Метастазы Мексиканского залива. Часть 12-4

Свидетельства от первого лица всегда нагляднее цифр и сухих научных статей, потому что за ними стоят живые люди, линии судеб которых переломила масштабная спецоперация по преобразованию североамериканского континента. Вначале приведу фрагменты серии электронных писем одной из жительниц побережья Залива, с которой я состою в переписке. (Личные и контактные данные имеются; письма датированы июлем-декабрём 2011 года.) [2] Подробное изложение в данном случае не является чем-то лишним: где ещё вы читали отчёты о состоянии здоровья и симптомах отравления корекситом или «синей чумы», которой намеренно заразили жителей южных штатов, а теперь «изучают реакцию» их организмов? Можно по-разному относиться к Америке, как «оплоту международного империализма и сионизма», но судьба рядовых беспомощных граждан там такова же, как и здесь у нас при власти нынешних казнокрадов-либералов и засланных казачков. (Приводимые в этом разделе снимки и текст получены от Л. Босарж).

«Меня зовут Лори Босарж. Я живу в Кодене, шт. Алабама со своим мужем (по профессии он сварщик и плотник)… примерно в полукилометре от залива Миссисипи (бухта Портерсвиль)… Сама я «вольный стрелок» и работаю на дому; оцифровываю логотипы для вышивки.

В мае 2010 аэроботы, нанятые ВР, начали распылять дисперсант. Эти катера носились по бухте и вспенивали воду как в смесителе. От запаха [химикатов у меня] сначала возникло затруднение дыхания, а затем – боль в горле. [Распыление] продолжалось несколько месяцев. Этот [«химический»] запах проникал в дом через [любые] щели и трещинки в дверях. С мая по сентябрь 2010-го у нас совершенно не было комаров, мошки и желтых мух. С воздухом было что-то не то. Хотя правительственные агентства (которые не живут, не работают, не едят и не спят здесь) утверждали обратное.

Ла Батр, шт. Алабама, июль 2010-го. Моечная станция для катеров и яхт с контейнером корексита. Справа – этикетка на контейнере.

В августе, когда я находилась в зоне причала, где обеззараживали катера (в доках Ла Батра, шт. Алабама), меня накрыл стелившийся оттуда туман. У меня стало красным лицо, но я тогда не придала этому значения, потому что везде говорили, что с июля распыление корексита прекращено, и всё чисто.

Контейнеры с корекситом на лодочной мойке (август 2010-го) и мёртворождённый акулёнок на берегу залива (Портерсвиль, май 2011).

Примечание Л. Босарж:

«Кадры контейнеров сделаны летом 2010-го в доках, куда дети с родителями приходят ловить рыбу и крабов. Дети бегают там босиком и собирают крабов-отшельников на мелководье. Именно там ВР расположила свой командный центр по ликвидации разлива в Ла Батре. Контейнеры с корекситом стояли прямо в лужах дождевой воды. Эту территорию ДО СИХ ПОР не обезвредили. Именно в этом районе меня и накрыло корекситовым туманом».

В октябре появились первые симптомы: сыпь, головокружения, головные боли, повышенная чувствительность на запахи химического происхождения, а также начались выделения из левого глаза. В ноябре к этому добавились высокое давление и потери кратковременной памяти. В декабре усилилось вестибулярное головокружение. В январе я была на одной встрече, и у меня произошёл приступ астмы (как реакция на освежитель воздуха). Горло не воспалённое, но в нём как будто [перекрывается] какая-то мембрана; дыхание со свистом; [временами я] теряла голос. С неделю продолжалась осиплость. Я заметила, что когда я уезжала из дому на неделю и больше, этих симптомов не было.

Предупреждающий плакат, который Лори установила у себя в саду и корекситовая пена при спокойном море (сентябрь 2011)

25 февраля [2011] я вернулась домой из Атланты, и чувствовала себя нормально. [Но] на следующее утро я проснулась с сильнейшей осиплостью голоса и кашляла кровавой слизью. Озноб, постоянное чихание, постоянное бегание в туалет... Казалось, что организм находится в перегрузке. Было очень высокое давление и всё тело набухло. Я знала, что должна пойти в пункт первой помощи, но знала также, что доктор автоматически «спишет» всё на респираторное [заболевание] и выпишет мне антибиотики и стероиды.

В понедельник [28 февраля] у меня была такая слабость, что я едва могла дышать. «Под давлением» симптомов я начала искать врача в районе Мобайл, который мог бы произвести анализ на [комплексе] «Метаметрикс» – на компоненты летучих растворителей в крови. Составила список. Первый врач ушёл на пенсию. Второй переехал [в другой штат]. Третий – номер отключен. Четвёртый – [сам] заболел и закрывает свою практику. Наконец, я нашла доктора в г. Галфшорз, шт. Алабама, в 75 милях от моего дома и смогла сдать анализы на летучие растворители.

В Галфшорз меня отвёз муж. Сначала доктор сделал мне рентген и взял мазок на грипп. Результаты оказались отрицательными. Тогда он предложил сдать кровь на летучие растворители. Этот анализ не покрывался страховкой, и мне пришлось выложить за него 314 долларов. Мне сказали, что результат будет через 15-20 дней, но я его получила через 5 недель, после еженедельных звонков в офис того врача. Анализ дал положительный результат на наличие в крови этилбензола, mp-ксилона, гексана и других химических веществ. Мне назначили приём лекарств. Спустя 2 недели симптомы исчезли так же быстро, как и появились.

16 марта из-за приступа головокружения я потеряла равновесие, упала с крыльца и вывихнула себе плечо. Последовал период реабилитации после этой травмы. В июле умер мой свёкор, а на следующий день после похорон, 25 июля 2011 года я заметила припухлость на левой ноге, а кожа рук стала напоминать шкуру рептилий. Спустя несколько дней руки покрылись волдырями, а небольшое «пятно» на задней части голени вздулось. За неделю оно превратилось в открытую рану. Ещё через два дня рана увеличилась в три раза, кожа вокруг неё отмирала и отваливалась, а из самой раны начались выделения. Выглядело это ужасно, но боли и жжения не было.

Я разыскала натуропата, имевшего опыт лечения от химических отравлений. Но, едва взглянув на мою рану, он попросил, чтобы я обратилась в пункт скорой помощи. 28 июля я попала на приём в больницу. К тому времени к волдырям на руках добавилась сыпь на теле – от груди до ног. Меня госпитализировали на 8 дней. Я отдала врачам результаты лабораторных анализов. Один врач заинтересовался наличием химических токсинов; другой не обратил на них внимания. Один сказал, что у меня на ноге флегмона, другой сказал, нет. Медсестра тоже сказала, что это не флегмона. Они сделали высадку культур и произвели шесть биопсий. Но установить причину возникновения сыпи или волдырей они так и не смогли.

Меня выписали домой с ЦВК [3]. Ассистент в больнице ассистент использовал рентгеновский аппарат, чтобы ввести трубку (катетер) в вену в моей руке, ведущую к сердцу. У него это получилось [лишь] с третьего раза. Этот ЦВК привёл на меня ужас: я вернулась с ним домой, торчащим из руки, и мне потом внутривенно вводили через него антибиотики. Врач назначил мне эту процедуру на 10 дней, но когда я через 4 дня была на приёме у инфекциониста, тот извлёк из меня этот катетер.

Я сидела дома, ела антибиотики и ежедневно ходила в больницу. Приходилось очень много тратиться на лекарства, анализы крови и процедуры, потому что медстраховка ничто из этого не покрывает. Моя нога по-прежнему была опухшая и с ободранной кожей. Три раза в неделю меня навещала медсестра. Она обрабатывала и бинтовала мне ногу, измеряла давление и сахар в крови. Так продолжалось около полутора месяцев.

Мне сделали ещё четыре биопсии и отправили материалы в лабораторию в Мэйо. Удивительнее всего то, что из разговора с фельдшером из BCBS [4] я на днях узнала, что в моей амбулаторной карте значится «бензол, составная часть проблемы». Я своим ушам не поверила и попросила её повторить. Она повторила. Так что врачи отслеживают наличие химикатов.

Весь август-сентябрь рана на ноге не заживала, на ноге сохранялась отёчность. Она зудела и чесалась практически невыносимо. Хотелось просто разодрать кожу, но она такая тонкая, что начинала кровоточить и покрываться ужасными воспалениями. По поводу отслаивания кожи мой врач сказал, что именно в этом месте химикаты нашли место для выхода из моего тела. Когда это начиналось, кожа просто отпадала и исчезала, и происходили обильные выделения. Выглядело эта [пойкилодермия] отвратительно. На снимке – моя нога в тот день, когда я легла в больницу.

Сахар в крови был высоким, из-за высокого давления пришлось увеличить дозировку препаратов. Лучше мне не становилось. Мы с мужем обсудили вариант пройти курс по детоксикации у одного врача в 800 км от нас. Там мне в течение часа диагностировали нефть и начали лечение. Сейчас я на втором этапе детоксикации от ядовитых химикатов. Отёчность ноги минимальная, а сама нога постепенно заживает. Сыпь постепенно проходит, и я [уже] могу спать по ночам. Мой организм стал очень слабым и измотанным, но мне кажется, что, быть может, я смогу избавиться от этих «ядов побережья».

Если я проведу день за домашними делами и схожу за продуктами, то после этого я 3-4 дня совершенно обессилена. Если появляется усталость, нужно немедленно лечь отдохнуть. Если я за день не выпиваю положенное количество воды, то на следующий день моё тело начинает опухать. Я заранее чувствую, когда у мне предстоит день плохого самочувствия. И чувство такое, что, несмотря на то, что тебе хочется и нужно что-то делать, мозг просто не даёт на это необходимой энергии. Если вам приходилось слышать выражение «отключка», то это о таком состоянии: полное отсутствие сил.

Буду крайне признательна, если Вы поделитесь моей историей с другими. Хочу проинформировать тех, кто проживают на этом небольшом рыбацком побережье. У многих здесь нет ни компьютера, ни кабельного (ТВ), ни сотового (телефона). Они редко выбираются из [здешних] протоков и заводей. Они не знают о «чуме Залива», [но] именно здесь проводились ликвидационные работы и у многих здесь такие же симптомы, как у меня. Сыпь, аллергические пятна, респираторные заболевания верхних дыхательных органов, астма, ушные инфекции… Одни работали на судах, занимавшихся сбором нефти, другие – нет.

Обращаю внимание на тот факт, что в нашем районе есть клиника министра здравоохранения США, но там не лечат от химической интоксикации, и даже не диагностируют её. В офисе клиники мне предложили позвонить в Управление здравоохранения, но там просто в толк не могли взять, о чём я говорила. А наш губернатор – дерматолог. Он появлялся здесь во время разлива нефти и пожимал руку моего мужа. Через эти рукопожатия он [и занял место в своём кресле]. Мы хотим, чтобы он встал из этого кресла, вспомнил о своей врачебной клятве и делал свою работу. Я верю, что, в конце концов, [во власти] появятся хорошие люди иначе они уйдут в могилу с позором и чувством вины.