть множество иностранных авторов, которые тоже необходимы, человек должен быть всесторонне развит.
Но, конечно, всё это необходимо делать, осознавая, что причина происходящего, базис — это общественные отношения. Нельзя потушить пожар, если он имеет низовой характер, если горит почва под ногами, если горят основы, в первую очередь, экономические основы бытия. Ими нужно заниматься для того, чтобы спасти наше культурное достояние, то, что от него осталось, без этого невозможно поправить дела.
Я бы не призывал надеяться на чудесные перемены по мановению власти. Этим переменам неоткуда взяться. Сейчас произошла чудовищная, катастрофическая история с утечкой ответов на приближавшийся экзамен по математике. Вдруг выяснилось, что всё это можно подсмотреть и заранее подготовиться. Нам же всегда разъясняли, что ЕГЭ — это абсолютная прозрачность, и секретность, и конкурентность, и равенство условий. Теперь выяснилось, что нет, ничего подобного. Скандал произошёл буквально только что. Приведёт ли этот скандал к пересмотру всей системы ЕГЭ? — я не стал бы на это надеяться. Идёт внутренняя бюрократическая война между силами, которые всё-таки настроены хотя бы с этим разобраться, попрощаться с тестами, отменить эти совершенно уничтожительные технологии — и силами, которые пытаются сохранить все свои «завоевания». Но я думаю, что результат этой борьбы не будет определяющим, он ничего радикальным образом не изменит.
Видите ли, ЕГЭ и Греф — это не единственные причины деградации языка. Сегодня сознание детей формируется не книжкой. Абсурдно винить научно-технический прогресс в том, что у нас Ютуб пришёл в каждый дом, что происходит ютубизация массового сознания, детского в том числе. Дети начинают разговаривать другим языком. Я не о «мемасиках», не о неологизмах, которые невозможно запретить — язык пластичен, синтетичен, он всегда впитывает всё, что его окружает, и он всегда изменяется, невозможно его забетонировать, невозможно вернуть букву «ять» в него, никто к этому и не призывает. Но когда поднимаются все шлюзы, когда разломаны все плотины и когда детское сознание затапливается огромным количеством просто вырожденческих образов и стереотипов — это катастрофа. Это приводит к стремительной примитивизации сознания. И это то, что происходит сейчас безо всякого ЕГЭ. Потому что нет ничего, что можно было противопоставить влиянию западного кинематографа, западной массовой культуры, массовой популярной музыки. В Советском Союзе она была, и это был Чайковский по сравнению с тем, что сегодня ежедневно попадает из радиоприёмников или из наушников в детский мозг. Это и компьютерные игры — много всего. Производство культурных ценностей — это конвейер. Если этот конвейер разломан, если он приватизирован, если он находится в чужих руках, то не одно ЕГЭ виновато в том, что происходит. И наивно уповать на то, что ЕГЭ отменят или придёт хороший министр и грудью заслонит ребёнка от накрывающей его волны. Не заслонит и не придёт. Нужно воспринимать проблему в комплексе. И нужно понимать, что рубеж обороны, борьбы за будущее страны в целом, культуры, языка, проходит по каждой конкретной семье, по каждому конкретному дому, и касается каждого конкретного ребёнка и каждого конкретного родителя. И перекладывать ответственность на какого-то человека, сражающегося в министерских кулуарах за твоё будущее, абсурдно и бессмысленно. Это ты отвечаешь за своё будущее, это ты пятницу провёл за пивной бутылкой, а не за тем, чтобы прочитать ребёнку что-нибудь или побудить его к тому, чтобы он что-то почитал.
Не бывает языка в вакууме, не бывает творца — поэта, музыканта — в вакууме. И поэт, и музыкант, и любой другой творец зависит напрямую от материальных условий существования, в конечном счёте от средств распространения своего таланта. Если эти средства творческого производства находятся в частных, корыстных руках, то ты сколько угодно можешь уповать на гениальность — о новом Пушкине никто не узнает, он умрёт в безвестности и нищете, и никто о нём не вспомнит до тех пор, пока ситуация в общественных отношениях будет выглядеть так, как теперь.
Об англификации. Помните, какое-то время назад мы трепыхались ещё, сопротивлялись тому, что у нас магазинные, ресторанные вывески переписываются на английский лад. Была попытка освободить города от этих названий. И что — эта попытка удалась? Пройдите сейчас по любому городу, включая Москву, и почитайте вывески магазинов, почитайте названия. Я оказался в Архангельске, когда мы снимали «Последний звонок» — и просто обалдел. Это уже не Архангельск, это какой-то другой город. По крайней мере, когда ты идёшь по центру и сморишь по сторонам, то там нет русских названий, просто нет. Почему так происходит? Да потому, что это диктуется рынком. А почему это продаётся лучше? Да потому, что коммерциализированно всё, и все, раскрыв рот, смотрят в сторону иностранщины. Потому что уничтожено всё своё. Масштабы этого не осознаются нами.
Здесь хочу вспомнить сталинский репродуктор. В каждой деревне был установлен этот чёрный раструб. Сейчас наши враги скажут — «это для того, чтобы вести свою советскую пропаганду». Хороша была пропаганда — симфонии классиков и современных композиторов, оперы русских мастеров. Лучшие драматические спектакли лучших театров. Постоянно и многократно в течение дня звучала проза и стихотворения в исполнении лучших артистов страны. И это формировало уже не какой-то узкий слой культурно развитых людей, а подавляющее большинство народа. Вот то, чего сейчас нет. Вернётся сталинский репродуктор — очистится и воскреснет русский язык.
Добавил бы, что выковывал культуру не только сталинский репродуктор. Это и ленинский «репродуктор», это «репродуктор» тех подвижников, которые шли в деревни после Гражданской войны, чтобы открывать там школы, чтобы учить детей. Это была абсолютная преемственность с гениями прошлого. И абсолютная верность идее, делу, духу марксистско-ленинского учения, которое провозглашает всё культурное достояние человечества достоянием социалистического общества. Каждый член этого общества имеет полные права на все сокровища. Был сформирован и открыт Эрмитаж для доступа самых простых людей, никогда не смевших даже приблизиться к этому зданию, были распахнуты музеи, стремительно начал расти общий культурный уровень, и начало меняться массовое сознание в стране.
Именно такой народ, культурный народ, народ, тянувшийся из вековой отсталости к свету образования, и сломал хребет фашизму. А этот народ, конечно, не мог представить себя без Пушкина. А Пушкина мы, в свою очередь, не можем представить не только без «Сказки о Царе Салтане» или «Руслана и Людмилы», но и без «Дубровского», без «Капитанской дочки», без этого дремлющего в русском народе, в русском сознании стремления к справедливости. Над ним можно очень долго измываться но, в конечном счёте стремление к справедливости нельзя игнорировать — это никогда и никому не удавалось.
Пушкин
[/img]
Наши идут 
[/img]
