Апофеоз охранника: как мы стали заложниками бессмысленной профессии

Они повсюду. В подъездах и на проходных, в школах и детских садах, на стройках и на стоянках. У них простые русские лица, они сливаются с пейзажем: люди в темных рубашках с галстуком или, по сезону, в куртках на синтепоне, на которых написано вязью какое-нибудь древнее слово: «Витязь», «Град», «Кольчуга», «Русь».

Они лузгают семечки или курят у входа, балагурят с шоферами и курьерами или, сидя за конторкой на вахте, старательно переписывают ваши паспортные данные в засаленные гроссбухи. Есть и другой типаж, обитающий в офисных и торговых помещениях: плохо скроенный черный костюм, бритый затылок, каменное лицо, наушник с проводком в прижатом боксерском ухе. И наконец, бывают перекачанные амбалы в бронежилетах, которые вываливают с калашниковыми из гелендвагенов сопровождения и немедленно встают враскорячку возле хозяйского лимузина, с локтями на автомате, всем своим видом излучая презрение к окружающим людям и обстоятельствам… Я говорю об охранниках.

За последние 20 лет охранник стал неотъемлемой частью российского ландшафта, его дежурным статистом: праздные мужчины в расцвете сил, которые не сеют и не пашут, а лишь прикрывают своими телами пустоту, оставленную растворившейся в рыночной стихии милицией. Имя им легион: по оценкам Вадима Волкова из Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, в рядах охранных структур в России насчитывается 1,2 млн человек, что сопоставимо с численностью самой полиции или Вооруженных сил. Рынок частных охранных услуг оценивают в $7 млрд, причем занятость в этом секторе опережает рост рынка труда в 5-7 раз: доля охранников среди трудоспособного мужского населения составляет почти 4%. Российские расходы на оплату безопасности одни из самых высоких в Европе: выше только Косово и Украина.

Охранник стал новым культурным героем, сродни хрестоматийному Милицанеру из стихов Дмитрия Александровича Пригова. Но приговский Милицанер, строгий и неподкупный, был воплощением советского Космоса, высшего порядка. А нынешний охранник, томящийся от безделья, — это воплощение русского хаоса, энтропии постсоветского пространства. Парадокс ситуации в том, что охранники не сильно повышают безопасность среды: аптечный палач Виноградов без проблем пронес оружие в офис мимо поста охраны, а меры безопасности в московском метро и аэропортах не предотвратили крупных терактов последних лет. Охранники у нас выполняют скорее ритуальную функцию: это символ престижа и иллюзия комфорта. И в то же время это услуга, от которой трудно отказаться: если у других она есть, то тот, у кого ее нет, попадает в группу риска. По словам Волкова, это создает эффект «пассивного рэкета»: никто охранные услуги не навязывает, но отказаться от них трудно. Суммарные потери для ВВП от этого «охранного налога» на экономику сложно посчитать — так же, как и потери для общества от атмосферы угрюмого недоверия и постоянного слежения.

Наше государство похоже на такого же безразличного охранника, лениво покуривающего у входа. Качество безопасности, которую оно нам предоставляет, крайне низкое. Это касается как внутренней безопасности (Россия остается одной из самых криминальных стран мира, занимая 5-е место по числу зарегистрированных преступлений и 14-е место по числу убийств), так и внешней (вспомнить хотя бы печальные итоги пятилетки Сердюкова, от проваленной военной реформы до разворованного ГЛОНАССа). Подобно раскормленным охранникам в джипе, наша армия и полиция выполняют условные ритуалы безопасности — катают в праздники по улицам стратегическую ракету, гоняют на раскрашенных иномарках с мигалками — которые никак не укрепляют реальную безопасность граждан и общества.

При этом, однако, аппетиты этого охранника растут: с 2011 по 2015 год расходы федерального бюджета на национальную оборону увеличатся на 53% и на правоохранительные органы на 34% (в то время как на образование сократятся на 16%, на культуру на 28% и на здравоохранение на 38%). Наш ЧОП отбился от рук, превратившись во франшизу по освоению госбюджета, преследуя свои корпоративные, коммерческие или коррупционные интересы, а не общественное благо.

И здесь самое время вспомнить, кто в доме хозяин. В современной теории государственного управления народ это принципал, а государство — агент, которого мы нанимаем к себе на службу. Мы платим собственные деньги на содержание ЧОПа и имеем право приструнить, сократить или уволить зарвавшуюся охрану. Именно для этого в обществе существует институты сменяемости власти, такие как выборы. Но это в теории. А на практике охранники заполоняют общественное пространство, следуют за нами по пятам в магазинах, записывают нас на проходных, следят за нами через миллионы камер.

Но с другой стороны, хорошо хотя бы, что охранники, а не лагерная охрана.