Индивидуализм или альтруизм?
Любой из них способен поразить слона одним копьём с короткой рукояткой. Недавние генетические исследования говорят о том, что пигмеи живут в этом регионе на протяжении примерно 60 тысяч лет. Их охота отражает вечный этический конфликт для нашего вида, и этот конфликт имеет особое значение для современного западного общества.
Для ловли добычи мбути использовали длинные сети, длиной до 300 футов (~90 м; прим.), свитые из коры лиан. Когда сети были развешаны, женщины и дети начинали шуметь, кричать и стучать по земле, чтобы напуганные животные бросились бежать и попали в сети. Тернбул пришёл к заключению, что охота мбути была коллективным действом, и каждая охотничья удача принадлежала всем. Но один человек, закоренелый индивидуалист по имени Сепху, задумал иное. Улучив момент, когда его никто не видел, Сепху ускользнул и поставил свою собственную сеть перед другими сетями. «Так он поймал первых убегающих животных, – объясняет Тернбул в своей книге «Люди леса», – но ему не удалось скрыться, его обнаружили». Среди жителей поселения разнеслась молва, что Сепху пытался украсть мясо у племени, и люди быстро сошлись во мнении – он должен ответить за это преступление.
На импровизированном суде Сепху приводил в своё оправдание доводы о личной инициативе и персональной ответственности. «Он чувствовал, что заслуживает лучшего места на линии сетки, – пишет Тернбул. – В конце концов, он же важный человек, руководитель собственной группы» Но в таком случае, ответил один всеми почитаемый представитель племени, Сепху должен уйти навсегда. Мбути не имеют руководителей, у них сообщество равных, в котором перераспределение обеспечивает пропитание для всех и каждого. Когда он говорил, племя сидело в молчаливом согласии.
Узнав, что ему грозит изгнание, что почти равноценно смертному приговору, Сепху смягчился. «Он сыпал извинениями и сказал, что в любом случае вернёт всё мясо». Этим дело и закончилось, и люди племени вытащили всё мясо из корзины Сепху. Он схватился за живот и стонал, умоляя, чтобы ему оставили что-нибудь поесть. Но другие просто посмеялись и ушли, все со своей долей мяса. Подобно Атланту из древнегреческих мифов, которого мстительные боги заставили вечно держать мир на своих плечах, Сепху принудили поддерживать племя, хочет он того или нет.
Между тем, в бетонных джунглях Нью-Йорка также разворачивается борьба между индивидуумом и группой. В октябре 1957 года Айн Рэнд опубликовала свой антиутопический роман «Атлант расправил плечи», в котором либертарианский герой Джон Галт осуждает своё коллективистское общество за его неспособность поддерживать права индивидуума. «Реальность настолько благосклонна, а природа жизни такова, что каждый человек является самоцелью, – заявил Галт. – Он существует ради самого себя, и достижение своего счастья – его высшее моральное предназначение». В отличие от Сепху, у Галта были средства, чтобы оборвать связь с обществом. Отказавшись от участия в жизни общества и убедив других сделать то же, он мог остановить двигатель мира. Атлант мог расправить плечи. «Всякое живое существо имеет свой способ выжить, соответствующий его природе, – настаивал Галт. – Клянусь моей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека или просить другого жить ради меня».
Защита Айн Рэнд человеческой природы на основе разума и индивидуальных достижений, и естественное продолжение этой теории – капитализм, стали лозунгом для появившейся либертарианской полосы в консервативной американской политике. Пол Райан называл книгу «Атлант расправил плечи» основой своей системы ценностей, говоря, что она была одной из главных причин его прихода в политику. Среди других почитателей – Раш Лимбо, Алан Гринспен, Кларенс Томас, а также члены закрытого собрания Конгресса от Партии чаепития Стив Кинг, Мик Малвени и Аллен Вест.
В статье «Коллективизм: неизвестный идеал» Рэнд написала: «Это понятия племён первобытных дикарей, которые были неспособны осознавать права индивидуума и считали племя высшим, всемогущим правителем, который распоряжается жизнями своих членов и имеет право жертвовать ими, когда сочтёт нужным». Объективное понимание «природы человека и его отношения к существованию» должно создать в обществе иммунитет к этому болезненному альтруизму и экономическому перераспределению. Следовательно, «необходимо начать с идентификации человеческой природы, т. е. основных свойств, отличающих его от других живых существ». Она идентифицирует два таких свойства: развитый мозг, способный к рациональному мышлению, и инстинкт выживания на основе воли к личной свободе.
В итоге, Рэнд ищет истоки Джона Галта в человеческой природе. Но права ли она? Являемся ли мы рациональными эгоистами, пойманными в сеть социальных обязательств? Или мы социальные существа от рождения, для которых альтруизм является частью успеха на планете? Ей было бы достаточно заглянуть в плейстоцен.
Эпоха плейстоцена, в период от 2,6 миллионов лет назад до 11,7 тысяч лет назад, была временем формирования нашего вида. В начале этой эпохи по большим саваннам Африки начали ходить первые представители рода Homo. Немногим более двух миллионов лет назад мы перешли от свободных скоплений бонобо (двуногих), прямоходящих, которые бродили между лесами, к высокоинтегрированному обществу, состоящему из семей и кланов. Изучая данные из археологических записей и наблюдения жизни современных охотников-собирателей, учёные-эволюционисты выстроили последовательность нашего развития во времени. И становится ясно, что Джона Галта не было в нашем родовом дереве.
Более 40 лет Кристофер Бем изучал взаимосвязи между желаниями человека и желаниями групп людей. Сейчас он директор исследовательского центра Джейн Гудолл и профессор антропологии и биологических наук в университете Южной Калифорнии. Он собрал данные по человекообразным и другим приматам и опубликовал более 60 научных статей и книг о проблеме альтруизма. В своей новейшей книге «Происхождение морали: эволюция добродетели, альтруизма и стыда» Бем синтезирует эти исследования для решения вопроса – почему из всех общественных приматов люди выделяются альтруизмом?
Бем пишет: «Есть два способа создать хорошую жизнь. Один – наказывать зло, другой – распространять добродетель». Теория социального отбора Бема предусматривает и то, и другое. Термин «альтруизм» может быть определён как сверх-семейная щедрость (в отличие от кумовства среди родственников). Бем полагает, что эволюция человеческого альтруизма может быть понята через рассмотрение моральных правил охотников-собирателей. Он и его научный ассистент недавно изучили тысячи страниц антропологических полевых исследований о жизни 150 сообществ охотников-собирателей по всему миру. Бем называет эти сообщества «подобными позднему плейстоцену», поскольку они продолжали жить так, как жили их предки. Путём условного разделения на разные категории социального поведения, например помощь неродным, позор перед группой или наказание за отклонение от социальных норм, Бем определяет, насколько часто встречаются такие категории.
То, что он обнаружил, прямо противоположно эгоистичным идеалам Айн Рэнд. Например, в 100 процентах сообществ, подобных позднему плейстоцену, от Андаманских островов архипелага в Индийском океане до Инуита на Северной Аляске щедрость и альтруизм всегда поощрялись как в отношении родных, так и неродных, а коллективное пользование и сотрудничество чаще всего назывались моральными ценностями. Конечно, это не означает, что все в этих сообществах всегда следовали этим ценностям. В 100 процентах названных сообществ всегда существовал хотя бы один случай кражи или убийства, в 80 процентах был случай, когда кто-то отказывался делиться, а в 30 процентах кто-нибудь пытался обмануть группу (как в случае Сепху).
Что делает поучительными эти нарушения моральных правил – это способы борьбы с ними. В конечном счёте всё сводится к сплетням. Сплетни являются универсальным определяющим признаком нашего вида, в большей степени, чем изготовление орудий труда, искусство или даже язык… хотя это может измениться, если мы когда-нибудь научимся переводить сложную систему общения китов и дельфинов. Сплетни тесно связаны с моральными правилами данного общества, и индивидуумы приобретают или теряют престиж в группе в зависимости от того, насколько хорошо они следуют этим правилам. Формирование мнения группы является средством устрашения, особенно в небольших полевых общинах, где изгнание или выселение может означать смерть. «Общественное мнение, формируемое при посредстве сплетен, всегда направляет процесс принятия решения группой, – пишет Бем, – и сама по себе боязнь сплетен является преимущественным социальным сдерживающим фактором, потому что чаще всего люди дорожат своей репутацией». Добрая репутация повышает престиж людей, которым свойственно альтруистичное поведение, а дурная репутация уводит людей в тень. Поскольку престиж тесно связан с привлекательностью для противоположного пола, сплетни служат позитивным фактором отбора, усиливая альтруистические черты. То есть, будучи хорошим, вы имеете больше шансов переспать с кем-нибудь, и это закрепит ваши альтруистические гены (или по крайней мере те гены, которые не позволяют вам обманывать других членов группы).
Иногда сплетен бывает недостаточно для уменьшения или устранения асоциального поведения. Согласно проведённому Бемом анализу, общественное мнение и пространственное отдаление были наиболее общим ответом на проступок (100 процентов сообществ, подобных позднему плейстоцену). Но были и другие тактики, включая изгнание навсегда (40 процентов), посрамление перед группой (60 процентов), организованную группой казнь (70 процентов) или несмертельное физическое наказание (90 процентов). В случае изгнания или казни долговременным результатом становится уменьшение в популяции черт, способствующих асоциальному поведению. Иными словами, эффектом социального отбора было то, что альтруисты обладали более высокой биологической приспособленностью и способностью к продолжению рода, чем «халявщики». Следовательно, биологическая основа морали существ нашего вида возникла из положительных и отрицательных факторов, которые из поколения в поколение формировали наших предков в эпоху плейстоцена. Кто такой Джон Галт? Он отказался участвовать в жизни общества, и никто его больше не видел.
Справедливости ради в отношении Айн Рэнд, родившейся в России, коллективистким обществом, которому она преимущественно воспротивилась, был советский режим, оправдывавший концентрацию власти показным альтруизмом. Ошибка Рэнд состояла в том, что она противопоставила «свободу индивидуализма» – «тирании коллективизма», и проецировала это на прошлое человечества.
Однако был в лесах Итури индивидуум, с которым, возможно, Айн Рэнд чувствовала связь. Сепху имел репутацию человека, который ставил себя выше других, задолго до того, как он решил получить максимальную личную прибыль от общей охоты. Из разговоров с людьми племени мбути Тернбул понял, что Сепху никогда не присоединялся к принятым во время завтрака обсуждениям мест расставления сетей. Он просто следовал за всеми, когда решение было принято. Что ещё хуже, он часто шумом отпугивал и отгонял животных от ловушки. Получив свою долю мяса, он всегда уносил его в своё жилище, а не присоединялся к общей трапезе (а иногда выкрикивал оскорбления, находясь в общем лагере). Как пишет Тернбулл, почти все были раздражены своекорыстным поведением Сепху и сплетничали об этом. Но члены общины в большинстве своём терпели его, чтобы сохранить единство. «Не идя на открытый разрыв – писал Тернбул, – каждый в главном лагере держал свои мысли при себе и молчал». Но в конце концов Сепху зашёл слишком далеко.
«Сепху совершил одно из самых отвратительных в глазах пигмеев преступлений, и такое случается редко. Однако дело было улажено быстро и эффективно», – заключает Тернбул. Среди мбути и других охотников-собирателей альтруизм и равенство являются факторами, повышающими личную свободу. Соблюдение этих правил помогает не допустить получение каким-либо индивидуумом преимуществ перед другими или даже доминирование над всей группой за счёт привилегий неравенства. Но так же, как и в нашем обществе, переговоры между индивидуумом и обществом – всегда продолжающийся процесс. Возможно поэтому, когда мбути праздновали день успешной охоты, один из членов группы ускользнул, чтобы дать ещё стонавшему Сепху кусок варёного мяса и грибной соус, которыми все наслаждались. Вечером того же дня Сепху вернулся в главный лагерь, сел на землю и пел песни вместе со всем племенем. Держать мир на своих плечах не так тяжело, когда есть другие – те, кто может протянуть руку помощи.
Комментарии 0
