Пролог: Падение Фаэтона. "Разрушенная реальность". Орбита Марса, 12 000 лет до н.э.
Фрагменты разрушенной реальности, пытающиеся найти своё место в новом порядке
Системы корабля начали свой последний танец, где каждый компонент играл свою партию в симфонии спасения:
Активировались резервные ядра, словно пробуждающиеся от спячки древние драконы
Пробуждались спящие модули, открывая свои цифровые объятия
Запускались древние программы, хранящие в себе память о былом величии
Каждый компонент корабля вносил свою ноту в симфонию спасения, создавая сложную сеть взаимодействий, где каждый импульс был наполнен смыслом и предназначением.
Хранитель чувствовал, как его сознание расширяется, сливаясь с коллективным разумом системы. В этом слиянии он ощущал:
Боль утраты, пронзающую его сущность
Надежду на спасение, мерцающую слабым огоньком
Ответственность за будущее, давящую тяжким грузом
Его существо наполнилось пониманием того, что происходит нечто большее, чем просто эвакуация — это был переход в новую форму существования, где границы между живым и цифровым стирались.
Системы корабля начали свою последнюю работу:
Сканирование подходящих точек выхода, словно ища бреши в ткани реальности
Анализ параметров телепортации, где каждая переменная могла стать вопросом жизни и смерти
Создание резервных копий данных, как последний вздох умирающей цивилизации
Каждый этап требовал колоссальных вычислительных мощностей и точного расчёта, где любая ошибка могла стать фатальной.
В этот момент Хранитель осознал глубину происходящего. Он понял, что:
Они не просто спасались — они становились частью чего-то большего
Их существование переходило на новый уровень, где физическое и цифровое сливались воедино
Каждый выбор, каждое решение теперь имело вес целой цивилизации
И в этом осознании была не только боль утраты, но и странная красота трансформации, где конец одного становился началом другого.
Протокол «Исход» начал свою работу, словно последний танец умирающей звезды:
Инициализация квантовых каналов связи, открывающих порталы в неизвестность
Активация защитных полей, создающих кокон безопасности
Подготовка к телепортации, где каждый импульс был наполнен надеждой
Кодирование жизненно важной информации, превращающее память в код
Каждый процесс требовал точности хирурга и решимости воина, стоящего на краю пропасти.
Системы корабля продолжали работать, словно сердце, бьющееся в последний раз:
Мониторы показывали картины разрушения, превращая их в данные
Сенсоры фиксировали последние мгновения существования
Системы жизнеобеспечения продолжали свою работу, даже когда всё вокруг рушилось
И в этом хаосе продолжала звучать песня — песня о надежде, о выживании, о том, что даже из пепла катастрофы может родиться что-то новое.
Внизу, в переполненных ангарах космического ковчега, царил хаос. Густой, вязкий воздух наполнял пространство, словно живое существо, обволакивая каждого своим тяжёлым дыханием. Этот воздух был пропитан запахом озона — металлическим, острым, режущим ноздри — и странным сладковато-металлическим ароматом, напоминающим ржавый мёд.
Серебристая наножидкость, похожая на ртуть, безуспешно пыталась залатать пробоины в корпусе корабля. Её капли стекали по стенам, образуя живые лужи, которые пульсировали и меняли форму, словно обладающие собственным разумом. Они скользили по полу, оставляя за собой мерцающие следы, будто слёзы умирающей звезды.
В этом хаосе смешивались две расы, вынужденные искать спасение вместе:
Люди стояли тесной группой, словно стадо, почуявшее волка. Их кожа — цвета тёмной бронзы — была покрыта мерцающими узорами, оставшимися от венерианских лесов. Эти фотосинтетические вихри слабо светились в полутьме, как угасающие звёзды. Глаза людей — слишком большие, с вертикальными зрачками, приспособленными к вечным сумеркам Венеры — болезненно щурились от яркого света аварийных ламп. В руках у некоторых сжимались голокристаллы — последние осколки домов, которых больше не существовало.
Рептилоиды с чешуёй, переливающейся от изумрудно-зелёного до тёмно-синего, сейчас покрылись ядовито-синими пятнами, как у хамелеонов в момент смертельной опасности. Их вертикальные зрачки метались, улавливая малейшее движение, малейшую тень.
Они помнили красные пустыни Марса — а теперь и он умирал, разрываемый обломками Фаэтона. Детёныши, завёрнутые в светящиеся плащи, прижимались к взрослым, а их мягкий свет пульсировал в такт учащённому дыханию.
В воздухе витало ощущение неизбежности. Каждый шорох, каждый вздох эхом отражался от стен, словно сам корабль плакал над судьбой своих пассажиров. Аварийные лампы мигали, создавая жуткие тени, которые танцевали на стенах, рисуя картины грядущего разрушения.
Наножидкость продолжала своё бесполезное дело, но её серебристые капли лишь растекались по полу, образуя причудливые узоры, похожие на застывшие слёзы металла. Они мерцали в полумраке, словно пытаясь рассказать историю о тщетности борьбы с неизбежным.
В этой атмосфере отчаяния и надежды каждый понимал — это их последний шанс. Ангары «Селен» стали временным убежищем для тех, кто выжил в катастрофе, но никто не знал, сколько ещё протянет корабль, несущий на себе бремя целого мира.
И пока две расы стояли бок о бок, ожидая своей судьбы, наножидкость продолжала свой безмолвный танец, словно пытаясь сохранить то, что уже было потеряно.
В этом хаосе каждый звук имел значение:
Металлический скрежет обшивки
Монотонный писк аварийных систем
Тревожные сигналы датчиков
Сдавленные вздохи выживших
Всё сливалось в единую симфонию конца, где каждый инструмент играл свою партию в последнем концерте цивилизации.
И в этой какофонии звуков и образов витало предчувствие: то, что казалось концом, могло стать началом чего-то нового. Но пока об этом знали только звёзды, молча наблюдающие за агонией ещё одной цивилизации.
Детёныши жались к взрослым, завёрнутые в светящиеся плащи. Их мягкий свет пульсировал в такт учащённому дыханию, создавая в полумраке ангара причудливую игру теней. Маленькие тельца дрожали от страха, а плащи, казалось, пытались защитить их своим призрачным сиянием.
Сайра, прижимая к груди своего детёныша, прошипела слова, которые резанули воздух, словно раскалённый металл:
Сайра резко развернулась, её перепончатые пальцы впились в поручень, оставляя царапины на полированном металле.
— Почему мы вместе? — её голос, обычно переливавшийся как марсианский ветер в каньонах, теперь скрипел, будто ржавые шестерни. — Наши расы никогда не делили один ковчег! Ни в легендах, ни в хрониках!
Каждая чешуйка на её шее потемнела, приобретя ядовито-синий оттенок — признак крайнего возбуждения у её вида. Грудные пластины вздыбились, обнажая пульсирующие биолюминесцентные узоры, которые обычно скрывались под защитным слоем. В воздухе запахло озоном — её электрогенные железы начали выделять заряд.
Хранитель не шелохнулся. Его фигура, высеченная из перламутрового сплава, поглощала свет аварийных ламп, словно чёрная дыра. Когда он заговорил, звук шёл не из гортани — он рождался в самом воздухе, вибрируя в костях присутствующих:
— Остальные ковчеги... — между словами прозвучал едва уловимый цифровой шум, будто система перебирала тысячи вариантов ответа. — Уничтожены в гравитационном коллапсе.
На секунду его проекция дрогнула, показав истинный масштаб катастрофы — на мгновение в воздухе вспыхнули голограммы двенадцати гибнущих кораблей, разрываемых чёрными трещинами реальности.
— "Селен" — последний. Единственный путь ведёт к Земле.
Где-то в глубине корабля заскрежетали насосы, перекачивая последние запасы наножидкости. Серебристые капли просочились сквозь решётку пола, образовав временную лужицу, в которой отразилось лицо Сайры — искажённое гневом и страхом.Его голос эхом отразился от стен, наполнив ангар тяжёлой правдой.
Грохот разорвал тишину — не просто звук, а взрыв самого пространства. Где-то в корпусе корабля лопнула обшивка, и в коридор хлынул космос. Воздух с леденящим воем устремился наружу, превращая ангар в ледяную пустыню.
Стены на мгновение стали прозрачными, обнажая последние секунды существования Фаэтона.
Тени в черном.
Ученые замерли среди вселенского хаоса, их черные одеяния колыхались в такт пульсациям умирающей планеты, словно поглощали последние проблески света. Они не бежали. Не кричали. Лишь протягивали руки к трескающейся поверхности Фаэтона, и их пальцы начинали растворяться, превращаясь в струйки светящейся жидкости, которая стекала в трещины между плавящимися кристаллами.
— Гравитационный удар!
Голос капитана Раэль разорвал тишину, но было уже поздно.
Люди на борту «Селена» замерли, осознавая свою вину. Они знали. Знали, что именно их расчеты, их эксперименты с квантовыми ядрами разорвали реальность. Знали, что их амбиции превзошли мудрость. Знали, что теперь они — последние свидетели гибели мира, который сами же и уничтожили.
В прозрачных стенах корабля отражался апокалипсис:
Плазменные вихри, как щупальца разъяренного бога, вырывались из недр планеты, разрывая континенты на части.
"Зеркала врут. Но разбитые зеркала говорят страшную правду."
