Шпионский секс: культура фривольности в ЦРУ

«Член не знает стыда», - сообщала маленькая табличка на двери инструктора по шпионажу, которого застали с одной из сотрудниц на биллиардном столе в комнате отдыха на «Ферме» - тренировочной базе Центрального разведывательного управления, расположенной в болотах на востоке Виргинии. Бравада инструктора была слегка закамуфлирована готическим шрифтом.

При этом, мало кто из курсантов и преподавателей, среди которых попадались весьма строгие в вопросах морали мормоны, считал, что он сделал что-то крайне неправильное (конечно, за исключением того, что он попался). Мы все были взрослыми людьми. Некоторые из женщин-курсантов активно охотились за наиболее симпатичными инструкторами-спецназовцами, которые вполне благосклонно относились к такому вниманию. Во время обучения часто складывались временные пары, и нередко было непонятно, кто супруги, а кто нет.

Подобные вещи были не просто результатом того, что мы вынуждены были торчать в лесах на скучных курсах по шпионажу и спецоперациям. Когда в 1980-х - 1990-х годах я служил в Оперативном директорате, его сотрудники совсем не выглядели образцами благопристойного поведения – ни в штаб-квартире, ни «в поле». В отличие от вооруженных сил, в которых после Вьетнама возобладала идея о том, что старшие офицеры должны служить моральным примером, ЦРУ (точнее Секретная служба - центр шпионажа и тайных операций, всегда определявший этос ведомства) традиционно спокойнее относится к подобным вещам.

Шумиха вокруг внебрачной связи Дэвида Петрэуса (David Petraeus) с Полой Бродуэлл (Paula Broadwell) может все изменить. После отставки директора Управления СМИ оккупировала небольшая армия комментаторов, твердящих, что иностранные спецслужбы могут использовать супружеские измены американских чиновников в своих целях. Это давление вполне способно навязать миру разведки новые стандарты, что было бы ошибкой. Как бы это ни раздражало моралистов, нам всем будет лучше, если завзятые волокиты смогут работать в Секретной службе, не боясь возмездия.

Позвольте объяснить, что я имею в виду. Оперативники – сотрудники ЦРУ, занимающиеся сбором информации и тайными операциями, - плавают у самого дна. Выискивая сильные и слабые стороны характера иностранцев, которых они пытаются вербовать в агенты, они работают почти без ограничений. В отличие от солдат, которые прикрывают в битве друг другу спину, они живут на грани доверия и обмана. Вдобавок система устроена так, что она зачастую вознаграждает интеллектуально нечестных разведчиков, которые умеют, завербовав посредственного агента, представить его чистым золотом. Оперативники все это быстро понимают, поэтому исторически в разведке чистоплюи не приживаются. Возглавивший при президенте Джимми Картере ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тернер (Stansfield Turner) был непопулярен по многим причинам, и в частности именно потому, что он требовал от оперативников – и от их операций – большей нравственности. Он был слишком чопорным для этой работы.

Когда я служил в Управлении, моих женатых сотрудников иногда заставали развлекающимися с секретаршами или с сотрудницами на парковках, в гостиницах или на явочных квартирах, которые, разумеется, не были предназначены для свиданий. Коллег это иногда забавляло, иногда злило, но никогда не шокировало. Оперативникам грозили неприятности, если они заводили любовниц-иностранок, о которых никто не знал. Считалось необходимым докладывать о длительных, значимых романах, однако это правило оставалось довольно гибким: разведчики – публика несентиментальная, и могли долгое время с кем-то спать, а потом совершенно искренне говорить, что партнер ничего для них не значит.

Были и другие правила. Оперативным сотрудникам было запрещено спать со своими агентами-иностранцами. Такой роман мог разрушить карьеру. Особенно рисковали женщины, так как большинство агентов были мужчинами (да, в большинстве стран чиновники со связями и возможностями до сих пор преимущественно мужского пола). Стоит заметить, что агенты, шпионящие на ЦРУ, часто бывают крайне обаятельными, а отношения между оперативниками и агентами нередко становятся очень интенсивными из-за сопряженного с ними ореола тайны и страха. Но в целом, когда я служил, все понимали, что ЦРУ – весьма фривольное место (по крайней мере, для гетеросексуалов). Роман и развод в Оперативном директорате были едва ли не обрядом инициации. За гомосексуальность могли уволить, пока Джеймс Вулси (James Woolsey), первый директор ЦРУ при Билле Клинтоне, к счастью, не положил этому конец. Впрочем, и до этого сотрудники-геи втихомолку процветали даже в сверхважном Отделе Советского Союза и Восточной Европы Оперативного директората.

История не подтверждает идею о том, что враги могут использовать супружескую неверность против нас. Насколько мне известно, ЦРУ всегда старалось избегать операций, в которых на разных сторонах могут оказаться любовник и любовница или муж и жена. Секс – слишком непредсказуемая вещь, и проблемы такого рода могут сделать операцию неуправляемой.

Мы прекрасно знаем, по каким причинам американские чиновники и военные в прошлом предавали Родину. В первую очередь это алчность, идеология, разочарование в карьере, нарциссизм, национальные чувства плюс захватывающие ощущения от роли «крота» как таковые. Хотя КГБ, действительно, специально выискивал гомосексуалов, он делал это не потому, что считал сексуальный шантаж особенно эффективным, а потому, что считал гомосексуалов более склонными к нарциссизму и менее лояльными к сообществу, чем гетеросексуалов. При этом нет оснований думать, что в Америке такая тактика помогла советской разведке завербовать хоть одного ценного агента – и вообще хоть одного агента. Шансы на то, что «медовая ловушка» заставит мужчину или женщину пойти на предательство на деле крайне невелики.

Если б супружеские измены действительно были угрозой безопасности, в Управлении – а также в Госдепартаменте, в Министерстве обороны, в Федеральном бюро расследования, в Белом доме и (страшно сказать) в Конгрессе — было бы не протолкнуться от советских «кротов». Ведь выяснить, кто в Вашингтоне с кем спит, намного проще, чем проникнуть в ядерную отрасль, ФБР и ЦРУ – а все это агенты Москвы с успехом проделывали.

Любые попытки начать кампанию против романтических приключений должны быстро и жестко пресекаться. Если Конгресс и Белый дом не приложат усилия, чтобы предотвратить чрезмерную реакцию на историю с Петрэусом, дело может закончиться вопросами о супружеских изменах при проверке биографии. В результате число людей, заинтересованных в карьере на госслужбе и в органах исполнительной власти, сократится еще сильнее. Между тем государство не может позволить себе терять творчески мыслящие и готовые к риску кадры.

Грустно, но факт – люди, работающие на правительство, особенно сотрудники «элитных» ЦРУ и Госдепартамента, теперь не те, что были раньше. Будем честны, они стали скучнее. Неординарные и зачастую раздражающие персонажи, придававшие ведомствам блеск и компетентность, встречаются сейчас намного реже. Причины этого можно перечислять долго, однако не последнее место среди них занимает тот упор на контрразведку, который стал делаться после того, как в 1990-х годах были обнаружены русские «кроты». Избыток контрразведки делает ведомства скучными, а их сотрудников - боязливыми. Назойливое внимание к супружеской верности может стать дополнительным фактором, лишающим государственные службы талантливых мужчин и женщин.

Есть и еще один фактор. Когда я устраивался в Секретную службу, я проходил долгие проверки. В них, в частности, входила ролевая игра, которую проводила оперативница средних лет. Моей задачей было проникнуть на некое предприятие, и я должен был перечислить пути – причем, взаимосвязанные, - которые могут сработать. Перед началом женщина просила меня, что я ни в коем случае не должен делать для победы. Так как я хорошо знал историю ЦРУ и вдобавок заранее проконсультировался с друзьями из Управления, я с ходу начал перечислять все «шаги, которые нельзя предпринимать без одобрения начальства», - то, к чему мог бы прибегнуть оперативник. Однако после каждого моего ответа моя собеседница только качала головой. Наконец, после десятков попыток я сдался.

Она презрительно на меня посмотрела и сказала: «Никакого секса».

В последние годы эта тема стала куда более болезненной, чем раньше. Этому способствовали рост числа женщин в Лэнгли, волна офисных романов и новые правила, регулирующие поведение на рабочем месте по всей стране. По мере того, как ЦРУ сближается с остальной корпоративной Америкой, некоторые аспекты старой культуры начинают исчезать. На мой взгляд, хуже всего то, что чиновники в результате могут начать приравнивать супружескую измену к измене Родине. Между тем нарушение супружеской верности вовсе не означает нарушение верности стране. Патриотизм – это все-таки любовь совсем другого рода.

ЦРУ давно склонно сначала попадать в истории, а потом перегибать палку, исправляя предполагаемые прегрешения. После того, как конгрессмены из Комитета Черча предъявили претензии к работе Управления во времена холодной войны, на Лэнгли налетели юристы. Не стоит судить по сцене агрессивного допроса из «Цели номер один» (Zero Dark Thirty)- на самом деле, разведывательное ведомство давно стало крайне осторожным. Поэтому прежде чем увольнять генералов и нацеливать ФБР на выискивание тайных романов, нам стоило бы задуматься о долгой и прочной связи супружеской неверности и шпионажа — и оставить наказание загулявших оперативников их мужьям и женам. Разведчики не бывают святыми, и, пожалуйста, ради них самих и ради нашего с вами блага, не пытайтесь превратить их или контролирующих их штатских в образцы морального совершенства.

Руэл Марк Герехт – бывший оперативник ЦРУ, старший научный сотрудник Фонда защиты демократий.