Даже если мы уверены, что нам лгут, мы можем не обращать на это особого внимания. Антрополог Алексей Юрчак, проанализировавший распад Советского Союза, использовал для этого понятие гипернормализации. В позднесоветские годы все (или почти все) уже не верили в коммунистические идеи и были прекрасно осведомлены о лжи и неэффективности властей. Официальная идеология воспроизводилась в виде особого ритуала, у которого была форма, но не было содержания — и всех это вполне устраивало.

По мнению британского документалиста Адама Кёртиса, который назвал понятием Юрчака свой последний резонансный фильм, мир Европы и США теперь оказался в точно такой же ситуации.

Политики на Западе также почти утратили контроль над происходящими событиями, и они знают, что мы об этом знаем. Итак, все знают, что мир наш странный, нереальный, фальшивый и коррумпированный. Но все воспринимают его как совершенно нормальный. Потому что самая интересная черта нашего времени состоит в том, что миру этому никто не видит альтернативы.

Как же так получилось? Кёртис считает, что истоком гипернормализации во многом является преувеличенное внимание к отдельному человеку и пренебрежение общественными интересами. Когда все живут в своём отдельном мире, никто не хочет брать на себя ответственность за то, чтобы что-то изменить. Политики уже не объединяют людей. Независимость личности имеет обратную сторону: чувство неуверенности, страха и сомнения.

Если у нас нет опоры во внешнем мире и мы лишь пытаемся как можно лучше обустроить свой собственный уголок, то у нас нет особого желания подвергать сомнению заявления авторитетных фигур. Вернее, мы можем сомневаться в их словах, но действовать продолжаем так, будто им верим.

Интернет, казалось бы, предоставил нам возможность неограниченного поиска информации и доступ к альтернативным точкам зрения. Но как часто мы этим пользуемся?

Социальные сети только усилили нашу тенденцию закрываться в узком информационном пузыре. Алгоритмы Facebook, к примеру, формируют вашу новостную ленту, основываясь на ваших предпочтениях и предыдущих действиях. Интернет-активист Илай Парайзер придумал для этого специальное понятие «пузырь фильтров»: мы просто не видим альтернативные точки зрения, потому что сервис считает, что они могут нам не понравиться. Телевидение тоже искажает реальность, но там мы хотя бы можем переключить канал. «Переключить канал» в Фейсбуке у нас уже не получится.

Как признавал бывший глава Google Эрик Шмидт, «людям будет очень сложно увидеть или приобрести что-то, что так или иначе не было под них подобрано». Персонализация — это хорошо и удобно, но не делает ли всё это нас узколобыми конформистами? Как говорит Кёртис, «мы живем в упрощённом мыльном пузыре. Он вот-вот лопнет, мы не знаем, что за его пределами».

Вместо выражения «постправда» корректнее было бы использовать слово «постистина». В отличие от «истины», «правда» в русском языке не обязательно обозначает что-то абсолютно достоверное, ведь не зря говорят, что «у каждого своя правда». В английском оба значения передаются словом «truth». Понятие «post-truth» означает именно капитуляцию «истины» перед небольшим количеством «правд». Но истина никуда не исчезла. Просто она утратила свою силу и значение.

Эта ситуация, конечно, далеко не новая. Игнорирование фактов в пользу укоренившегося мнения мы можем увидеть когда и где угодно. Как минимум, начиная с эпохи Просвещения некоторые пытаются развеять предрассудки и открыть людям глаза на то, «как всё устроено на самом деле». Сегодняшние дебаты вокруг ГМО, гомеопатии или разоблачения религии в духе Ричарда Докинза — всего лишь отголосок этой давней истории.

Если какое-то мнение пересекается с вашим личным опытом и убеждениями, то никакие факты вас не переубедят. Можно сколько угодно спорить с ВИЧ-диссидентами, поклонниками Сталина или сторонниками конспирологических теорий: даже если у противника не найдётся контраргументов (а они найдутся), свою точку зрения он не оставит. Ведь спор идёт не о фактах, которые можно найти в исторических книжках и научных статьях. Спор идёт о личной мифологии и убеждениях, без которых человеку жить нельзя. Как говорил безымянный персонаж Достоевского, «Если Бога нет, то какой же я после того капитан». На том стою, и не могу иначе — сколько бы аргументов в пользу обратной точки зрения мне ни приводили.

Но если раньше всё-таки считалось, что личные искажения необходимо преодолевать, чтобы хотя бы прислушаться к контраргументам и вступить в рациональную дискуссию, то теперь эта необходимость как будто бы отпала. Нащупать общий язык, на котором можно вести такую дискуссию, становится всё сложнее и сложнее. Ведь от собственной точки зрения нам всё равно не избавиться. Попытка увидеть факты «из ниоткуда» в любом случае обречена на провал.

Вероятно, эпоха «постистины» — это скорее симптом информационного перенасыщения, чем голодания. Когда информации так много, просто нет смысла её перепроверять.

Яркое явление этой эпохи, анализирующее её симптомы — документальные мистификации, или фильмы в жанре «мокьюментари». К примеру, фильм «Операция “Луна”» 2002 года с серьёзным видом доказывает, что никакой высадки американских астронавтов на Луну не было: всё это подделка правительства США. В ЦРУ просто наняли Стэнли Кубрика, а тот снял астронавтов в засекреченном павильоне. Кинолента строится по законам классического телевизионного расследования. Перед нами появляются серьёзные люди в галстуках и пиджаках, мелькают кадры кинохроники, интервью даёт в том числе сама вдова Кубрика и Генри Киссинджер.

И неважно, что их фразы вырваны из контекста, а некоторые «эксперты» несут откровенную чушь. После этого фильма многие и правда поверили, что Нил Армстронг и его команда — всего лишь талантливые киноактёры. Мнение, что высадку на Луну снял Кубрик, до сих пор можно услышать от людей, которые даже ничего не слышали об этом фильме. С таким же серьёзным видом Сергей Курёхин в 1991 году доказывал, что Ленин — это гриб. Тогда это производило впечатление, а сегодня воспринимается лишь как забавный розыгрыш.

О чём нам говорит пришествие «эпохи постистины»? О том, что люди — не рациональные существа. Эмоции и убеждения для нас не менее важны, чем объективные факты, и мы не можем от них отказываться. Но об этом мы и так давно знали.

Ещё это говорит о том, что мы уже более-менее научились говорить об этой ситуации. Если появилось специальное слово, которое означает, что истина устарела, то всё не так плохо: мы хотя бы частично понимаем, что именно происходит. И даже если стандарты критического мышления не работают в обществе в целом, их можно применить в своей индивидуальной жизни.

Как говорил ещё Гераклит, «для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный». Слова об общем мире сегодня звучат сомнительно. Но бодрствующие, в отличие от спящих, могут хотя бы попробовать между собой договориться.

Источник : https://newtonew.com/science/p...