«Кокон» в Охотском море

Венцом своих разведывательных изысков ЦРУ считало сверхсекретный проект "Плющ" (Ivy Bells), предполагавший съем информации с советских подводных кабельных линий связи. Американцы исходили из того, что мы, уверовав в неуязвимость подводных кабелей, либо будем применять простейшие шифры, либо вести переговоры открытым текстом. Для перехвата переговоров использовались субмарины. Минусом являлось то, что подлодки ВМС США были вынуждены длительное время неподвижно стоять над кабелем. Это, конечно, грозило расшифровкой операции. Необходимо было заменить субмарину стационарными аппаратами, способными работать в автономном режиме и "сливать" накопленную информацию приходящей на "явку" подводной лодке.

В итоге такой аппарат по заданию ЦРУ был создан. Он получил название "Кокон" и, воплотив в себе последние достижения радиоэлектронных технологий, был способен "снимать" информацию с кабеля без вскрытия его внешних оболочек. "Кокон" представлял собой цилиндрический контейнер, в хвостовой части которого располагался ядерный источник питания, снабжавший электричеством бортовые радиоэлектронные системы.

С конца 1970-х гг. ЦРУ проявляло повышенный интерес к сведениям о результатах запусков наших межконтинентальных баллистических ракет, которые поражали цели на камчатском полигоне. Поэтому "Кокон" сразу после создания оказался на стратегическом кабеле связи, проложенном по дну Охотского моря от Камчатки до Владивостока.

"ЗАХОДИТЕ К НАМ НА ОГОНЕК!"

В 1980-х гг. резидентура КГБ в Вашингтоне располагалась на верхнем этаже посольства СССР, в доме №1125 на 16-й улице, всего в трех кварталах от Белого дома. Четырехэтажный посольский особняк построила в начале века, хотя никогда там и не жила, г-жа Джордж М. Пульман, вдова магната, занимавшегося производством спальных вагонов для железных дорог. Последнее царское правительство приобрело здание у нее под посольство, а в 1933 г. оно перешло к советской дипломатической миссии.

Окна посольского особняка всегда были наглухо задраены: с крыш соседних домов американские контрразведчики бомбардировали особняк электромагнитными импульсами, чтобы прослушивать разговоры в помещениях и по стуку пишущих машинок считывать документы. Кроме того, внутри здания работали наши собственные электронные системы защиты. К примеру, кабинет резидента представлял собой бронированную комнату (на оперативном жаргоне "подлодку"), расположенную в обычной комнате, вокруг которой действовало электромагнитное поле.

На четвертом – секретном – этаже, в комнатушках-кельях трудились 40 офицеров резидентуры КГБ. Каждый отдел – политическая разведка, внешняя контрразведка, научно-техническая, а также оперативно-техническая разведка – решал свои конкретные задачи. На этаж вела одна единственная лестница, и ее защищала прочная стальная дверь, имевшая цифровой код. Внутрь запрещалось входить в пиджаке или пальто: эта мера безопасности была направлена против попыток вероятных "кротов" (внутренних шпионов) тайком пронести миниатюрную фотокамеру. Кабинеты были экранированы, чтобы исключить прослушку ведущихся внутри разговоров.

Всем советским служащим было известно, что сотрудники ФБР денно и нощно ведут видеонаблюдение за входом, а уж то, что посольские телефоны "находятся у штатников на прослушке", вообще было аксиомой. Дежурные дипломаты, чтобы охладить пыл шутников или провокаторов из числа звонивших в посольство, употребляли стандартную фразу: "Не лучше ли вам зайти к нам на огонек!"

14 января 1980 г. исключением не стало. В 12.32 вашингтонского времени в приемной посольства раздался звонок:

– Я… э-э… из… словом, из федерального правительства Соединенных Штатов, – по-русски произнес неизвестный.

– Не лучше ли вам, члену федерального правительства, зайти к нам на огонек? – поддержал, как ему казалось, шутку дежурный.

– О’кей, зайду завтра э-э… вечером, когда будет темно…

Но в 9.00 следующего дня этот человек позвонил вновь и сказал, что прибудет через несколько минут. Сомнения в его психическом здоровье отпали, как только он, представившись сотрудником АНБ, потребовал встречи с офицером безопасности посольства.

Установить визитера американским контрразведчикам не удалось. Позже директор ФБР Уильям Г. Уэбстер скажет: "Мои ребята видели его со спины, когда он входил в здание, но как он вышел – осталось загадкой. Не исключаю, что его вывезли в багажнике посольского автомобиля".

Магнитофонная запись телефонных звонков и рапорты американских контрразведчиков оказались на архивных полках, и дело застопорилось. Неожиданное продолжение оно получит в августе 1985 г.

ОПЕРАЦИЯ ПРИКРЫТИЯ

В августе 1981 г. американские разведывательные спутники зафиксировали скопление советских кораблей вблизи Камчатского полуострова. Сначала в ЦРУ этому не придали значения, полагая, что речь идет о рыболовецких судах, ведущих промысел. Но когда американская подводная лодка через неделю прибыла в этот район, выяснилось, что "Кокон" исчез!

В середине 90-х гг. бывший командующий Тихоокеанским флотом Владимир Сидоров дал интервью, в котором, в частности, сказал: "Мне позвонили с Камчатки и сообщили, что из-за недисциплинированности рыбаков (район, где пролегает кабель, в навигационных картах обозначен как запретный для рыбной ловли) полуостров лишен связи с материком. Попросили прислать специалистов, чтобы найти обрыв и восстановить связь. Я дал указание перебросить в район предполагаемого обрыва кабельное судно "Тавда". Ночью оперативный дежурный штаба ДВО доложил мне, что во время поиска обрыва на кабеле был обнаружен и носовым краном "Тавды" поднят огромный контейнер неизвестного предназначения. Вес контейнера – 7 тонн, длина – 5 метров. Когда опускали контейнер на палубу, заметили, что его хвостовая часть почему-то нагревается.

В Магаданскую гавань судно по погодным условиям зайти не могло, поэтому контейнер доставили на камчатский военный аэродром. Там его освидетельствовали эксперты из КГБ и специалисты флота. Все пришли к выводу, что он взрывоопасен. Кто-то предложил, от греха подальше, вывезти контейнер за пределы аэродрома и взорвать. Однако после дополнительных консультаций с Центром решили не взрывать его, а отправить самолетом в Москву…"

Исчезновение "Кокона" встревожило американские спецслужбы. Глава АНБ вице-адмирал Бобби Рэй Инмэн категорически исключил случайность как причину обнаружения "Кокона". Он считал, что русские точно знали, где нужно искать.

Гипотеза адмирала Инмэна найдет подтверждение и превратится в факт через пять лет, когда на Запад сбежит полковник внешней разведки КГБ СССР Юрченко.

ПРЕДАТЕЛЬ "СДАЕТ" ШПИОНА

1 августа 1985 г. в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли поступила телеграмма-молния из римской резидентуры. В то утро в американское посольство в Риме явился Виталий Сергеевич Юрченко и объявил о своем желании работать на США. До отъезда в Италию он занимал должность заместителя начальника 1-го (американского) отдела Первого главного управления КГБ (внешняя разведка). Ничего себе улов! Таких размеров золотая рыбка со времен Пеньковкого не попадала в сети ЦРУ. Должность, которую совсем недавно занимал беглец, предполагала его осведомленность не только о деталях секретных операций КГБ в США, но и, что важнее, об американцах, работающих в пользу СССР.

Действительно, первый вопрос, который был задан Юрченко, звучал так: "Располагаете ли вы какими-либо данными, свидетельствующими о том, что в американском разведсообществе действуют советские "кроты"?

Юрченко рассказал, что в январе 1980-го, заступив на дежурство в вашингтонской резидентуре, принял какого-то американца по его просьбе. Незнакомец вошел в посольство через парадное крыльцо. А чтобы сбить с толку сыщиков ФБР, перед выходом из здания сбрил рыжую бороду, переоделся и, смешавшись с группой советских служащих посольства, уехал на их автобусе.

"Рыжебородый" настаивал на том, что работает аналитиком в АНБ. В подтверждение своих слов сообщил, что является автором той самой "подслушивающей энциклопедии" Агентства, где собраны все те советские радиосигналы, которые американские станции перехвата принимали, анализировали и подвергали дешифровке в 1975-1979 гг.

После этого "рыжебородый" перешел к финансовой составляющей своего визита – попросил свести его с распорядителем кредитов резидентуры, то есть с ее руководителем.

В заключение Юрченко заверил сотрудников ФБР, что дальнейшая судьба "рыжебородого" ему неизвестна и он более никогда с ним не общался, так как передал его на связь резиденту Дмитрию Якушкину.

Завершив опрос Юрченко, эфбээровцы составили список подозреваемых. Он состоял из 580 фамилий. Методом постепенного отсева удалось выйти на "рыжебородого доброжелателя". Им оказался сотрудник аналитического департамента АНБ Рональд У. Пелтон. Из архива извлекли пленки с записями телефонных переговоров и идентифицировали его как лицо, звонившее в советское посольство 14 и 15 января 1980 г.

"РЫЖЕБОРОДЫЙ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ"

В октябре 1979 г. Пелтон не прошел плановую аттестацию, так как рутинный тест на полиграфе показал, что он соврал, отвечая на вопрос об употреблении наркотиков. Дело, возможно, и замяли бы, – как никак он проработал в Агентстве 14 лет, – если бы не его натянутые отношения с непосредственным начальством. Пелтона понизили в должности и лишили допуска к секретной информации. В результате его месячное жалование сократилось вдвое. К Рождеству у него скопилось столько долгов, что он вынужден был объявить себя банкротом. Спустя три недели Пелтон переступил порог советского посольства в Вашингтоне и выразил готовность поделиться известной ему совершенно секретной информацией. За оказание необычной услуги Рональд просил у резидента Якушкина каких-то $150000. Сделка состоялась.

"Доброжелатель" стал обладателем требуемой суммы, а КГБ СССР – информации особой важности.

Кроме прочих сведений, Рональд Пелтон представил данные и об операции "Плющ". Более того, он назвал координаты района подключения к кабелю связи, пролегающему в Охотском море между Камчаткой и Владивостоком.

Добавил, что к моменту его визита в посольство, "Плющ" перестал быть просто проектом, превратившись в полновесную секретную операцию, регулярно проводимую ЦРУ в тех советских территориальных водах, где пролегают секретные кабели.

Пелтон полагал, что сделка носит единовременный характер, но в КГБ считали по-другому. Хотя состоявшийся контакт и не был оформлен письменным договором о взаимных обязательствах, Комитет не собирался в дальнейшем отказываться от услуг добровольного рекрута, постоянно держа его в поле своего зрения.

Сотрудничество Пелтона с КГБ СССР было весьма плодотворным и взаимовыгодным: в 1980-1985 гг. он получил $600000 (с поправкой на сегодня это более $12 млн.!), предоставив в распоряжение Комитета ценнейшие разведывательные сведения, накопленные им за полтора десятка лет работы в Агентстве национальной безопасности.

18 июня 1986 г. значение переданной Рональдом У. Пелтоном информации сначала оценило жюри присяжных, признав его виновным в шпионаже в пользу СССР, а затем и судья Хью Синклер, приговоривший "рыжебородого доброжелателя" к трем пожизненным срокам.