- Некогда уставать, — бодро заявила Лейкина. – Надо мир спасать. Если не мы, то кто же?

- Но ты в свои комменты столько энергии вкладываешь, что просто удивительно – откуда она берется?

- Так из ненависти и берется! — пояснила Лейкина. – Ненавижу насилие во всех его проявлениях. И равнодушие ненавижу. Если мы все будем молчать, тогда мир вообще погибнет! Потому и высказываюсь. Действую исключительно из любви к человечеству.

- Понятно. Тогда есть приятная новость: в качестве вознаграждения за твои неустанные труды по установлению мира во всем мире Небесная Канцелярия решила материализовать твой вклад в дело мира. Так сказать, поощрения для и наглядности ради!

- Правда? – задохнулась от восторга Лейкина. – Что, прямо вот сейчас? И установится мир во всем мире?

- Ну, это вряд ли, — с сомнением сказал Ангел. – Впрочем, к чему слова – давайте приступим! Ребята, заноси!

Мгновенно комната наполнилась другими ангелами, которые стали молча и деловито заносить длинные черные пластиковые мешки.

- Что это? – опешила Лейкина.

- Плоды твоей борьбы за мир. В материальном эквиваленте. Коллеги, складируйте компактнее, в штабеля. Сначала вдоль стен, и поплотнее, а то места не хватит.

В комнате странно и неприятно запахло. Лейкина принюхалась: пластик, хвоя, гвоздики, земля, тлен… неприятные ассоциации вызывал этот запах.

- Что это? Пахнет, как на кладбище, — с неудовольствием поежилась она.

- Так это и есть кладбище, — пожал плечами Ангел Смерти. – Твое личное Кладбище Любви к Человечеству.

- Что? – растерянно спросила Лейкина. – Какое такое «кладбище любви к человечеству»? Это о чем?

- Да все просто. Давай-ка по твоим комментариям пройдемся. Вот, здесь у меня записано:

«Ворье, жулики, хапуги! Как их только земля носит? Всех их нужно к стенке, без суда и следствия!». Писала такое?

- Писала! Но ведь они этого заслужили?!

- Заслужили-заслужили. Вот они, заслуженные, возле батареи сложены. Теперь дальше:

«На их совести гибель детей и стариков. Таких, как они, надо отдавать на растерзание диким псам!». Твой комментарий?

- Да, но…

- Нет-нет, все в порядке, никаких «но». Это мешки вон там, у шкафа. Открывать осторожно – псы были очень дикие и к тому же голодные. Продолжим:

«Своими руками бы этого подонка задушила». Ну, пусть не твоими руками, но исполнено. Под стол положили.

Тут Ангел Смерти на минутку оторвался от чтения – его сотоварищи как раз заносили целую груду небольших мешков, в руках по два-три помещались.

- Коллеги, детей складывайте вон туда.

- Ка…каких детей? – в ужасе выпучила глаза Лейкина.

- А вы разве не помните? Вот, зачитываю:

«Из-за этих уродов каждый день гибнут дети. Пусть то же самое случится с их собственными детьми, тогда они, возможно, что-то поймут».

- А…

- Выполнено, можете сами убедиться. Я вам даже помогу мешочек расстегнуть – посмотрите, убедитесь.

- Неееет!!!! – завопила Лейкина, отпрыгивая к стенке. – Это полный бред! Прекратите надо мной издеваться!

- Ну что вы, как можно! – искренне огорчился Ангел Смерти. – У нас и в мыслях не было вас как-то обижать. Напротив, все ваши пожелания исполнены, причем буквально. Мы думали, вы обрадуетесь.

- В-вы… вы что??? – Лейкина даже зажмурилась от возмущения. – Я вам что, людоед или маньяк какой-нибудь кровавый? Да для меня жизнь человеческая – абсолютная ценность! Я любое насилие по определению ненавижу! Да я, если что, за эту идею готова биться до последней капли крови… ой!

С ближайшего мешка гулко шлепнулась крупная тяжелая капля, и Лейкиной даже страшно было представить, что это такое.

- Вот именно – «ой»! – мрачно подтвердил Ангел. Вся его приветливость-услужливость куда-то улетучилась, и теперь он выглядел суровым и печальным. – Вот они, твои «абсолютные ценности», штабелями сложены. Ты смотри, смотри, не закрывай глаза-то!

- Зачем вы все это ко мне притащили? – пролепетала Лейкина. – Я же никого не убивала!

- Зачитываю, — неумолимо поднял к глазам листок Ангел Смерти. – «Жаль, что мысль нематериальна, а то я бы быстро навела на земле порядок и вычистила всю шваль, которая грабит народ и развязывает войны». Вот, пожалуйста, теперь твоя мысль материальна, и вся, так сказать, «шваль» зачищена.

- Но я же не то имела в виду! – в изнеможении простонала Лейкина. – Я же образно говорила, просто чтобы выразить свое отношение…

- Так ты и выразила, — и Ангел широко повел рукой, указывая на зловещие мешки. – Ненавидишь насилие, говоришь? Верю. Вон сколько ненависти – складывать уже некуда. Весь твой внутренний мир, как вот эта комната, наполнен смердящими мешками с ненавистью.

- Мммм… — простонала Лейкина, в отчаянии озираясь по сторонам. Кладбищенский запах становился невыносимым.

- А мысль, к сожалению, все-таки материальна, — продолжал Ангел. – Если ты транслируешь в мир ненависть (неважно, к чему или к кому!), как ты думаешь, куда она девается?

- Я не знаю…

- Она остается в мире. Ты ее выпустила – она уже существует. Носится в воздухе, отравляет атмосферу… соединяется с чужой ненавистью… Копится, создает напряжение, и рано или поздно провоцирует какой-нибудь конфликт. И если бы ты одна была такая активная… А ты не представляешь, сколько людей сейчас посылают в мир энергию ненависти, и у каждого своя правда и свои враги. Если бы ваши мысли действовали мгновенно, вся планета давно была бы ледяной пустыней. Под предлогом «борьбы за мир» вы уничтожаете друг друга своей ненавистью, и ты – в первой шеренге.

- Но не я же придумала войны… это же не я! Это происходит во всем мире, повсюду! Если кто-то решил развязать конфликт, я же не могу повлиять!

- Но на свои мысли-то ты повлиять можешь? – спросил Ангел. – Ты вот гневно клеймишь агрессоров, а сама такая же, как они. Ты точно так же жаждешь их крови, как и они твоей. Они хотят «почистить планету», и ты тоже. У вас мышление одинаковое. Чем же ты лучше?

Лейкина подавленно молчала. Хотелось бы, конечно, возразить, но эти мешки… Трудно что-то говорить, когда твои мысли становятся вещественными доказательствами.

- Помнишь, ты говорила, что черпаешь энергию в ненависти? Так ты еще и войнам энергию поставляешь, через свои весьма агрессивные комментарии! Говоришь, мира хочешь, а сама каждый день воюешь. Лучше бы носки вязала, что ли… Или цветы разводила… В общем, переключила бы свою энергию в мирное русло!

Ангел Смерти безнадежно махнул рукой и сел на пол, прислонившись к стене. Лицо его вдруг стало очень человеческим.

- Если бы ты знала, как я устал, — пожаловался он. – Почему никто не хочет понять, что «борьба за мир» – это нонсенс? Тут уж или борьба, или мир. А вы, люди, за мир готовы друг друга укокошить. И все ведь «из любви к человечеству»! Готовы заполнить все пространство этими жуткими мешками с ненавистью, похоронить все то, что не вписывается в вашу концепцию мира. А концепция, между прочим, у каждого своя, и в нее всегда кто-нибудь, да не вписывается.

- Но мы же должны как-то стараться изменить мир к лучшему, — робко возразила Лейкина.

- Не таким способом, — покачал головой Ангел Смерти. — Если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.

- И что, мне теперь со всем этим жить? – спросила Лейкина, удрученно озирая заполнившие комнату мешки. – Или я должна теперь всех их похоронить? Всех, кому желала смерти?

Лейкина в полном смятении чувств уставилась на мешки. Такой груз ненависти казался ей совершенно неподъемным, и как со всем этим быть, она не представляла.

- Да ладно, не мучайся, — сказал Ангел. – На самом деле нет там никаких трупов. Просто мешки, набитые всякой бесполезной трухой. Для наглядности. Чтобы было понятно, каковы масштабы бедствия.

Ангел щелкнул пальцами, и мешки пропали – как и не бывало. Лейкина шумно выдохнула и бессильно сползла по стене.

- Господи, благодарю… Ой, как хорошо в доме-то стало… чисто, светло, просторно!

- Ясное дело, просторно! Любовь проистекает через душу свободно, а ненависть оседает тяжким грузом. Хочешь, чтобы «светло и просторно» – расставайся с этим всем, освобождай место для жизни.

- Хочу! Очень хочу! И что мне делать?

- Чистить мир, — посоветовал Ангел. – Только не большой мир, а для начала свой внутренний. Избавиться от этого «груза 200». От ненависти избавиться. Не желать зла ближнему. Я уж не говорю «возлюбить» — для начала хотя бы перестать желать зла. Энергию можно брать не только из ненависти, поверь мне. Из любви ее брать гораздо приятнее!

- Но разве можно любить тех, кто сеет зло?

- Можешь не любить. Но хоть сама-то зло не сей! Это же ты можешь?

- Это – могу, — подумав, сказала Лейкина. — Вы не беспокойтесь, я понятливая. Особенно когда вот так, наглядно. Мне вот этой похоронной конторы в душе не надо. Буду чистить.

- Я рад. Могу отправляться назад с легкой душой, — кивнул Ангел. – Пожалуйста, впредь следи за мыслями и не делай ничего такого, чтобы к тебе прилетал Ангел Смерти.

- Да, а можно вопрос? Не по теме, но мне хочется знать…

- Задавай.

- Мне странно… Вы ведь Ангел Смерти, а почему тогда агитируете за жизнь?

- Предпочитаю забирать людей планово, в срок, определенный свыше. Не надо его искусственно укорачивать. Слышите, люди? Я, Ангел Смерти, прошу: не надо мне помогать! Ни делом, ни мыслями…

И Ангел пропал, улетучился, как и не было. А Лейкина вздрогнула и очнулась. Оказывается, задремала прямо у компьютера. Ффу-хх, что только не приснится, если в долго в соцсетях зависать! Глянула на экран – все как обычно, открыто окно Фейсбука на статье с выразительным названием «Не простим!». Лейкина подумала и закрыла окно. А потом и вовсе выключила компьютер. Очень уж ей захотелось прямо немедленно уборку сделать. А то запах какой-то стоял странный, неприятный, едва уловимый такой…

И пошла Лейкина бороться за чистоту в своем родном, маленьком, отдельно взятом мире. Ведь если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.

- Что тут происходит? – изумленно обратился он к женщине. – «Старая кляча» — это кто?

- Это я, — обреченно вздохнула женщина. – А что, не видно?

- Я прожил сто лет и прошел сто дорог, но такой странной упряжки, ей-богу, еще никогда не видел, — покачал головой волшебник.

- Я так устала, — пожаловалась женщина. – Они же мне покоя не дают! Все время дергают, подстегивают, гонят куда-то…

- Гони, родимая! – всхрапнул из коляски только что проснувшийся сивый мерин.

- Да сам ты гонишь! – отмахнулся от него волшебник. – Не видишь, что ли, проверка на дорогах? Всем пассажирам оставаться на местах и приготовить документики!

- А! – испуганно вскинулся мерин и поскорее снова закрыл глаза, притворяясь спящим.

- Это кто? – спросил волшебник, ткнув пальцем в сторону странных пассажиров.

- Это мои эмоции, — всхлипнула женщина. – Они меня уже заездили! Я истощена, я обесточена, я близка к безумию! Только и делают, что мной рулят! И днем, и ночью! Заставляют меня стремиться одновременно в разные стороны! Ужас!!!

- Что??? – волшебник был потрясен. – И правда, ужас. Но почему же ты позволяешь эмоциям управлять тобой, да еще одновременно в разные стороны? Это же разрушительно для организма!

- Но ведь их много, а я одна, — возразила женщина. – Когда они овладевают мной, я ничего не могу поделать. Поэтому я и похожа на старую клячу… Загнали!

- Милая, обычно не лошади ездят на людях, а люди на лошадях, — вразумительно сказал волшебник. — Если ты не управляешь своими эмоциями – они начинают управлять тобой.

- Так и вышло, — подтвердила женщина. – Мамочка мне постоянно говорила, что я слишком эмоциональная. Тогда я решила держать себя в узде. Ну, то есть подавлять эмоции. Сначала получалось, и я стала выглядеть хорошей девочкой. Не плакала, не смеялась, не грустила и не капризничала. А потом я выросла, и они вместе со мной. Они вырвались и стали вообще необузданными! Управляют мной, как хотят, кнутом подхлестывают… Вот и несусь, закусив удила, не разбирая дороги. Только силы уже на исходе. Иногда хочется разнести все вдребезги, и будь что будет…

- Зачем же вдребезги? Вдребезги не надо, — задумчиво произнес волшебник. – Вдребезги – это тоже разрушительно для организма.

- Да я понимаю, — сокрушенно понурилась женщина, как никогда, став похожей на старую клячу. Волшебник только головой покачал и спросил:

- Но с какой стати держать в узде себя, если можно обуздать, например, эмоции и управлять ими?

- Но тогда их все увидят! – испугалась женщина.

- Но ведь они все равно существуют, так почему их нужно прятать?

- А что же люди скажут?

- Что-нибудь да скажут, — пообещал волшебник. – Но какая, в конце концов, разница? Ведь из возраста «хорошей девочки» ты все равно давно вышла, а в «старые клячи» тебе еще явно рано.

- А что же делать? – жалобно спросила женщина.

- Во-первых, поднимись на ноги. Во-вторых, утри слезы. А в-третьих, твердо усвой: это эмоции должны везти тебя по жизни, а не ты их.

- А что тогда буду делать я? – неуверенно спросила женщина.

- Отдыхать. Размышлять. Познавать новое. Ехать по Дороге Жизни, наслаждаясь всеми ее красотами и дарами. И управлять, конечно! А ну, пусти-ка меня, я помогу… — и волшебник уверенно взялся за дело.

…Вскоре по дороге мирно катила коляска, запряженная целым табуном разномастных лошадей. Они споро трусили рысью, целеустремленно двигаясь вперед по Дороге Жизни. В коляске сидели двое – волшебник и женщина, которая крепко держала в руках вожжи. Эмоции, влекущие коляску вдаль, выглядели обузданными и вполне симпатичными.

- Вон ту, серую в яблоках, зовут Радость, — рассказывала она волшебнику. – Гнедая – это моя Грусть. Сивый мерин – это Страх. Имя вороного – Гнев…

- Ага, понял, — кивал волшебник. – Хорошие эмоции, сильные, крепкие. И, главное, при деле!

- А если они опять взбунтуются и захотят стать необузданными?

- Не забывай, у тебя есть вожжи – твоя Воля, и кнут – твоя Сила. Сила Воли рулит, а эмоции – везут и жизнь украшают.

- И если я не буду управлять своими эмоциями – они начнут управлять мной, — сказала женщина. – Я запомнила!

- Главное, не пускай лошадей вразнос! – посоветовал волшебник.

И они на два голоса затянули старинную песню «Ямщик, не гони лошадей!». Дорога Жизни снова была хороша и приятна…