Тунец: быстрое серебро

Излюбленный ингредиент рыбных блюд, быстрый и мощный тунец постоянно страдает от излишнего лова. Сейчас подводный мир предстает синей пустотой, пространством собора, на волнистом своде которого покачивается лампада солнца; лучи проникают внутрь, словно проходя через витражи. Но уже через мгновение бездна наполняется гигантскими торпедоподобными телами синих тунцов.

Крупнейшие из синих, или обыкновенных, тунцов вырастают до четырех с лишним метров в длину и весят более полутонны. В искаженном подводном свете их бледные бока сияют и мерцают, как отполированные доспехи. Жесткие длинные изогнутые плавники – один на спине, другой на брюшной стороне – сверкают как серпы. Быстрые взмахи хвостовых плавников движут косяк со скоростью 10 узлов (18,5 километра в час), временами разгоняя его до 35 узлов (скорость быстроходного круизного лайнера).

	Тунцы – невероятно мощные рыбы, развитые до совершенства и щедро одаренные природой, оснастившей их самыми передовыми биологическими механизмами.

Рыбы исчезают так же внезапно, как появились. Океан снова пуст. Тут и там по маленьким мерцающим созвездиям можно распознать места, где тунец проглотил селедку: чешуя жертвы кружится в вихре, оставленном стремительно унесшимся вдаль косяком. Затем воронки замедляются и рассасываются. Прежде чем угаснуть в глубине, тонущие чешуйки успевают блеснуть, словно бриллианты рассыпавшегося колье...

Тунцы (род Thunnus) – невероятно мощные рыбы, развитые до совершенства и щедро одаренные природой, оснастившей их самыми передовыми биологическими механизмами: мощный хвостовой плавник; обширные жабры, превратившиеся в жесткую решетку для процеживания воды, позволяющей извлекать из нее половину растворенного кислорода (у других рыб – не более 25–33 процентов); совершенная, свойственная лишь немногим видам рыб, система терморегуляции, сохраняющая в тепле, на 9–10 градусов Цельсия превышающая температуру окружающей среды, мускулатуру, мозг, глаза и органы брюшной полости; высокие темпы газообмена; повышенный уровень гемоглобина и особая физиология и биохимия сердечно-сосудистой системы. Все это и сделало тунца одним из наиболее совершенных обитателей океана, с которым способны соперничать лишь его естественные враги – рыба-меч и некоторые виды акул.

Несколько современных видов тунцов, выделившихся среди скумбриевых более 40 миллионов лет назад, поделили между собой Мировой океан и патрулируют все моря, за исключением полярных.

С человеком тунца тоже связывают давние отношения. На островах Японии рыбаки промышляют тихоокеанским синим тунцом уже более пяти тысяч лет. На американских островах и побережье в северо-восточной части Тихого океана, если судить по костям, найденным в хозяйственных ямах, люди ловили тот же вид в глубокой древности, а народ хайда живет здесь за счет тунцов и сегодня. Художники каменного века в подробностях изображали эту рыбу на стенах сицилийских пещер, а рыболовы бронзового и железного веков – финикийцы, карфагеняне, греки, римляне, марокканцы, турки – вглядывались в Средиземное море с мысов, ожидая, когда косяки тунца придут на нерест.

«Тунец помог построить западную цивилизацию, – рассказывает профессор Стэнфордского университета, видный знаток тунцовых рыб Барбара Блок. – По всему Средиземному морю расставляли сети на огромных тунцов, которые ежегодно проходили через Гибралтарский пролив, и каждый приморский житель знал, когда начинается путина. Ловля была прибыльной, товар разбирали. На Босфоре использовали 30 разных слов для обозначения этой рыбы. Тунцов даже изображали на греческих и кельтских монетах».

«Король всех рыб», – писал Эрнест Хемингуэй в Toronto Star в 1922 году, после того как увидел синего тунца у испанских берегов.

Старик и море. Над северными островами Новой Шотландии забрезжил красно-рыжий рассвет. На пристани городка Порт-Худ было холодно, но восточное небо подавало надежды на улучшение погоды, окрасив горизонт в теплые цвета. Мы отдали швартовы, и Деннис Кэмерон, капитан мотобота Bay Queen IV, взял курс на север – в залив Святого Лаврентия. Вся задняя стена рубки была уставлена удочками.

Большой остров Кейп-Бретон неспешно прошел по правому борту. Слева мы видели Порт-Худ, зеленый и плоский, с россыпью белых домиков, обшитых вагонкой. Кэмерон вырос в одном из них. Он вспоминал, как охотился в лесу на белок, прочесывал пляж в поисках старых буев и багров, собирал выброшенных на берег кальмаров – отцу для наживки. Такой образ жизни уже канул в Лету. Большой завод по консервированию омаров закрылся давным-давно. Рыболовецкая пристань, где в 1920-е годы высился лес мачт, опустела. В 1950-е здесь еще жили два десятка семей рыбаков и фермеров, но их дети разъехались, и теперь на острове – лишь один постоянный житель.

То же самое происходит во всех рыболовецких общинах. Океаны умирают. Свертывание промыслов сопровождает упадок, словно мерная барабанная дробь на похоронах: становится все меньше трески в Приморских провинциях Канады, анчоусов у берегов Перу, лосося на северо-западе Тихого океана, патагонского клыкача в водах Антарктики, акул – во всех океанах.

Синий тунец – один из тех видов, которые сильнее всего страдают от перелова по всему миру. С 1970 года поголовье рыбы, нерестящейся у западного побережья Атлантики, сократилось на 64 процента. «Тоннары» – сетчатые лабиринты, где сицилийцы тысячелетиями убивали огромных тунцов в ритуализированном действе – «маттанца» (буквально – «бойня»), на протяжении двух последних десятилетий сворачиваются один за другим, как и другие похожие промыслы на Средиземном море.

Подобно любому потомку канадских рыболовов, Деннис Кэмерон досконально знает все хитрости этого непростого ремесла. «Они не ловили тунца, – рассказывает он об отцовском поколении. – Разве что из спортивного интереса. Раньше его называли "конской макрелью" и пускали на корм кошкам или на удобрения».

Сегодня все переменилось. В январе 2013 года тушка синего тунца была продана в Токио за 1,76 миллиона долларов США. Невероятную цену отчасти обусловили рекламные трюки, отчасти – своеобразный местный ритуал: ежегодно первый тунец на аукционе становится объектом войны ставок, чрезмерной даже по меркам азартных японцев. Впрочем, и обычная цена за тунца средних размеров составляет 10–20 тысяч долларов в зависимости от качества и наглядно показывает, как в Японии XXI века популярны магуро, суши с тунцом.

Невообразимая цена свидетельствует об опасности, грозящей виду, – есть большие сомнения, что хотя бы стайка рыб доживет до начала XXII столетия.

Пока Кэмерон вел мотобот к глубоким водам, где рыбаки ловят крупнейших во всем мире тунцов, Стив Уилсон из Стэнфордского университета, сотрудничающий с Центром исследования и сохранения тунца (TRCC) в калифорнийском Монтерее, проверял спутниковые передатчики, которые он рассчитывал имплантировать в тот день. Робби Шэллерт из группы по защите тунцов Tag-a-Giant и коллега Уилсона по TRCC разложил мягкий синий коврик прямо перед «тунцовой дверью» в корме. На коврике не было надписи «Добро пожаловать», но подразумевалось именно это: мы пришли измерять и метить рыбу, а не убивать ее.

В 13 километрах от берега, дрейфуя с тремя лесками, наживленными скумбрией, мы дожидались поклевки. Шелдон Джиллис, помощник капитана Кэмерона, почувствовав натяжение, вступил в борьбу с рыбой. Леска натужно звенела всякий раз, когда тунец делал рывок, чтобы сорваться. Джиллис оценил добычу килограммов в триста. Он яростно выбирал леску, когда хватка рыбины ослабевала, – по его лицу струился пот, несмотря на утреннюю прохладу. Через четверть часа на корме раздался громкий шлепок хвоста. Поднятый на борт через «тунцовую дверь» гигант совершенно спокойно разлегся на боку на коврике. Вытащенный из воды, он напоминал чудесную машину, отлитую из живого металла.

Уилсон и его команда работали быстро и сноровисто, словно техники, обслуживающие гоночный болид на пит-стопе. Влажный лоскут черной ткани закрыл рыбе глаза, чтобы уберечь этот важный орган от высыхания. Зеленый шланг опустился в рот и начал прокачивать морскую воду через жабры: получился своего рода акваланг наоборот (если акваланг – «водяное легкое» – это приспособление для дыхания воздухом в воде, то наш прибор был предназначен для дыхания водой на суше). Пролетела брошенная из рук в руки рулетка. Ее приложили к рыбе от кончика носа до места, где раздваивается хвостовой плавник: длина составила 300 сантиметров. Эта мера является точным параметром для вычисления массы рыбы: в нашем случае 556 килограммов, почти вдвое больше первоначальной оценки Джиллиса. Это был третий по величине тунец, на которого команда установила передатчик за неполные 20 лет своей работы.

Придерживая хвостовой плавник коленом, с помощью титанового дротика Уилсон вживил спутниковый передатчик прямо перед вторым спинным плавником. Четыре человека заняли места по углам синего коврика и взялись за его углы. Оторвавшись от палубы, коврик превратился в гамак. Надрываясь от тяжести, мужчины крошечными шажками сделали полукруг, развернув рыбу мордой в «тунцовую дверь». У похожего на серп анального плавника Шэллерт срезал лоскуток ткани для анализа ДНК. Затем двое мужчин, стоявших в хвосте, подняли свою сторону коврика. Тунец проскользнул через дверцу и плюхнулся в залив, подняв высоченный фонтан брызг – словно лошадь нырнула с пирса. Два взмаха хвостового плавника, и рыба исчезла.

Прошлым вечером на своем ноутбуке Уилсон запрограммировал спутниковый передатчик так, чтобы он отцепился 1 июня следующего года. Ровно через девять с половиной месяцев прибор пустит электрический ток через металлический стержень, который соединяет его с дротиком, застрявшим в рыбе. Электролитическая реакция вызовет коррозию металла, и через пару часов передатчик отсоединится. Поплавок на его верхушке делается из несжимаемого пенопласта, что обеспечивает плавучесть на любой глубине.

В лучах пробивающегося солнца передатчик поднимется к светлому своду морского собора. Едва всплыв на поверхность, он начнет передавать закодированные секреты тунцов об их маршрутах, времени и глубинах путешествий на небольшое созвездие спутников Argos, летающих на орбите над нашими головами.

Консервный ряд. Барбара Блок руководит Центром исследования и сохранения тунца на Морской станции имени Хопкинса на Кэннери-Роу («консервный ряд»), сотрудничая с расположенным по соседству Аквариумом залива Монтерей. Когда передатчик всплывет, все накопленные данные перелетят в Калифорнию и прибудут сюда, на станцию, для обработки. Тридцать лет назад ученые не знали ничего о перемещении тунцов. С тех пор тайны миграции раскрывались одна за другой благодаря технологии GPS-слежения, внедряемой Блок и другими учеными. Интерьер ее лаборатории напоминает галерею: стены и двери, обклеенные графиками, картами и иллюстрациями из научных журналов, можно назвать выставкой на тему «Бюллетень состояния синего тунца».

А состояние это оставляет желать лучшего. Один плакат – «Оценки нерестового стада синего тунца (1950–2008 гг.)» – показывает кривую нерестовой биомассы Мексиканского залива, наложенную на такую же кривую Средиземного моря. Обе кривые напоминают угрей, плывущих в правый нижний угол плаката. Угри нырнули глубже пунктирной линии, отмечающей устойчивый улов, и направляются к точке, где килотонны нерестовой биомассы устремляются к нулю.

Карты украшены узорами в духе пуантилизма: расположение тунцов представлено множеством разноцветных кружочков, согласно данным с многих электронных передатчиков, установленных лабораторией за долгие годы работы. Самые интересные карты – те, что показывают распространение тунцов относительно черты, называемой линией ICCAT (Международная комиссия по сохранению атлантических тунцов), которая проходит по 45-му меридиану западной долготы и делит всех синих тунцов Северной Атлантики на западную и восточную популяции. Рассмотрев эту карту, можно понять, что тунцы западной популяции (красно-оранжевые кружочки) рождаются в Мексиканском заливе и оттуда распространяются на восток, беспрепятственно пересекая линию ICCAT и доплывая до берегов Испании и Португалии. Представители восточной популяции (белые кружочки) вылупляются из икринок в Средиземном море и следуют навстречу собратьям – в акваторию США и Канады.

Раньше исследователи считали, что каждая популяция живет на своей стороне океана, но теперь выяснилось, что это не так: по всей Северной Атлантике восточная и западная популяции смешиваются. Единственное, что их отличает друг от друга, – районы нереста.

Факт смешения был точно установлен Блок, другими ихтиологами и молекулярными биологами больше десяти лет назад; вот только модели ICCAT до сих пор этот факт не учитывают. Получается, что примерно половина тунцов, выловленных у восточных берегов Северной Америки, происходит из Средиземного моря; но все равно вся пойманная там рыба считается принадлежащей к западной, американской, популяции.

Линия ICCAT – не просто инструмент неразумного менеджмента: это вовсе не инструмент. Кроме того, данная модель не делает поправок на нелегальный вылов, хотя исследования доказывают: его влияние существенно. Со времени своего создания в 1969 году ICCAT не особенно прислушивается к мнению ученых и для восточной популяции вводит квоты гораздо выше рекомендованных. Причем, в реальности никто этими квотами не ограничивается: например, в 2008 году ученые отметили, что объемы вылова, скорее всего, более чем в два раза превысили установленную норму в 28,5 тысячи тонн. Было рекомендовано закрывать рыболовецкие хозяйства в разгар нереста и сократить квоту допустимого вылова до 15 тысяч тонн в год, а то и того меньше. ICCAT, как всегда, не обратила внимания на этот призыв.

Защитники природы шутят, что аббревиатуру ICCAT следует расшифровывать как International Conspiracy to Catch All Tuna («международный заговор с целью выловить всех тунцов»), и доля правды в этой шутке велика: такая расшифровка отражает текущее положение дел куда точнее официальной версии.

А ведь все, что нужно, это дать популяциям синего тунца время на восстановление: при разумном управлении рыбные запасы могут вырасти в пять раз и надолго обеспечить рыбаков уловом.

В 2009 году Княжество Монако предложило внести синего тунца в первое приложение к Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (CITES). Это приложение является списком видов, находящихся под угрозой исчезновения, и такая мера наложила бы всемирный запрет на торговлю тунцом. Поэтому делегаты CITES от рыболовных наций объединились, чтобы заблокировать предложение. Но тревожный звоночек для ICCAT прозвенел. В том же году она впервые последовала советам специалистов, установливая квоты на вылов тунца восточной популяции. С 2011 года для борьбы с нелегальной ловлей Комиссия стала тестировать электронную систему, которая сможет отслеживать пути пойманной рыбы от океана до рынка, а также обещала пересмотреть свои устаревшие приемы оценки рыбных запасов.

Впрочем, структура и руководство ICCAT остаются неизменными – и не защищенными от давления рыболовного лобби. Увы, наука в последнее время становится все более политизированной. Так как ICCAT больше не может просто отметать советы ученых, эта комиссия пытается оказывать на них давление. «Невозможно абсолютно точно оценить рыбные запасы, – говорит Аманда Никсон, директор Всемирной организации по охране тунца при независимом некоммерческом фонде Pew Charitable Trusts. – И мы видим, что ученым платят за усугубление погрешностей в пользу более высоких квот на вылов рыбы». Оплачиваемые промысловиками ученые утверждают, что могут существовать и другие места нереста синего тунца. Конечно, могут. Вот только подобные предположения не подтверждаются никакими данными...

Станция имени Хопкинса, основанная при Стэнфордском университете в 1892 году, стала первой морской лабораторией на Западном побережье США. Ее потрепанные здания, как и прилегающие с востока заброшенные консервные заводы, – это реликвии «Эпохи сардин», бума, прогремевшего 60 лет назад. В здешних местах полно призраков. Главный – Эд Риккетс, прототип Дока в книге Джона Стейнбека «Консервный ряд». По ночам этот эколог-диссидент покидал «Тихоокеанские биологические лаборатории», свое ветхое личное предприятие на Кэннери-Роу 800, и прокрадывался в библиотеку имени Хопкинса, чтобы проводить исследования. Риккетс и сардинная промышленность скончались почти одновременно. Он погиб в 1948 году на переходе через железнодорожные пути в Монтерее, а последние консервные заводы были раздавлены локомотивом чрезмерной рыбной ловли пару лет спустя. К 1980-м годам популяция сардин начала было потихоньку восстанавливаться, но сегодня дела опять очень плохи.

Станцию имени Хопкинса и Аквариум залива Монтерей разделяет узкая полоска каменистого берега. Должно быть, по этому пляжу Риккетс ночами совершал свои вылазки в библиотеку. Между двумя учреждениями находится корпус, в котором сотрудники станции и аквариума работают совместно: три больших резервуара глубиной по грудь кишат мальками тихоокеанского синего тунца. Здесь Блок и ее коллеги отрабатывали технику вживления передатчиков.
National Geographic