Военно-космические разработки на службе археологии

Седьмого апреля в центре Москвы произошло историческое событие. Старший научный сотрудник Института теоретической и прикладной электродинамики РАН Карен Маилян встретился с халатом скифских времен. Место для встречи выбрали что надо: в фондах бывшего музея В.И. Ленина (ныне — Государственного исторического музея). Разыскать тут халат без опытного проводника невозможно. Каждый квадратный сантиметр помещения занят вождем революции — знамена, портреты, вазы просто приковывают к месту. А кипы ковров с Ильичом до самого потолка, как в восточной лавке? А ящики с наклейками: «Траурные значки», «Вымпелы», «Воспоминания»?

— Это все другая история, — поторопила меня заместитель завотделом реставрации Исторического музея Ольга Лантратова, — тут можно целыми днями бродить и любоваться. Сейчас важен халат!

На полке громадного металлического шкафа лежали два черных клинообразных куска материи. При ближайшем рассмотрении они оказались украшены сложным орнаментом из кожи и меха. Экспонат деловито разглядывал сотрудник ИТПЭ Маилян. Он, оказывается, приехал к халату не впервые.

— Вы его вытаскивайте, — предложил он, — только не на пол кладите, как в прошлый раз! Давайте на стол положим.

— Столы заняты знаменами, — хором возразили девушки-реставраторы.

— Вот же стол! — удивился Маилян. — Даже бумагой накрыт.

— Ленинский экспонат, — девушки были непреклонны.

Пока искали место, Лантратова вводила меня в курс дела. В конце XIX века археолог Василий Радлов нашел на Алтае большой курган скифского времени, а в нем — погребение, очевидно, знатного воина со спутницей. Курган был разграблен и выглядел, как после супружеской ссоры: человеческие и лошадиные кости валялись везде, железные и костяные стрелы перемешались с обломками серег и синих бус. Золотые украшения исчезли, зато одежду разбойники оставили за ненадобностью. Парадный мужской халат, инкрустированный крашеным горностаем, за две с половиной тысячи лет превратился в задубевший ком. В таком виде он и выставлялся в Историческом музее, пока в 30-е годы прошлого века его не взялись реставрировать.

— Опустили в ванну с глицерином, — восклицала Лантратова, — чтобы он развернулся. Потом отмывали, но глицерина же все равно осталось до фига! Он стал расползаться. А потом еще каждую часть пришили к крепкой ткани. Так что не отпороть вообще.

Плохо отмытый, но крепко сшитый халат провисел в витрине музея до начала перестройки, и тогда, по словам Лантратовой, начались настоящие проблемы.

— Видим: халат плохо себя ведет! То налет какой-то на витрине появляется — его смывают, а он опять. Потом от него просто отвалился кусок кожи. Тут уже главный хранитель вызвала меня и говорит: надо что-то делать.

Дальнейшая судьба халата напоминает скифскую погребальную песню. Бросилась Лантратова в институт кожевенной промышленности — там понюхали кусочки кожи, поморщились и говорят: выкиньте. Пошла к специалистам при Мавзолее. Те, натасканные на работу с биоматериалами, поставили халату человеческий диагноз: «необратимо расползается». Наконец, микробиолог из МГУ обнаружил, что халат пожирают анаэробные бактерии, которые тысячи лет спали в темной мерзлоте кургана. В отчаянии сотрудники Исторического музея обрызгали халат биоцидами и уложили в аргоновый шкаф.

— Такие шкафы делали на заводе имени Хруничева, — пояснила Лантратова, — для хранения брюк и сорочек Ильича. Туда закачивается аргон, и вещи хранятся сотни лет.

Так бы и истлел археологический памятник из меха и кожи, если бы Лантратова не узнала о разработках Института теоретической и прикладной электродинамики. Они для своих военно-космических нужд давно уже производят тончайшую полимерную пленку. Если ей обработать халат, он становится как будто склеен изнутри. Технологию используют на Западе для консервации и хранения старинных документов, но и для кожи она подходит. ИТПЭ внял просьбам музея, и вот уже пять лет консервирует фрагменты халата один за другим. Те два куска, которые девушки в результате разложили на полу, были последними, пишут "Ведомости".

— Почему так долго? — удивился я.

— Когда нам деньги выделяют, тогда мы куски и отдаем, — развела руками Лантратова. — И то сказать, какие это деньги: пятьсот тысяч рублей в год? Мы дважды писали в Министерство культуры, чтобы нам выделили грант — никакого ответа.

В это время Маилян отвлекся от кусков халата и выпрямился.

— Сегодня не возьму, — покачал он головой. — Они же все на подкладку пришиты, надо отпарывать.

— Кто будет отпарывать? — спросил я.

— Мы и будем, — с тихой покорностью ответили реставраторы. Одна уже несла девичью шкатулку для шитья, другая — бумажный сантиметр из ИКЕА.

На другой день я поехал в Институт теоретической и прикладной электродинамики. Халат консервируют в небольшой, опрятной комнате с советской мебелью. Треть помещения занимает сверкающий сталью котел с трубками, который носит нежное название «Вакуумная установка осаждения из газовой фазы поли-пара-ксилиленовых покрытий». Впрочем, сами сотрудники называют установку «Берта», в честь немецкой мортиры.

Карен и его коллега, старший научный сотрудник Алексей Гусев, рассказали, как они работают с халатом. Первым делом помещают кусок одежды в котел (то есть в камеру) и вакуумно откачивают оттуда воздух. Потом стенки камеры нагревают до 60 градусов, чтобы отжать из халата как можно больше глицерина. Процесс занимает до двух недель.

— И сколько выжимаете? — поинтересовался я.

— Прилично, где-то 100-200 миллилитров — это смесь воды и глицерина.

Я спросил, испытывают ли сотрудники института трепет, работая с памятником.

— Какой трепет! — махнул рукой Карен. — Там такое дерьмо, извините, выделяется в процессе нагревания… Камеру открываешь — слезы текут. Вся таблица Менделеева вылетает из него.

После выжимания халат становится хрупкий, как картофельные чипсы. Его аккуратно закрепляют в той же камере, и наступает главная стадия работы: напыление той самой пленки из поли-пара-ксилилена.

— Грубо говоря, — объяснял мне Гусев, — молекулы этого соединения проникают во все поры и трещины в коже халата. Получается как будто полимерный каркас, который не дает разорваться кускам. Это как нитки, только очень маленькие. Нанонитки.

Напыление происходит в течение нескольких суток. Процедура сложная и ответственная, заметил Маилян, и риски есть.

— Например, достаешь ты халат, а на нем пленка не невидимая, а матово-белая. Или желтая. Ярко-желтое пятно. Его не удалишь.

Последняя стадия — увлажнение халата. Две недели он лежит себе в комнатных условиях, потихоньку впитывая из атмосферы влагу. Потом фрагмент отвозят обратно в музей.

— И не надоело вам пять лет заниматься халатом? — спросил я ученых. Они только посмеялись. Институт-то занимается совсем другими вещами: космос, самолеты, технология «стелс». Все заказчики в погонах, деньги огромные. А это — почти благотворительность, да и платят нерегулярно.

Кстати, что будет с обработанными кусками халата, в Историческом музее еще не решили. Реставраторы, в отличие от дирекции, не уверены, что получится превратить их в цельный экспонат. Я спросил у Лантратовой, нельзя ли просто сделать копию, а рядом разложить куски оригинала. Слишком дорого, ответила она, а главное — где взять столько горностая?