Шведский философ: люди живут в симуляции, а сознание - это счисление

Шведский философ Ник Бостром, директор оксфордского Института будущего человечества, прославился своими работами об экзистенциальных рисках, антропном принципе, этике усовершенствования человека и угрозах, которые представляет искусственный интеллект. Его перу принадлежит «Доказательство симуляции», в котором он предполагает, что наша реальность может имитироваться на компьютере, созданном некой продвинутой цивилизацией. В июне Ник Бостром посетил Россию для участия в Международном конгрессе по кибербезопасности, организованном ПАО «Сбербанк» при поддержке АНО «Цифровая экономика» и Ассоциации банков России. Специальный корреспондент «Ленты.ру» поговорил с Бостромом о восстании машин, мировом правительстве и трансгуманизме, а также выяснил, зачем жить дальше, если вокруг «Матрица».

«Лента.ру»: В чем смысл футурологии? Если мы посмотрим на предсказания футурологов прошлого — практически ни один их прогноз не оказался точным.

Бостром: Если говорить об этой дисциплине, я не думаю, что она представляет какую-то ценность.

Да, но вы как раз занимаетесь тем, что пытаетесь предсказать определенные глобальные события в будущем.

Я бы не стал описывать как футурологию то, что делаю я или группа исследователей под моим руководством. Мы занимаемся определенными вещами. Прежде всего, мы разрабатываем концепции, позволяющие упростить поиск закономерностей между событиями в настоящем и их долговременными последствиями, чтобы увидеть, куда они могут нас привести и можно ли что-то в корне изменить.

Также мы пытаемся узнать, какие изменения приведут к позитивному исходу, а какие — к негативному. Например, концепция экзистенциальных рисков, ведущих к тому, что разумная жизнь вымрет или застрянет в некоем радикальном неоптимальном состоянии. В этом примере последствия экзистенциальной катастрофы действительно очень легко спрогнозировать, и они чрезвычайно релевантны в плане определенной ценностной перспективы, которая подразумевает, что будущее имеет огромное значение. Так что все это поможет сосредоточить внимание на последствиях определенных действий.

Но некоторые исследования, которые мы осуществляем, намного более конкретные. Например, у нас есть группа специалистов, занимающаяся безопасностью искусственного интеллекта (это подраздел информатики), поскольку мы считаем, что в будущем определенно понадобятся подобные инсайты.

Должны ли мы действительно бояться таких вещей, как сильный искусственный интеллект, падение небесного тела, вторжения инопланетных цивилизаций? Вам не кажется, что когда о подобных вещах говорят такие авторитеты, как вы, Илон Маск или Стивен Хокинг, они отвлекают общество от более насущных проблем?

Я не думаю, что мы должны думать только о тех проблемах, которые есть сейчас. Нам стоит думать о том, куда мы идем. Нужно беспокоиться и о настоящем, и о будущем. Надеть шоры и не видеть путей, которые ведут к обрыву, будет большой ошибкой.

Вы действительно считаете, что искусственный интеллект может представлять угрозу для человечества?

Конечно, угрозу может представлять именно сильный искусственный интеллект — не тот, который существует сейчас. Я могу представить определенные сценарии, когда это будет возможным. Однако я рассматриваю их скорее как портал, через который человечеству предстоит пройти на пути к лучшему будущему, которое подразумевает неминуемую разработку машинного сверхинтеллекта. Так что вопрос тут не в том, нужно ли делать этот шаг или нет. Просто когда мы будем делать его, это должен быть настолько осторожный и ответственный поступок, насколько это возможно. Мы должны быть уверены, что пройдем через портал, а не разобьемся о стену.

Но нужно ли человечеству проходить через этот портал, если сильный ИИ окажется лучше, умнее, быстрее человеческого? Вообще зачем, в философском смысле, нужен человек, если сильный ИИ будет представлять собой более совершенный инструмент самопознания вселенной?

Я думаю, что нам стоит использовать машины как продолжение человеческой воли, чтобы они приносили нам пользу. И это возможно. Но есть и риски, которые могут не дать нам достичь этой цели.

Я пытаюсь спросить, есть ли вообще смысл в существовании несовершенной органической жизни, если машинная будет лучше? Зачем вообще человечеству существовать после разработки сильного ИИ?

Знаете, все зависит от альтернатив — того, чем в результате станет человечество и какими будут эти другие формы жизни. Я не думаю, что если нечто окажется более разумным, более успешным в эволюционном смысле, чем человек, то с точки зрения морали оно будет лучше, чем человек. Мне представляются различные исходы, ведущие к существенно негативным последствиям: например, чрезвычайно развитая технологическая цивилизация может потерять общечеловеческие ценности. Но я, несомненно, не считаю, что люди в их нынешней форме являются идеальными существами, которым больше некуда развиваться. И тут я говорю не только об усовершенствовании биологических форм жизни — можно представить положительные сценарии, в которых человечество станет полностью цифровой формой жизни.

То есть вы считаете, что сознание можно перенести в машину?

Да, но с появлением достаточно зрелых технологий, не сегодня.

И, значит, вы полагаете, что сознание — это исключительно процессы счисления?

Да.

Как вы относитесь к работам философов, которые постулируют дуалистичную природу сознания — то, что сознание является субъективным явлением, существующим за пределами объективного мира? Например, как это описывает австралийский философ Дэвид Чалмерс.

Я приверженец теории о том, что сознание — это счисление. Конечно, я не считаю, что то, что делает нас сознающими существами, дает нам субъективный опыт, зависит от того, что мы просто состоим из атомов углерода. Но наш мозг производит определенные процессы счисления, которые в принципе могут быть запущены в другой среде. И это ключевой постулат — важен не материал, а сами функциональные атрибуты процесса счисления.

И то, что я воспринимаю мир через свое сознание, — это всего лишь набор нейронных импульсов в моем мозге?

Именно. Я считаю, что ваш мозг порождает ваше сознание. Но вопрос состоит в том, что еще может порождать ваше сознание. И я думаю, что в принципе это не обязательно должно быть органической структурой. Это может быть, например, компьютер.

Но будет ли он осознавать себя собой, иметь ту самую субъективность?

Я полагаю, что возможно создание самосознающих компьютеров. Опять же, сейчас это невозможно, но в перспективе я не вижу никаких препятствий для этого.

Если он будет самосознающим, не придется ли человечеству признать его равной разумной формой жизни?

Мне кажется, может существовать множество совершенно различных цифровых разумов, намного более разнообразных, чем человеческие. Хотя мы считаем, что мы все очень разные — мать Тереза, Гитлер, самый умный на свете человек и самый глупый — все мы ужасно похожи друг на друга, мозг каждого из нас мало чем отличается от любого другого человеческого мозга. Все это — примерно полтора килограмма сотен миллиардов нейронов. Но цифровые разумы могут быть очень-очень разными и «чужими» для нас (некоторые, конечно, могут быть похожи на наш, а некоторые — нет).

При этом я считаю, что некоторым цифровым разумам (в особенности тем, которые будут обладать сознанием, смогут чувствовать боль, давление и так далее) будут присваиваться разные градации морального статуса. По мере того как мы разрабатываем все более сложный и совершенный искусственный интеллект, цифровой разум, нам придется столкнуться с определенным этическим вопросом. Причем не только о том, как ИИ будет влиять на нас или каким образом один человек сможет применять ИИ по отношению к другому человеку, но и о том, как мы будем относиться к этому цифровому разуму.

Предположим, я построил небольшую пирамидку из камней и разрушил ее — я не принес вреда никому. Если, конечно, вы ее построите, а я разрушу, то это может принести вред вам, но у самой пирамидки из камней нет морального статуса. А, скажем, у собаки он есть, и потому пинать собаку — неправильно. То же самое и с цифровым разумом, обладающим сознанием, даже если поначалу его сознание находится на одном уровне с сознанием животного. Здесь возникает этический вопрос о том, как нам следует к нему относиться. И я считаю, что вскоре придет время задуматься об этом всерьез, не только в рамках философских семинаров, но и в широкой общественной дискуссии.

Если говорить о глобальных угрозах — увеличение количества авторитарных режимов в мире можно считать одной из них?

Да, думаю, это один из возможных вариантов антиутопического будущего, который можно вообразить, если различные социополитические тенденции будут развиваться в неправильном направлении достаточно долго. Некоторые продвинутые технологии могут позволить легче развивать эти тенденции: улучшенные средства наблюдения за гражданами, более совершенные дроны…

Сейчас для того, чтобы управлять страной, даже если вы диктатор, вам нужна поддержка военных и элит. Можно представить, что с помощью технологии искусственного интеллекта и робототехники число людей, необходимых для этого, будет постоянно сокращаться. В конце концов может получиться, что десяток людей сможет управлять населением большой страны, и это дает богатые возможности для поддержания существования деспотических режимов.

Так что да — это один из рисков, но существует и возможность, что эти социополитические тенденции пойдут в другом направлении.

Вы часто говорите и пишете о синглтоне — государственном объединении, в котором решения принимает единый мировой орган...

Если заглянуть в историю существования нашего вида, то изначально самой крупной единицей политической интеграции были коллективы охотников-собирателей, состоящие максимум из пятидесяти человек. Со временем образовывались племена под руководством вождей, потом города-государства, потом национальные государства. Теперь у нас есть объединения вроде Европейского союза, различные международные организации, и это будет продолжаться, пока не появится синглтон. То есть это продолжение давних исторических тенденций.

Насколько я понимаю, вы постулировали, что могут быть два типа синглтона: «плохой» — авторитарный и «хороший» — эгалитарный…

Я вовсе не считаю «плохой» синглтон обязательно авторитарным, а «хороший» — эгалитарным. Есть разные обстоятельства, при которых синглтон может быть «хорошим» или «плохим».

Объясните, пожалуйста.

Даже не знаю, как это все обобщить… Но, несомненно, можно представить «плохой» эгалитарный синглтон. Скажем, он может быть некомпетентным или неэффективным по разным причинам. Например, если все будут жить одинаково плохо — это будет вполне эгалитарным исходом, не так ли? Но все равно плохим.

Получается, есть возможность возникновения «хорошего» авторитарного синглтона?

Ну, возможно, если сравнивать с различными альтернативами, в ситуации, когда у руля стоит благонамеренный диктатор… «Хорошо» и «плохо» — это же относительные понятия, употребляемые с учетом других возможных ситуаций. Скажем, если альтернативой является глобальная катастрофа, такой исход будет относительно хорошим.

А что, если представить идеальный эгалитарный синглтон? Все это похоже на некую утопию, в которой люди живут без конфликтов и войн в полной гармонии. Но конфликтность ведь заложена в человеческой природе.

Человеческая природа не отлита в бронзе. Если мы рассматриваем ситуацию, в которой была достигнута технологическая зрелость цивилизации (здесь я имею в виду и биотехнологические, и культурные средства изменения различных ее аспектов), если будет поставлена цель достижения общего блага — это может стать хорошей причиной для модификации человеческой природы.

И каким образом конкретно этого можно достичь? Стать менее агрессивными, более сговорчивыми и так далее? Ведь людям свойственно не доверять чужакам, группироваться в объединения, противостоящие другим объединениям.

Да, и это их выбор, и его можно изменить. Но если одна группа людей относится к другой плохо, то она может решить не меняться таким образом, чтобы найти точки соприкосновения с другой.

То есть наиболее вероятно, что в масштабе планеты поведение людей изменить не получится?

Именно так. Здесь мы говорим об изменении мотивации, а до этого я говорил о возможности такого изменения по мере появления технологических возможностей. И тут, конечно, возникает вопрос, решат ли люди воспользоваться ими для достижения этой цели.

Кстати, о технологиях. Мы всегда боимся новых технологий. Например, недавно читал колонку в одном американском издании, автор которой агитировал против отказа от наличных бумажных денег, ведь безналичные расчеты якобы дают слишком много возможностей банкам контролировать население. Вы согласны с такой точкой зрения? Это действительно угроза для общества?

Наличность — это анонимная ценная бумага. Вы можете расплатиться банкнотами и не быть идентифицированным. Все это уменьшает возможность банков и государства контролировать повседневную жизнь граждан, что при определенных обстоятельствах может быть достаточно полезно — например, в деспотичных режимах. Но по тем же самым причинам это открывает путь для всевозможных негативных транзакций. Криминальная деятельность предполагает анонимные платежи, передачу купюр в конвертах или их современный аналог — платежи в криптовалютах. Их намного сложнее проводить, скажем, через систему VISA, где к каждой транзакции привязаны ваши личные данные.

Так что тут очень сложно решить, в какую сторону «передвинуть ползунок». Существуют разные сценарии, в которых вы можете захотеть иметь больше социального контроля над транзакциями, чтобы, например, усложнить жизнь криминальным организациям. Поскольку их деятельность наносит вред обществу, вы, скорее всего, захотите иметь способы ее ограничения, и один из таких способов — регуляция финансовых транзакций.

Это один пример. А как насчет активистов, которые призывают запретить Uber и подобные ему сервисы, поскольку те, дескать, нарушают права таксистов?

Не знаю, какие права Uber нарушает. Мне кажется, им просто не хочется конкуренции.

Как думаете, можно таких людей назвать неолуддитами?

Нужно смотреть на аргументацию конкретных индивидуумов. В любом случае я не думаю, что навешивание ярлыков на них приведет к пониманию их позиции. Надо выслушать их доводы и решить, хороши они с вашей точки зрения или нет.

Давайте поговорим о трансгуманизме. Существует популярная критика трансгуманизма, согласно которой биотехнологии, модификации тела не будут доступны бедным людям и гражданам со средним достатком. Их смогут получить лишь богачи — тот самый один процент населения, и это приведет к катастрофическому росту неравенства в обществе. Это не так? Или, по-вашему мнению, все справедливо: богатые и успешные должны иметь все самое лучшее?

Это нужно разбирать на конкретных примерах. Я не считаю, что все биотехнологии, используемые для улучшения тела человека, должны быть дорогими. Возьмем, к примеру, современный модафинил — препарат, который используется для улучшения когнитивных способностей (предположим, некоторым людям он помогает). Конечно, он стоит денег, но не больше, чем стакан капучино из Starbucks, который они выпивают каждый день. И если он делает свое дело — то стоит своих денег.

Современные фармакологические средства, так или иначе улучшающие те или иные свойства человека, вообще не очень дорогие. Проблема скорее состоит в том, что на них нужно получать рецепты. Достать такой препарат легче человеку с хорошим образованием. Он прежде всего будет знать о существовании этого средства, ему будет легче найти знакомого доктора, который сможет выписать ему этот рецепт… Все это будет намного сложнее сделать необразованному рабочему или крестьянину, чем интеллектуалу, банкиру и так далее. Но препятствие заключается в этом, а не в количестве денег самом по себе.

Конечно, если говорить о технологиях будущего, они могут быть очень дорогими и в этом смысле дискриминационными. И обществу придется решать, достаточно ли они полезны, чтобы предоставлять на них субсидии — в том же смысле, как сейчас предоставляются субсидии на медицинское обеспечение.

Если говорить о субсидиях — что вы думаете о гарантированном доходе, сумме денег, регулярно выплачиваемой государством каждому члену общества вне зависимости от того, работает он или нет? Должен ли он стать общечеловеческой практикой?

Я думаю, что к этой проблеме следует подходить с той же точки зрения, что и к искусственному интеллекту: она должна приносить пользу всему человечеству и соответствовать этическим идеалам. Мне кажется, что все люди, достигающие определенного возраста, должны получать свою долю определенных благ. Как это лучше сделать, будет это постоянный поток дохода или определенный капитал, выплачиваемый единожды, который индивидуум потом может потратить по собственному усмотрению на некие услуги и товары, я пока не знаю. Поддержание бесперебойного потока дохода, опять же, зависит от экономической ситуации. А в дальней перспективе следует понимать, что скорее всего нам придется столкнуться с экспоненциальным ростом населения Земли, который может превысить рост мировой экономики, — несколько мальтузианский аргумент.

Как вам кажется, современная европейская система социального обеспечения — велфера — имеет недостатки?

Мне она кажется вполне хорошей. Конечно, пути улучшить ее есть. Но в любом случае это хорошо, когда есть система социального обеспечения в богатых экономиках, которые могут ее себе позволить.

Что вы думаете о современной левой политике — политкорректность, инклюзивность и так далее? Она действительно действует во благо всем?

С одной стороны, наличие вещей, о которых нельзя говорить и думать, лишает меня как философа некоторых возможностей. Я думаю, что иногда горькая правда хороша, даже если она кого-то обижает, и за табуирование обсуждения того, что является частью современной реальности, приходится платить немалую цену.

С другой стороны, если это способствует построению более чувствительного к проблемам ближнего общества, представители которого изо всех сил стараются не навредить друг другу, таким образом снижая уровень агрессии и насилия... Все это может оказаться чрезвычайно позитивной вещью, даже если в ближней перспективе и представляет определенные риски. Смотрите, если вы чрезвычайно озабочены тем, чтобы быть политически корректным в отношении мелких повседневных проблем, вероятность того, что вы соберетесь проводить какие-то крупные и жестокие этнические чистки или развяжете войну, существенно снижается. В общем, если это делает нас более чувствительными в мелочах, то поможет и в глобальном смысле, и все небольшие недостатки подобных программ будут абсолютно оправданными.

Читал в одной из ваших публикаций, что современная западная культура «активно саботирует нашу плодовитость из-за введения контроля над рождаемостью». Достаточно консервативный аргумент. Можете объяснить его?

Я имел в виду именно это: если вы не будете использовать средства контроля над рождаемостью, вы будете рожать больше детей, а значит — большее их количество выживет. Сейчас люди рожают меньше детей, чем могли бы, а значит — не находятся в эволюционном равновесии с современной средой.

Должны ли мы отдавать основную роль биологической эволюции, а не социальной?

Я считаю, что прежде всего основную роль должны играть общечеловеческие ценности, а не какие-то биологические задачи.

Тогда почему не использовать средства контроля над рождаемостью?

Конечно, вы можете саботировать свой репродукционный потенциал, но при этом должны осознавать, что вы делаете, и это очень полезно. Например, если вы рассматриваете долговременные сценарии развития человеческой цивилизации, вам необходимо принимать во внимание, что люди, саботирующие репродукционный потенциал, так или иначе исчезнут с лица земли. Их генов не будет в планетарном генофонде, если эта политика не будет изменена.

Сейчас, в кратковременной перспективе, можно и не задумываться об этом, но следует осознавать, что тут вы действуете против различных эволюционных тенденций. И важно признать, что в дальней перспективе это произведет определенный эффект.

Биологическая эволюция до сих пор работает в человеческом обществе?

Разумеется. Она действует в человеческой популяции точно так же, как и в других популяциях. Конечно, современная среда, в которой мы обитаем, сильно отличается от среды эволюционной приспособляемости, но я считаю, что именно сейчас в человеческой популяции идет очень сильный эволюционный отбор. По экологической шкале времени она идет быстро, а, скажем, по отношению к шкале времени технологического прогресса — наоборот, очень медленно. Даже когда отбор идет очень быстро, должно пройти много поколений, прежде чем произойдет большой сдвиг. При этом, я думаю, менее чем через пару поколений мы получим совершенные средства для манипуляций с человеческим геномом и другие возможности изменения состояния человека. Поэтому я не особенно озабочен медленными тенденциями биологической эволюции, учитывая перспективы появления таких технологий на горизонте.

Следует ли нам выбирать путь улучшения генофонда за счет биотехнологий — отбирать «плохие» гены и оставлять «хорошие»? Не приведет ли это к социал-дарвинизму?

Я не думаю, что генетическая медицина или генетический отбор предполагают социал-дарвинистский подход. Вы можете посмотреть на то, как это происходит сейчас: когда пары решают провести экстракорпоральное оплодотворение, эмбрионы проходят генетическую диагностику. Вместо того чтобы только проверять клетки на наличие хромосомных аномалий, мы сможем диагностировать широкий спектр проблем, в том числе и не связанных с заболеваниями. Например, предрасположенность к долгой здоровой жизни, интеллект, атлетические способности, особенности характера… У вас будет больше информации для того, чтобы выбрать, какой из 6-8-10 эмбрионов имплантировать во время процедуры ЭКО. И мне кажется, именно этот контекст наиболее вероятен в плане применения генетических технологий.

Вы автор «доказательства симуляции», согласно которому мы, возможно, живем в реальности, имитируемой на некоем компьютере. Как обычный человек может себе это вообразить? Поначалу это трудно переварить.

Не совсем понимаю, какую задачу вы ставите. Вам просто нужно принять, что ничего не меняется, просто основой этой наблюдаемой реальности, в которой мы существуем, являются не базовые законы физики, а некая компьютерная программа, заложенная в ЭВМ, созданную некими продвинутыми разумными существами — возможно, и более совершенной в технологическом плане цивилизацией (вероятно, сверхразумной). Так что все, что мы видим, это процессы, запущенные на этом компьютере, но для обитателей этой симуляции — нас — большой разницы в том, что является ее базой, нет.

Более интересно задуматься о практических мотивах создания такой симуляции. Они могут быть разными, ее авторы могут запускать другие симуляции для решения других проблем. Существует множество вариантов того, как симуляция может закончиться — и так далее. Это действительно имеет значение по сравнению с ситуацией, когда эта реальность была бы базовой.

Если говорить о компьютере, на котором имитируется реальность, — как насчет законов физики? Такой компьютер будет гигантским и станет потреблять невообразимое количество энергии, иначе как просчитать каждую элементарную частицу?

Конечно. И потому я не думаю, что эта цивилизация будет имитировать все детали реальности вплоть до атомов. Я считаю, что более рационально имитировать те части реальности, которые мы наблюдаем, в то время, когда мы их наблюдаем (может, еще какие-нибудь).

Возьмем, к примеру, атомы стола, за которым вы сидите. Вы же не представляете, что с ними сейчас происходит. Вам нужно только знать измерения стола, его цвет, его вес. И в симуляции будет достаточно просчитывать только эти атрибуты. Если же вы возьмете электронный микроскоп и положите под него кусок стола, вы увидите больше деталей, которые будут специально для этого просчитаны. Но просчитываться они будут только таким образом, чтобы вы, обычный человек, не заметили никаких аномалий.

Таким образом, если вы являетесь тем сверхразумом, который полностью контролирует реальность — вплоть до всех аспектов ее элементов, будет разумно добавлять детали по мере того, как и когда вы обращаете на них внимание.

Получается, реальность имитируется для всех семи миллиардов человек, живущих на земле? Для животных? Для инопланетян?

Все зависит от типа симуляции. Если говорить о симуляции для всех ныне живущих людей, можно представить, что она покрывает всю историю человечества и была запущена достаточно недавно. Можно также вообразить симуляцию, проводящуюся для одного конкретного человека или для небольшой группы людей. Тогда, конечно, возникает вопрос: как все другие люди, которых мы наблюдаем в ней, находятся тут, при этом не являясь сознающими существами? Возможно, они симулируются только в смысле их внешнего вида, как аватары, которые есть в видеоиграх. Остается один неразрешенный вопрос: каким образом имитировать внешнее поведение людей, не производя на свет, в качестве побочного эффекта, сознание, которым, как мы обычно предполагаем, обладает каждый человек? Так что, вероятно, создавая правдоподобного в плане поведения человека, вам будет необходимо симулировать процессы, происходящие у него в мозге с особой точностью, что так или иначе должно привести к появлению сознающего разума. Хотя, конечно, существует возможность, что вы можете просто подделать его. И тогда мы можем представить существование небольшой группы симуляций-людей, в которых сознание развилось полностью, притом что остальные являются лишь статистами.

Согласно вашей гипотезе, может существовать множество симуляций в симуляции — словно матрешки. Обязательно ли в этом случае существование базовой, не имитируемой вселенной? Как она появилась и что собой представляет?

Мой аргумент предполагает наличие некоего базового уровня физической реальности, в которой некие существа развиваются, становятся чрезвычайно продвинутыми в технологическом плане, используют эти технологии для получения сверхинтеллекта (или сверхразумного искусственного интеллекта) и после этого у них появляется куча ресурсов и времени. Они тратят их, в том числе на создание этих симуляций разумных людей — возможно, таких как нас.

Возможно, они позволяют симуляции продолжать функционировать и после того, как эти люди создают свою симуляцию, которая в таком случае становится имитацией второго уровня. Но все это будет существовать на компьютере, созданном цивилизацией, существующей на базовом уровне физической реальности, и при этом, возможно, есть целая иерархия симуляций в симуляции. Но тут конкретно будет определенный лимит всему этому, так как в итоге имитация выполняется на ЭВМ, существующей на базовом уровне физической реальности. Существуют ограничения доступной энергии для поддержания этих мощностей, а значит и лимит на количество вложенных симуляций. Конечно, можно применить некий эзотерический подход, пытаться искать лазейки для бесконечной вложенности, но мне не кажется, что это стоит делать.

А что если они симулируют миры, в которых законы физики совершенно не такие, как в нашем?

Это тоже возможно, они могут создавать в некотором роде фантастические симуляции.

Что ж, если мы живем в симуляции, какой смысл строить планы, прогнозировать глобальные риски… Экзистенциальный вопрос — какой смысл жизни в симуляции, когда ее создатели могут просто отключить питание компьютера и все закончится?

Вообще говоря, «доказательство симуляции» не говорит о том, что мы живем в симуляции, оно, скорее о пределах того, во что мы можем поверить. Оно предполагает, что одно из трех утверждений верно. Первое — что мы живем в симуляции, но есть и два альтернативных. Второе заключается в том, что все цивилизации вымирают до достижения технологической зрелости, а третье — в том, что все зрелые цивилизации теряют интерес к созданию подобных симуляций, просто решают не делать их.

Но, в рамках нашего спора, если мы действительно живем в симуляции, я не вижу, почему смысл повседневной жизни зависит от того, что основой нашей реальности является имитация, созданная некоей продвинутой цивилизацией, а не базовые законы физики. От ваших действий в любом случае зависит то, что с вами будет дальше, что будет с вашими родными, близкими и другими людьми. Так что то, что вы делаете в симуляции, имеет значение, даже если за ее пределами — нет.

К тому же, есть вероятность, что происходящее внутри симуляции влияет на то, что вне ее. Возможно, создатели разработали ее в научных целях, чтобы изучать, что делают люди, и это влияет на то, что делают они, поскольку им важно познавать человеческую природу, основываясь на том выборе, который делаем мы. Так что тут может быть дополнительный набор последствий, за пределами очевидного.

Беседовал Михаил Карпов