Спустя столетие напрашиваются неприятные параллели с эпохой, которая привела к Первой мировой войне

Когда сто лет тому назад приближался новый 1914 год, большинство людей на Западе смотрели в будущее с оптимизмом. Сто лет после Битвы при Ватерлоо не обошлись совсем без несчастий – была ужасная гражданская война в Америке, кое-какие региональные столкновения в Азии, Франко-прусская война и случающиеся время от времени колониальные драмы. Но на континенте преобладал мир. Глобализация и новые технологии – телефон, пароходы, железные дороги – связали мир воедино. У Джона Мейнарда Кейнса есть замечательный образ лондонца того времени, «потягивающего свой утренний чай в постели» и заказывающего к своей двери «разнообразные товары со всей Земли» – во многом так же, как он бы делал это сегодня через Amazon – и считающего такое положение дел «нормальным, определённым и постоянным, за исключением изменений в направлении его дальнейшего улучшения». На прикроватном столике у лондонца вполне мог бы быть экземпляр «Великой иллюзии» Норманна Энджелла, в которой выдвигался довод о том, что экономики европейских стран так взаимосвязаны, что война становится бессмысленной.

Однако не прошло и года, как мир оказался втянутым в самую ужасающую войну. Она стоила 9 миллионов жизней – и эту цифру можно многократно увеличить, если принять во внимание различные трагедии геополитического масштаба, которые она повлекла за собой –  от создания Советской России до слишком небрежного перекраивания границ на Ближнем Востоке и возвышения Гитлера. Из друга свободы техника превратилась в проводника жестокости, средство уничтожения и порабощения людей в пугающих масштабах. По всему миру выросли барьеры, особенно во время Великой депрессии 1930-х гг. Глобализация, благами которой пользовался лондонец Кейнса, по-настоящему возобновилась только в 1945 году – или, будут спорить другие – в 1990-х, когда была освобождена Восточная Европа, а в Китае начали приносить плоды реформы Дэна Сяопина.

Движущей силой, стоявшей за катастрофой, которая сто лет назад выпала на долю мира, была Германия, искавшая предлога к войне, после которой она бы господствовала над Европой. Хотя винить можно было и человеческую самонадеянность. Слишком многие в Лондоне, Париже и других местах верили, что раз Великобритания и Германия являются крупнейшими торговыми партнёрами друг друга после Америки, и, соответственно, за конфликтом нет экономической логики, то войны не будет. Как выразился Кейнс, «проекты и политика милитаризма и империализма, расового и культурного соперничества, монополий, ограничений и изъятий, которым в этом раю суждено было сыграть роль змея, представляли собой немногим большее, чем развлекательный материал… ежедневной газеты [лондонца]».

Играя свою роль

Как показала реакция на экономический кризис, сформированная решимостью избежать ошибок, которые привели в своё время к Депрессии, человечество способно учиться на своих ошибках. Память об ужасах, которые были выпущены на свободу сто лет тому назад, уменьшает сегодня вероятность впутывания лидерами своих стран в войны. Такую же роль играет взрывоопасная сила современного пожара войны – угроза ядерного холокоста является мощным тормозом безрассудной эскалации, отправляющей в окопы поколение молодых людей.

Хотя аналогии остаются тревожными. Соединённые Штаты сейчас – это Великобритания тогда, сверхдержава на излёте своего могущества, неспособная гарантировать мировую безопасность. Её основной торговый партнёр, Китай, играет роль Германии – новой экономической державы, полной националистического негодования и стремительно укрепляющей свои вооружённые силы. Современная Япония – это Франция, союзник отступающего гегемона и слабеющая региональная держава. Параллели не совсем точные – Китаю не хватает территориальных амбиций кайзера, а военный бюджет Америки гораздо более внушителен, чем у имперской Великобритании – но дистанция между ними достаточно небольшая, чтобы миру быть начеку.

Чего в целом не наблюдается. Самое пугающее сходство между 1914 годом и нашими днями – это самоуспокоенность. Деловые люди сегодня похожи на деловых людей того времени: слишком заняты деланием денег, чтобы заметить змей, мельтешащих в нижней части их торговых экранов. Политики играют с национализмом так же, как они делали 100 лет тому назад. Китайские руководители разжигают японофобию, используя её как прикрытие для экономических реформ, а Синдзо Абэ по схожим причинам возбуждает японский национализм. Индия в следующем году может избрать Нарендру Моди – индусского националиста, который отказывается загладить ущерб, причинённый погромами мусульман в руководимом им штате, и держал бы палец на кнопке потенциального ядерного конфликта со своими мусульманскими соседями в Пакистане. Владимир Путин был согласен смотреть, как Сирия разрывает себя на части. А Европейский Союз, объединившийся в ответ на кровопролитие XX века, выглядит всё более беспокойным и расколотым зарождающимся национализмом, чем в любой другой момент с момента своего образования.

Я выпил и увидел паука

Две меры предосторожности помогли бы не допустить возгорания любых из этих очагов напряжённости. Одной является система минимизации опасности потенциальных угроз. Никому до конца не ясно, что случится, когда развалится Северная Корея, но Америке и Китаю нужен план наперёд, если они хотят обезопасить её ядерную программу, не вступая в антагонизм друг с другом. В отношении своих прибрежных вод Китай играет со своими соседями в искусно опасную игру «у кого первым не выдержат нервы». В конце концов, кто-нибудь да обязательно наскочит на кого-нибудь другого – и пока нет системы, призванной решать такие ситуации. Для этой территории необходим кодекс поведения на море.

Второй мерой предосторожности, которая бы сделала мир безопаснее, является более активная внешняя политика США. Несмотря на заключение временного ядерного соглашения с Ираном, Барак Обама отступил на Ближнем Востоке – свидетеле его нежелания применять силу в Сирии. Кроме того, он мало что сделал, чтобы ввести в глобальную систему новых поднимающихся гигантов – Индию, Индонезию, Бразилию и, прежде всего, Китай. Это выдаёт как нехватку амбиций, так и незнание истории. Америка всё ещё незаменима, в частности, в отношении таких угроз как изменение климата и терроризм, которые не знают границ. Но пока Америка не будет вести себя как лидер и гарант мирового порядка, она будет побуждать региональные державы испытать её силу путём запугивания соседних стран.

По всей вероятности, ни одна из нынешних мировых угроз не приведёт к чему-либо сравнимому с ужасами 1914 года. Безумие, мотивируется ли оно расовой, религиозной или племенной принадлежностью, обычно уступает место рациональному эгоизму. Но когда оно торжествует, то ведёт к кровавой бойне, поэтому предполагать, что разум возобладает, означает проявлять преступное благодушие. Таков урок вековой давности.