Древние обитатели Канарских островов были потомками Атлантов

Гуанчи, или древние обитатели Канарских островов, были остатками великого народа, жившего в Атлантиде, о которой упоминает Платон в своем Тимее. Атлантида была населена людьми, вышедшими из Тартарии. Море поглотило ее, в результате мощного землетрясения, бездна разверзлась, города и села исчезли, и на месте их плескался океан. Но высочайшие горы пережили общее разрушение: из них образовались острова Азорские, Мадера, Канарские и Зеленого Мыса.

В Западной Европе о существовании Канарского архипелага было известно еще с древнейших времен. В греческих мифах, изложенных Гомером и Гесиодом, об островах рассказывается как об «обители блаженных и саде Гесперид». Позже географы решили, что эти острова – все, что осталось от Атлантиды, опустившегося на дно континента, описанного Платоном в своих диалогах.

Канарские острова были обитаемы задолго до появления здесь первых европейских моряков. На Тенерифе жили высокие белокурые и светлокожие люди, названные гуанчами, что на местном языке означало «сын Тенерифе». Происхождение гуанчей теряется в легендах. До сих пор некоторые историки считают, что они – выходцы из реально существовавшей Атлантиды. Хотя древние канарцы жили в каменном веке, их социальная организация была довольно сложной. Каждый род управлялся монархом (менсеем) и «парламентом» – советом старейшин. Гуанчи не знали металла, мумифицировали мертвых и использовали краски для украшения тел в виде штампов из глины. Как это не странно, точно такие же штампы были обнаружены в Мексике.

Они поклонялись солнцу, луне, звездам, верили в духов, а высшее божество называли Ачман, или Владыка. Гуанчи занимались скотоводством, выращивали ячмень и пшеницу. Из ячменной муки они делали гофио – тесто, которое и сейчас остается в рационе жителей острова.


В ритуальных целях гуанчи построили каменные сооружения, удивительным образом похожие на ступенчатые пирамиды Перу и Мексики. Знаменитый норвежский путешественник Тур Хейрдал был склонен считать, что гунчи могли путешествовать через океан на примитивных папирусных плотах к берегам Южной Америки, осуществляя культурный обмен между континентами. Сейчас посмотреть пирамиды на острове можно в этнографическом парке «Пирамиды Гуимар», а мумии самих гуанчей – в музее Санта Круса.


        
Канарские острова суть первые колонии европейцев, и в самой древности и известны были под именем счастливых. Арабы и генуэзцы приставали к ним в 12 и 13 веке. В 1344 году дон Людовик де-ла-Серда, испанский инфант, которого фамилия лишилась короны, вздумал царствовать. В Европе ему нелегко было удовлетворить своему честолюбию: дон Людовик услышал, что близ африканских берегов находятся острова плодоносные и многолюдные; прибегнул к Клименту VI, обещал ему 400 золотых флоринов, и был в папской консистории торжественно объявлен королем островов Счастливых. Посол английский при дворе его святейшества вообразил, что сии Счастливые острова, которыми папа так великодушно и щедро наградил инфанта, суть острова Британии, и спешил отправить курьера к своему государю, чтобы уведомить его о предстоящей ему опасности.

Видно, что английские министры и в старину были очень пугливы; однако к чести тогдашнего монарха надобно сказать, что он не объявил войны Клименту по известию своего министра, а захотел прежде исследовать дело. — Людовик де-ла-Серда не мог овладеть своим королевством. Жители Майорки и Аррагонии в 1360 году приставали к Канарии, но также не имели успеха. В 1402 году Бетанкур, нормандский дворянин, утвердился в Лансерете; ездил оттуда во Францию, в Испанию, требовать помощи, и кастильский двор дал ему небольшой фрегат с восьмидесятью солдатами. Сей французский бродяга умер в 1425 году. — Португалия объявила права свои на Канарские острова, утверждая, что она купила их у племянника Бетанкура.


Испания хотела также завоевать их, и в 1464 году Эррера овладел Тенерифе. Через два года Диего Сильва, португальский офицер, сделал высадку на берегах Канарии, заключил трактат с жителями и построил маленькую крепость; но употребив во зло некоторые условия союза, был выгнан ими. — Недолго сии мирные островитяне наслаждались спокойствием. В 1478 году пристал к их берегам сильный испанский флот с войском отважным и многочисленным. Они сражались искусно и храбро. К несчастью, разные князья владели ими. Между великодушными нашлись изменники, и коварство победило наконец мужество. Канарские острова были завоеваны, и народ добрый, крепкий, храбрый, исчез совершенно. Г. Бори уверяет, что давно уже нет ни одного из сих древних гуанхов, которые так славно умирали за вольность свою. Хотя и ныне многие нищие называются там гуанхами, но они ничто иное, как обманщики, хотящие сим именем возбудить народное сожаление и собрать более денег.

Сей архипелаг океана Атлантического, несмотря на его древнее население и близость к берегам Африки, еще мало известен Европе. Хотя и много писано о Счастливых островах, но почти все известия неверны и баснословны. — Канарские острова находятся в той части умеренного пояса, в которой никогда зимы не бывает. Разделяя сию выгоду вместе с счастливейшими странами Китая, Могольской империи, Персии, и с плодоносными равнинами, орошаемыми Дельтой, они имеют то преимущество, что окружены морем, и что жаркий их климат освежается прохладными ветрами.


Когда солнце, выходя из Козерога, достигает до экватора, и натура, мертвая в наших климатах от удаления светила животворного, воскресает в первом нежном дыхании весны, тогда страны, лежащие близ нашего тропика, являются в новом блеске юности и силы, не испытав ужасов зимы печальной. Там натура стареется, но никогда не умирает; там весной луга покрываются свежей, густейшей травой; на вершине гор исчезают туманы; снег, растопленный кроткими лучами солнца, льется пенистыми ручьями на долины; влажная земля открывает недра свои, и питательные семена, им вверенные, украшают ее поверхность зеленью. Ветер разносит всюду благоухание цветов, и златоцветные чижики[2], в сем счастливом климате рождаемые, стаятся под тенью новых листьев, чтобы петь любовь новую…

Весна кончится в то время, когда солнце достигает до высочайшего пункта в своем течении и кажется неподвижным — когда Варвария и север Африки пылают в самых огненных лучах его. Острова Канарские, находясь также под их прямым излиянием, чувствуют его пламя менее, нежели твердая земля Африки; ветры, свойственные сему архипелагу, ослабляют несносное действие жара. Испарения, остановленные острыми вершинами гор, соединяются в облака и также способствуют умеренности воздуха. Глубокие пещеры, тенистые долины везде представляют верное убежище от дневного зноя… Веселая осень приходит в свою очередь влиять зрелость в плоды всех частей мира, там собранные. Финики и апельсины, ананасы и лимоны, персики и яблоки, сливы и фиги украшают сады канарские; олива падает на корень дерева, ее произведшего; лозы гнутся от тяжелых кистей винограда. — Сие время года, обыкновенно сухое, уступает место дождливому, которое есть зима островов Счастливых. В исходе октября начинаются ветры северные, и в январе, феврале и марте приносят облака, которые изобильными дождями освежают и плодотворят землю.


Но г. Бори, столь пленительно описывая Канарские острова, объявляет наконец, что они, вопреки своему имени счастливых, также подвержены случаям горестным и великим бедствиям физическим. Малейшее из них есть излишек дождей: вода льется реками, извергает с вершины гор превеликие камни и затопляет долины. Гаррахико, изрядный город на Тенерифе, был в 60 лет два раза совершенно разрушен таким бурным наводнением. — Но самое ужаснейшее бедствие сего архипелага есть ветер восточный и юго-восточный: родясь под огненным небом, на горящих песках Африки, и едва умеряемые влажностью моря, они приносят с собой заразительные болезни и тучи саранчи, которая пожирает все, чего зной не истребляет. В 1704 году все источники высохли, животные умирали, сосновая мебель и двери распадались, ибо жар извлек из них всю смолу; даже целая деревня вдруг загорелась без всякой внешней причины. Только северная и западная часть сих островов достойны имени счастливых. Одни дожди питают землю; когда их мало, тогда нет и жатвы; все сохнет и пропадает. Жители некоторых островов, где мало источников, собирают зимой дождевую воду и хранят ее в глубоких погребах.


Гуанхи (Гуанчи), или древние обитатели Счастливых островов, были, по мнению автора, остатками великого народа, жившего в той славной Атлантиде, о которой упоминает Платон в своем Тимее, и которую ученый Бальи несправедливо полагал на севере. Платон говорит, что сей остров был гораздо более Азии и Ливии. Атлантида, по древнему преданию, лежала к Западу, недалеко от пролива, называемого греками Столпами Геркулесовыми (т. е. Гибралтарского).

«Чего же более?» говорит г. Бори: «Если бы море поглотило Англию, и если бы предание о сем происшествии сообщило отдаленным векам только следующее известие: Англия была страной богатой и торговой; она гордилась сокровищами, приобретенными ненасытной алчностью ее жителей, и скипетром морей, ими похищенным. Боги, оскорбленные бесчисленными злоупотреблениями их силы, истребили в одно мгновение острова Британские. Они лежали к северу от Франции, милях в 25 от берегов ее.

Небо их было мрачно и печально, подобно характеру жителей… Что бы, после такого известия, сказали о тех людях, которые начали бы искать Англии в Иудее, не бывавшей никогда островом, и где небо чисто и прекрасно, или в Сардинии, лежащей совсем не на север от Франции и не в 25 милях от берегов ее?» …Диодор Сицилийский повествует, что финикийцы, во времена древности, будучи занесены бурей далеко в пространство морей, приставали к острову Атлантиде. Он говорит о многолюдстве его, великолепных городах и домах сельских.


Г. Бори полагает, что Атлантида была населена людьми, вышедшими из Тартарии, сего обширного рассадника (pepinierre) народов. Море поглотило ее, в одну из тех великих революций, которые частно изменяют вид земного шара. Сделалось страшное землетрясение; бездна разверзлась; города и села исчезли, и на месте их разлился океан неизмеримый. Одни высочайшие горы пережили общее разрушение: из них образовались острова Азорские, Мадера, Канарские и Зеленого Мыса. —

Автор в утверждение своего мнения предлагает все, что история и баснословие повествуют о сей древней стране, предмете ученых споров. Он воображает, что во время общего бедствия жители берегов, предуведомленные о том некоторыми знаками, сели на корабли и спаслись в Африку и в Египет. — Можно сделать автору следующее возражение: «Гуанхи, жители островов Канарских, найденные европейцами, не знали почти никаких выгод просвещения, ни законодательства, ни письма, ни употребления железа; одевались звериными кожами, жили в землянках, пили и ели из сосудов глиняных, и не имели оружия, кроме деревянных палиц, костей и камней.


Можно ли вообразить, чтобы остаток народа многочисленного, сильного, богатого, торгового, не сохранил употребления хотя самых необходимых вещей для жизни?» Г. Бори ответствует, что искусства и науки цветут в городах, особливо в богатых; что богатые города суть те, которые имеют выгодное для торговли положение, следственно приморские. Во время землетрясения некоторые жители берегов спаслись с их сокровищами, сведениями и промышленностью. Обитатели внутренних частей острова погибли; остались единственно те, которые жили в соседстве высоких гор: бедные земледельцы, грубые пастухи. Сии люди, пораженные ужасным зрелищем, которого они были свидетелями; отделенные неизмеримым океаном от других народов, и прежде им мало известных — не имея никаких способов питаться, кроме земледелия и звериной ловли — должны были грубеть более и более, и наконец одичать совершенно.


Гуанхи вообще имели приятные лица; большие черные глаза, густые брови, кудрявые волосы; были велики ростом, крепки, стройны, неутомимы; а женщины тенерифские отличались от всех других особенной красотой. Нравы сих детей натуры пленяют в самых некрасноречивых описаниях испанских авторов. Гуанхи не знали обманов и коварства; верили слову, ибо сами всегда держали его. Они не любили кровопролития, но дрались как львы, чтобы избавиться от неволи и рабства; наконец испанцы овладели их островами, но основали там царство свое на одних развалинах.


Гуанхи страстно любили музыку, особенно нежные и печальные мелодии. Заключим сию статью примером их стихотворства:

«Молодые красавицы! Не верьте прелестникам, которые говорят, что они вас любят. Те, которые истинно любят, не смеют сказать ни слова. Ненедан говорил Зорае: давно, пастушка, ты владеешь моим сердцем, и я не могу жить без любви твоей. Он вздохнул и пожал руку ее. Могла ли она противиться любезнейшему из красавцев?

Безрассудная дозволила ему пить мед на устах своих, и дыхание пастушки слилось с дыханием прелестника.

Но скоро Ненедан скрылся за горы, оставив ту, которая провожала его сердцем своим. Зорая, покинутая, должна вечно стенать и плакать; уже не будет наслаждаться любовью, ибо не имеет другого сердца; одна смерть может успокоить несчастную. Но когда прах ее смешается с костями предков, Ненедан будет ли достоин погребения?»