Оружие в эру технологической сингулярности

Говорить о будущем нелегко. А уж в случае оружия добавятся и трудности секретности. Но в веке девятнадцатом Жюль Верн предсказал использование отравляющих газов. А в начале века двадцатого Герберт Уэллс описал применение атомной бомбы. Мировые войны воплотили эти предсказания в реальность. Что же позволяло заглядывать так далеко на заре индустриальной эры?

Давайте попробуем найти ответ на этот вопрос не в психологии писательского творчества, а в объективной реальности. Большая Советская Энциклопедия в 3-м издании говорила, что «открытие новых физических законов и источников энергии приводит к появлению более эффективных или новых видов оружия». Именно так произошло с атомной и водородной бомбой, в которых воплотились реакции распада и синтеза ядер. А до этого успехи химии воплотились в облака хлора и туман иприта. Но тогда прогресс был неспешен и ожидаем…

А ныне развитие идет так быстро, что в ход пошел образ технологической сингулярности, взлета науки и техники по таким крутым траекториям, что говорят о разрыве производных. Тридцать лет назад (процессоры серии x86 уже производились) вряд ли кто мог сказать, что компьютер скоро будет практически в каждом доме, а в 1990-м поголовная мобильная телефонизация также не была предвидена. Да что там – пять лет назад, до появления Eee PC, отсутствовал целый класс устройств, ныне неразрывных с людьми, занимающимися интеллектуальным трудом – нетбуков. И никакой тенденции к снижению скорости появления технологических новинок ныне нет. Будущее предсказывать трудно. И не менее трудно говорить о будущих системах оружия. Но все же попробуем это сделать, вернувшись к абсолютной классике.

Давайте определим оружие как инструмент войны. По Платону, «Федон», «все войны происходят ради стяжания богатств». Война по Клаузевицу – продолжение политики иными, насильственными средствами. И вот это-то, - а не новые физические законы, – будет определять требования к оружию будущего. Поставим во главу угла политику, концентрированное выражение экономики мира ближайшего будущего. Мира глобальной экономики, где главной производительной силой является наука, где производством и сельским хозяйством занята меньшая часть людей, а приличные деньги приносят ценные бумаги – и в хайтековых фирмах инженеров мотивируют не столько зарплатой, сколько бонусными акциями. Вот интересы сильных мира сего и будет защищать оружие эры сингулярности.
Первоначально оружие поражало людей, живую силу противника. Потом – сокрушало крепости и корабли. Появление в ХХ веке на поле боя и над ним боевых машин вызвало появление противотанковых и противоаэропланных орудий. Класса оружия, уничтожающего технику, а людей истребляющих попутно. Во время Битвы за Атлантику нацистские подводники убивали матросов потопленных судов, что бы вызвать нехватку экипажей – человек шел как придаток к машине…

Опишем еще одну особенность современного мира. В Великую Отечественную люди в тылу выживали за счет натурального хозяйства. Картошка и овощи с огорода; тепло из печки, топимой разобранными заборами и сушняком. Это – даже в промышленных городах. Ныне хозяйство глобально. Продукты – из другого полушария. Тепло и свет – зависит от работы трубопроводов и ЛЭП, от пересылки и обработки огромных массивных цифровой информации. Причем обработки очень надежной – сбои приведут к перебоям не только с деликатесами, но и с мукой да постным маслом, логистика то общая. И без воды, газа, электричества на 12 этаже не выжить…

Все это и обрисует оружие эры технологической сингулярности. Нет нужды повышать его разрушительную мощь – стомегатонные бомбы были созданы еще в начале 1960-х. Такое оружие нанесет критический ущерб глобальному хозяйству. И массовое истребление людей, будь то солдаты или гражданское население противника, неприемлемо не этически, но экономически – это же потребители, ценнейший ресурс постиндустриальной экономики. И вот теперь-то мы можем выделить главный тренд оружия эры сингулярности. Системы такого оружия должны быть высокоинтеллектуальными на всех уровнях, от стратегии до тактики.

На верхнем уровне анализ угроз и поиск способа парирования их, с учетом экономических ограничений, – то, что раньше зависело от таланта политиков и генштабистов, – должны стать сферой работы информационно-вычислительных систем, умножающих мощь человеческого разума. Штабные компьютеры, линии связи, базы данных – все совсем такое же, как и в любой корпорации, разве что мощнее и надежнее, – смоделируют реальность, отобразят ее на некое функциональное пространство. Именно это, – а не ядерные силы, сдерживающие противника от применения аналогичных, – стоит называть стратегическим оружием ближайшего будущего.

Ниже – оперативный уровень. Анализ ситуации в реальном времени и выдача команд своим силам на действия, способствующие достижению заданного результата. Причем команд, оптимальных по критерию эффект/затраты. Уничтожить локаторы и узлы связи. Позиции ракет ПВО. Мосты, трубопроводы и нефтехранилища. Сжечь заправщики. Уничтожить орудия и танки. Подавить живую силу. В каком порядке все это выполняется, какие силы на это отряжаются – успех операции будет зависеть, прежде всего, от этого, от предсказания действий и реакций врага. И здесь – скучные и неромантичные компьютеры и линии связи, в отличие от корпоративных мобильные, и дополненные сенсорами разведывательных систем. (Нечто подобное было дважды осуществлено в ходе войн в Заливе. Удары по технологической инфраструктуре, физическим или информационным оружием, пока отсутствовали – но эффективность их, а, следовательно, и угроза, и вероятность весьма велики… А дальше маячат удары по финансовой системе, незримой, но очень важной!)

И только на нижнем, тактическом уровне, оружие собственно. Оно может быть высокотехнологичным – невидимки-stealth, наземные роботы Talon и беспилотники Raptor, высокоточные снаряды Excalibur и почти разумные ракеты LAM и PAM. Оно может быть традиционным, унаследованным от индустриальной эпохи, как танк Abrams, самоходка Archer или старина B-52. Для успеха войн эры сингулярности важно, что бы адекватные решения были приняты на самом верхнем уровне. («Умные» бомбы лишь ограничат потери противника по сравнению с «ковровыми» бомбардировками индустриальной эры, возможно сократив и расходы на войну) Ведь в первой постиндустральной войне – «Буре в пустыне», – армии Саддама Хуссейна были сокрушены старым, но применяемым ПО НОВОМУ оружием. А в Афганистане роботы и компьютеризованные солдаты сражаются с противником, с которым лучше б справились британцы позапрошлого века с помощью туземной конницы. Таковы уж парадоксы сингулярности – соседствие самого передового с самым древним. И этого не избежать – нужно только выделить в предполагаемой войне главное содержание. Задача крайне важная для всего общества!