Новая магия: Дэвид Брукс о грядущей революции сознания

Когда я устроился на свою нынешнюю работу, мне дали хороший совет — брать интервью у трех политиков ежедневно. И после такого тесного контакта с ними я могу сказать вам одно — все они эмоциональные уроды. У всех у них то, что я называю слабоумие со словесным поносом: они так много говорят, что сами сходят с ума. Но в чем им не откажешь, так это в умении общаться. Когда ты их встречаешь, они смотрят тебе в глаза, они вторгаются в твое личное пространство, массируют твой затылок.

Парадокс состоит в том, что когда эти люди начинают заниматься политикой, исчезает их социальная осведомленность, они начинают говорить, как бухгалтеры. В течение своей карьеры я осветил в прессе множество политических неудач. Мы послали экономистов с планами приватизации в распавшийся Советский Союз, но общество им не поверило. Мы начали военное вторжение в Ирак, но забыли о существующем культурном и психологическом климате. Наша система финансового регулирования основывалась на предположении, что биржевые трейдеры — это рациональные существа, которые не наделают глупостей. В течение 30 лет я освещал школьную реформу. Нам удалось добиться реорганизации делопроизводства: относительно льгот, частных школ, поручительств. Но год за годом результаты были разочаровывающими. На самом деле, люди учатся у людей, которых они любят. И если ты не учитываешь индивидуальное отношение между учителем и учеником, ты не учитываешь действительность. Эта действительность оказалась вычеркнута из нашего политического процесса.

И я спросил себя: «Почему наиболее социально приспособленные люди на земле бесчеловечны в политике?» И пришел к выводу, что это всего лишь признак более серьезной проблемы. Веками мы наследовали взгляд на человеческую природу, основанный на представлении о разделенном «я» — об отделенном от эмоций разуме и об обществе, прогрессирующем по мере подавления страстей рассудком. В результате мы воспринимаем себя как рациональных личностей, непосредственно реагирующих на стимулы. Мы пытаемся использовать положения физики для определения человеского поведения. Была произведена ампутация, мы стали рассматривать человеческую природу очень поверхностно.

Вы можете наблюдать это на примере того, как мы растим своих детей. Подходишь к начальной школе в три часа дня и видишь выходящих оттуда детишек со своими 35-килограммовыми рюкзаками. Детей забирают создания, которых я называю сверх-мамочками — женщины, успешно сделавшие карьеру и взявшие выходной, чтобы удостовериться, что их дети поступят в Гарвард. Дети воспитываются определенным образом, прыгая через обручи измеряемых достижений — выпускные тесты, игра на гобое, футбол. Поступают в лучшие университеты, получают хорошую работу, зарабатывают кучу денег и иногда становятся успешными — в поверхностном понимании. Они заводят детей и женятся на красивых партнерах, воплощая своими семьями чудо генетики: их бабушки выглядят как Гертруды Штайн, а их дочери выглядят как Холли Берри — черт знает, как это у них получается. Их жизненная философия к старости не успевает сформироваться, однако они решают, что не будут умирать, раз всю жизнь во всем добивались успеха. И вот они нанимают персональных тренеров и глотают Циалис, как мятные леденцы.

Хотя это и часть жизни, это не вся жизнь. В течение последних лет мы гораздо глубже изучили природу человека — то, кем мы являемся. Этот новый взгляд основывается не на теологии или философии, а на исследовании разума различными учеными — от неврологов до когнитивистов, поведенческих экономистов, психологов, социологов. Когда собираешь все это воедино, получается новый взгляд на природу человека, далекий от холодного материализма — новый гуманизм, новая магия. И если подытожить все эти исследования, то можно сформулировать три основных положения — три глубинных характеристики человека.

Во-первых, пока сознание пишет автобиографию нашего вида, наше бессознательное проделывают большую часть работы. Разум человека может воспринимать миллионы кусочков информации в минуту, из которых осознается около сорока. Это приводят к странностям: например, у людей по имени Деннис вероятность стать стоматологами (англ. dentist) выше средней, а люди с именем Лоуренс чаще становятся адвокатами (англ. lawyer) — нас бессознательно притягивает к вещам, которые похоже звучат. Кроме того, наше бессознательное вовсе не тупое и сексуально-ориентированное, а, на самом деле, достаточно умное. Одна из самых когнитивно сложных задач для нас — покупка мебели. Нам сложно представить, как диван будет выглядеть дома. Нужно сначала изучить доступные варианты, дать этой информации помариноваться в своей голове, отвлечься, а через пару дней довериться инстинктам — подсознание все уже решило.

Во-вторых, эмоции — это ядро нашего мышления. Антонио Дамасио (прим. нейробиолог, профессор нейронауки в Университете Южной Калифорнии) показал нам, что разум не отделен от эмоций — он основывается на них, они являются основаниями наших ценностных суждений. Понимание собственных чувств, работа по их развитию — центральные составляющие мудрости. В-третьих, мы, как личности, не изолированы. Мы социальные животные, а не рациональные животные. Мы определяемся отношениями с другими людьми. Глубокое взаимопроникновение — вот что мы наблюдаем, когда видим прогуливающихся влюбленных или подхваченную эмоциональным вихрем толпу в Египте или Тунисе.

Мы дети Французского Просвещения. Мы верим, что умение мыслить — важнейшая из человеческих способностей. Но мне кажется, что философы Английского и Шотландского Просвещения — Дэвид Юм, Адам Смит — лучше понимали, кто мы есть. Они понимали, что разум наш слаб, а чувства сильны и заслуживают большего доверия. Думая о человеческом ресурсе, мы думаем об измеряемых вещах: оценках, результатах тестов, ученых степенях, количестве лет обучения. Но что действительно важно для процветания и содержательной жизни — так это вещи более глубокие, вещи, невыразимые словами. Позвольте мне перечислить те наблюдения, к пониманию которых пытаются подтолкнуть нас ученые своими исследованиями.

Первым даром или талантом человека будет ментальное зрение — способность проникать в разум других людей и узнавать, что те могут предложить. У детей есть эта способность. Эндрю Мелтцофф (прим. психолог, эксперт по детскому развитию) из Университета Вашингтона наклонился над ребенком, которому было 43 минуты с момента рождения, и показал ему язык. Ребенок показал ему язык в ответ. Дети рождаются со способностью проникать в разум матери и скачивать, что смогут там найти — модели понимания реальности. В США 55 процентов детей обладают глубоким двусторонним каналом связи с матерями, и по нему они узнают модели, как налаживать отношения с людьми, соотноситься с ними. И те, кто обладают такими моделями, имеют огромное преимущество в жизни. Ученые из Университета Миннесоты провели исследование детей в возрасте 18 месяцев, в котором они смогли предсказать с 77 процентной вероятностью, закончат ли те школу, основываясь на глубине их привязанности к матери. У 20 процентов не было глубокой связи. Они замкнуты, они плывут по жизни, как парусники, отданные во власть ветра — желая сблизиться с людьми, но не имея для этого нужных моделей.

Вторым навыком будет уравновешенность — спокойствие, достаточное для распознавания предвзятости и несостоятельности собственного разума. Мы самонадеянные машины. Девяносто пять процентов наших профессоров считают себя учителями с уровнем выше среднего. Девяносто шесть процентов студентов считают, что уровень их навыков общения выше среднего. И, кстати, эта черта еще связана с полом. Мужчина тонут вдвое чаще, чем женщины, поскольку думают, что они способны переплыть озеро. Но некоторые люди обладают эпистемологической скромностью — у них есть осведомленность о собственной предвзятости, собственной самонадеянности. Они способны соотнести силу выводов с силой доказательств.

Третья черта — metis, греческое слово, что бы мы назвали школой улиц. Это чувствительность к физической среде, способность схватывать ее модели — извлекать суть. Один из моих коллег в Times сделал отличный материал о солдатах в Ираке, способных взглянуть на улицу и каким-то образом узнать, заминирована она или нет. Они и сами не могут сказать, как они это делают, кроме того, что они чувствуют холодок. Чаще всего они оказываются правы. Кроме того, важно умение сопереживать, важна общность, то есть умение работать в группах. Это невероятно полезно, поскольку группы умнее индивидуальностей. И группы, взаимодействующие на личном уровне, гораздо умнее групп, сообщающихся электронным способом, поскольку 90 процентов нашего взаимодействия происходит невербально.

Можно указать на такую черту, как способность к смешиванию. Ребенок может сказать: «Я тигр», притвориться тигром. Это кажется элементарным. Но, на самом деле, это феноменально сложно — взять понятие «Я», понятие «тигр» и смещать их вместе. Но это является источником любого новаторства. Пикассо, например, взял понятие «западное искусство» и понятие «африканские маски» и смешал их — не только их геометрию, но и включенные в них системы морали. И последним, что я упомяну, будет лимеренция. Это не способность — это побуждение и мотивация. Сознание жаждет успеха и престижа. Бессознательное жаждет тех моментов трансцендентности, когда исчезает линия черепа и мы теряем себя в сложной задаче — когда, например, искусный мастер теряется в своем ремесле, когда натуралист ощущает единение с природой, когда верующий чувствует в себе любовь Господа. И многие из нас чувствуют это, когда любят друг друга.

Одно из самых прекрасных описаний в исследовании взаимопроникновения было сделано теоретиком и ученым Дугласом Хофстадтером из Университета Индианы. Он был женат на женщине по имени Кэрол. Когда их детям было 5 лет и 2 года, у Кэрол случился удар, затем у нее появилась опухоль мозга, и неожиданно она умерла. В своей книге «I Am a Strange Loop» он описывает событие, случившееся спустя несколько месяцев после смерти Кэрол — когда он находит ее фотографию на шкафчике в своей спальне.

«Я смотрел на ее лицо, я всмотрелся так глубоко, что почувствовал, что оказался внутри нее. И вдруг я обнаружил себя говорящим сквозь слезы: «Это я, это я». И эти простые слова вызвали множество мыслей, которые посещали меня до этого — о слиянии наших душ в одно существо более высокого уровня. О том, что самой сокровенной частью обеих наших душ были идентичные надежды и мечты о наших детях. О том, что эти надежды не были отдельными или отличными, но были единой надеждой, одной чистой вещью, определяющей нас обоих, спаявшей нас в единицу — такую единицу, которую я смутно представлял до того, как женился и у меня появились дети. Я понял, что, хотя Кэрол и умерла, кусочек ее сущности не умер, но продолжает непреклонно жить в моем мозгу».

Греки говорили, что мудрость может быть только выстрадана. Благодаря своему страданию Хофстадтер понял, насколько мы взаимопроникаемы. За последние 30 лет неудач наших политических стратегий, мы поняли, как поверхностен наш взгляд на человеческую природу. Столкнувшись с этой поверхностностью, с несостоятельностью, с неспособностью постичь глубины нас самих, мы ускорили приближение революции сознания. Люди в стольких областях изучают глубины нашей природы и выходят к нам с этим завораживающим новым гуманизмом. Открытие Фрейдом бессознательного сильно повлияло на общество того времени. Cейчас наши познания о бессознательном — о том, кем мы являемся на самом деле — становятся все более точными и глубокими, и эффект этих исследований на нашу культуру будет глубоким и очеловечивающим.