«Пополь-Вух»: Как боги майя создавали мир и почему они боялись человека

Мифология майя — это не просто собрание сказок о богах. Это сложная, глубоко продуманная космогоническая система, дошедшая до нас сквозь огонь испанской инквизиции, стремившейся стереть память о «языческом» прошлом. Благодаря горстке уцелевших кодексов, главным из которых является священная книга «Пополь-Вух» («Книга Народа»), мы можем приоткрыть завесу над одним из самых загадочных мифов о творении — где мир перерождается, а боги учатся на ошибках, создавая человека.

Мир, рождённый из вечности и воды

В начале не было ничего, кроме безмолвного неба и первозданного моря. Вечные боги, пребывавшие в тишине, решили явить миру свою волю. Согласно верованиям майя, мироздание циклично: оно проходит через периоды расцвета и гибели. Предыдущий мир был уничтожен великим потопом. Нынешний же мир возник благодаря могущественному ритуалу: боги «подняли» землю со дна океана, заставив воды отступить с помощью священного огня или света. Так из безжизненной пучины появилась суша.

Обитатели нового мира: от растений к бессловесным тварям

Увидев голую, пустую землю, боги приступили к её украшению. Первыми они создали растения — леса, травы и цветы, которые покрыли мир зелёным ковром. Однако в этом идеальном саду царила тишина, и богам стало скучно. Тогда они решили создать существ, которые могли бы стать хранителями растений. Так появились животные — от мельчайших насекомых до могущественных духов гор. Им был дарован голос, но не был дарован разум. Они не могли говорить и поклоняться своим создателям, а лишь бессмысленно кричали каждый на свой лад. Разочарованные боги обрекли их на вечное служение и жизнь в страхе перед более разумными существами.

Три неудачные попытки: Глина, Дерево и Тесто

Главным желанием богов было создать существо, которое могло бы осознанно чтить их и поддерживать миропорядок. Но путь к идеальному человеку был долог и трагичен.

• Люди из глины. Первая попытка была грубой. Глиняные существа могли говорить, но были безобразны, слабы и неуклюжи. Они размокали от воды и рассыпались под собственной тяжестью. Боги смыли их великим потопом.

• Люди из дерева. Вторая модель оказалась прочнее. Деревянные люди были живучими: они заселили землю, строили дома, создавали семьи и даже размножались. Но в них не было сердца, памяти и благодарности. Они забыли о своих создателях и не воздавали им почестей. В наказание боги наслали на них огненный дождь из смолы и пепла, а тех, кто уцелел, добило гигантское наводнение. Согласно мифу, их потомки, уцелевшие в лесах, превратились в обезьян.

• Люди из теста. Третья попытка также провалилась. Существа, слепленные из теста, оказались неспособны правильно использовать дары природы и орудия труда. Они деградировали и также превратились в животных.

Четвёртая попытка: Рождение человечества из маиса

Научившись на ошибках, боги нашли идеальный материал — маис (кукурузу). Из жёлтых и белых початков они смололи муку, замесили её и вылепили первых четырёх настоящих людей. Они были прекрасны, мудры и обладали невероятным зрением, которое позволяло им видеть сквозь время и пространство, познавая самые сокровенные тайны мироздания.

И здесь богов охватил страх. Существа, созданные для поклонения, по своей мудрости внезапно стали приближаться к самим богам. Это угрожало самому миропорядку. Чтобы сохранить свою власть, боги наложили на людей магическое заклятие, ограничив их восприятие. Они «затуманили» их взор, как дымом или зеркалом, чтобы люди видели лишь то, что перед ними, и забыли о своей изначальной прозорливости. Лишь тогда боги создали женщин, и началась настоящая история человечества.

Смысл мифа: Хрупкое равновесие между знанием и поклонением

Миф о творении майя — это не просто история о происхождении. Это глубокое философское повествование о поиске баланса. Боги хотели разумного слуги, но испугались равного себе партнёра. Человек, созданный из священного маиса, нёс в себе частицу божественной мудрости, но был вынужден существовать в ограниченном мире, служа высшим силам. Эта история объясняет, откуда в человеке стремление к знанию и в то же время — его экзистенциальное одиночество и тоска по утраченной целостности, по тем временам, когда он мог видеть всю Вселенную сразу.