Рассуждения о казачьей службе, о «браке по расчету с Кремлем», о «миллионах патриотов» в лампасах начались буквально с первых лет существования новой России. Год назад «Лента.ру» подробно писала как про быт и уклад российского казачества, так и про заполонивших Россию «ряженых» казаков. Но за прошедшее с тех пор время «реестровых» казаков и псевдоказачьих дружин в России стало еще больше, а в октябре власти и вовсе представили официальный план развития казачества. Десятки тысяч этнических казаков, которые не хотят играть роль послушного служки на кормлении, власть при этом по-прежнему предпочитает игнорировать.

В последние годы Кремль демонстративно делает ставку на казачество, прозванное официальным, то есть «реестровым»: миллионы рублей из федеральных и региональных бюджетов тратятся на «поддержку казачьих обществ» оседая чаще всего в региональных ведомствах, а то и в карманах атаманов. И количество чудаковатых людей в папахах и фуражках стремительно растет на столичных улицах во время очередного гей-парада или проправительственного митинга. Летом 2013 года, во время молодежного лагеря на Селигере, перед президентом Владимиром Путиным выступали не только казачьи танцоры, но и неведомые истории «прикамские казаки», пообещавшие приехать в Москву, дабы разобраться с «овальным». А в октябре 2013 года «реестровое» казачество получило новую поддержку от властей.

На президентском совете по делам казачества был принят план его развития на 2014-2015 годы: желающие послужить отечеству казаки должны найти себе применение в области охраны лесов, животного мира, правопорядка на улицах и государственных границ, сообщил 17 октября «Коммерсантъ». «Служивый» статус за казаками был закреплен самим названием «реестровое казачество», взятом непосредственно из средневековых реалий Речи Посполитой. Сегодня он уже официально принят государством, которое тем самым подтверждает свой абсурдный курс на возрождение «казачества» в качестве сословия в нынешней структуре российского общества. Параллельно в стране создается Казачья партия, которая намерена уже с 2014 года участвовать в региональных и муниципальных выборах.

Но чиновники, разрабатывавшие планы по стратегическому развитию казачества, кажется, не осознавали до конца, насколько сложно устроен сегодняшний казачий мир России, особенно на Кавказе. Ведь ельцинское понятие «граждане, в установленном порядке добровольно вступившие в казаки» позволяет заявить о своем «казачестве» любому желающему. И казачьи дружины, созданные на Кубани губернатором Александром Ткачевым, похоже, станут лишь невинным прологом к создаваемым республиканским «казачествам», главной задачей которых будет противостояние друг другу.

В новом плане на 2014-2015 годы, к примеру, предлагается направить казаков на охрану границы РФ, и даже оплатить казакам переселение в приграничные регионы. При этом самым активным сторонником этой идеи на президентском совете был бывший глава Ингушетии Мурат Зязиков, республика которого лишилась почти всего своего казачьего населения. Но в Ингушетии, мононациональной и мусульманской республике, радеют за казачество не зря: речь идет о возрождении прежде казачьих станиц «из лиц различного вероисповедания». Неудивительно, что ингушские «казаки» уже начали обзаводиться соответствующими удостоверениями в надежде на будущее жалование за охрану госграницы РФ с Грузией. Но в Кремле, потакающем подобным нововведениям, кажется, забыли, что в структуре реестрового Терского казачьего войскового общества уже существует Аланский казачий округ, преимущественно состоящий из казаков-осетин, важная функция которых — охрана административной границы с Ингушетией. Отношения же осетин и ингушей после трагедии в Беслане ни для кого не являются секретом.

Новоявленные ингушские «казаки» намерены войти и во Всероссийское казачье общество (ВКО), созданное в 2012 году по указу президента. Рожденная в Кремле структура, неизвестная ни во времена Российской империи, ни тем более СССР, отрицает понятие «войска» как прежде всего территориальной, а не всероссийской казачьей структуры. Если уж и проводить исторические параллели, то ВКО представляет собой что-то вроде Главного управления казачьих войск в царской России. В годы, которые именуют «сословным периодом» казачьей истории, почетным верховным атаманом российских казаков считался наследник престола — вот почему казаки с иронией ждут «выборов» всероссийского атамана.

Спускаемая сверху унификация казачества не слишком приживается на практике, но в перспективе, как ожидают чиновники, в сочетании с «добровольно вступившими в казаки» гражданами, позволит увеличить ряды прикормленного государством казачества. Но уже сегодня понятно, что «покорные» казаки не так уж и покорны, как хотелось бы государству.

Сегодня «реестровые» казаки в лучшем случае терпеливо ждут, когда «царский гнев» обрушится на их нынешних «официальных» кураторов, подобно тому как наказание постигло директора Международного фонда развития казачества Михаила Кремера за финансовые аферы. В худшем случае, по крайней мере с точки зрения власти, они пополняют ряды оппозиции, как, например, те, кто развязал открытую войну против никелевых разработок на Хопре в Воронежской области. Вместо воображаемых послушных защитников власть на деле мобилизует маргинальные группировки, готовые бросить ей вызов.

Совсем недавно, в сентябре 2013 года, митрополит Кирилл, глава Синодального отдела по взаимодействию с казачеством, занимающий кафедру в Ставрополе, был вынужден активно включиться в борьбу против терского атамана Сергея Клименко, отстранив его прямо на круге от должности через епитимью, церковное покаяние. В ответ казаки-язычники, сторонники Клименко, освистали митрополита.

Клименко, генерал-майор полиции и очевидный ставленник власти, выбранный на круге ТВКО в сентябре 2012 года, в какой-то момент поставил свои амбиции выше интересов федерального центра. Атаманское правление целый год ссорило терских казаков друг с другом, с муниципальными и федеральными властями, а летом 2013 года на сходе в Лермонтове Клименко и вовсе потребовал передать казакам Кизлярский коньячный завод и предприятие «Кавминкурортресурсы» (контролирует минеральные источники Северного Кавказа). Атаман, апеллируя лично к президенту Владимиру Путину, вступил в конфликт с полпредом в СКФО Александром Хлопониным и властями Ставропольского края. Одновременно к стану своих врагов атаман причислил и Анатолия Черкашина, лидера немногочисленного казачьего анклава в Чеченской республике, и лидеров самых действенных на Ставрополье — Степновского и Пятигорского — казачьих обществ.

В октябре Клименко ушел в отставку, сумев настроить часть терских казаков и против власти, и против РПЦ. Многие атаманы Терского войска переругались до того, что теперь не подают друг другу руки, а ряды националистических группировок на Ставрополье значительно расширились.

***

В начале 1990-х годов своеобразным героем казачьего возрождения выступил питерский писатель и бард Борис Алмазов, составивший заново регламент проведения казачьих кругов. Сегодня в качестве своеобразного апокрифа по рукам казаков ходит книга «Сведения о казачьих общинах на Дону» одного из первых российских этнографов Михаила Харузина (1887), повествующая о древнейшем казачьем праве, исключающем алмазовские нововведения. Но псевдоказачьи обычаи и устои отлично прижились в системе «реестрового» казачества. В результате усилий Алмазова казачий круг — древнейшая форма демократии, наподобие совета шотландского клана и других военизированных народных обществ — стал формализованным мероприятием с поднимающими по команде руку «выборными». В состав кругов были включены имеющие право вето священник и «совет стариков», что превратило круг в процедуру, напоминавшую гибрид партийного пленума с молебном.

Склоки и интриги в «реестровом» казачестве стали обычным делом, а федеральные деньги лишь стимулируют приток в казачество людей, которые в детстве не наигрались в солдатики. И ситуация в Терском войске — лишь одна из иллюстраций глубинного кризиса того, что зовется «российским казачеством». Но, хотя о нежизнеспособности «казачьего реестра» говорят уже давно, власти не намерены отказываться от поддержки официального казачества.

В то же время десятки тысяч людей, именующих себя казаками по национальности, сегодня всячески сторонятся как правительственных программ, так и оскандалившегося, ряженого сброда. Подобных «криптоказаков» и «криптоказачек» в российском обществе — масса. На поверку оказывается, что вместо «семи миллионов» «реестровых» казаков, существующих только на бумаге, реальное казачество представляет собой собрание немногочисленных, но крепких общин и землячеств, которые вовсе не нуждаются в избрании единого атамана и ношении уставных лампас. Казаков сближают общие корни, семейные устои, схожий образ жизни. Они не хотят государственной службы, выступают за скорейшее упразднение реестровой структуры, зато стремятся получить право указывать свою этническую принадлежность в государственных документах.

В сухом остатке мы получаем два параллельных мира: тот, где существует «российское реестровое казачество» и тот, где живут этнические казаки. Иногда они пересекаются: в «реестровом казачестве» немало казаков по крови. А еще больше их вне его. И вот им, менеджерам, врачам и художникам, многих из которых воротит от одного слова «реестр», начинают объяснять, что ради того, чтобы быть казаками, им недостаточно знать своих предков до десятого колена, вспоминать по праздникам песни и рецепты национальной кухни, да хранить в кабинетах дедовские фото и кинжалы. Оказывается, нужны погоны со званием не ниже хорунжего (эквивалент нынешнего лейтенанта), удостоверение «федерального образца» и игра в государственную службу, злобный фарс пожилых, несостоявшихся в жизни отставников (всего этого в обилии и у так называемых «общественных казачьих объединений», отличающихся от «реестровых» только тем, что к кормушке допустить даже не обещают.

Коневодство, виноградарство, путешествия — все это увлекает этнических казаков куда больше, чем виртуальная реальность, в которую власть пытается загнать казачье общество. Коренные занятия казаков сегодня возрождаются их потомками в виде многочисленных проектов вроде казачьего джиппинга, пробегов на квадроциклах, конных маршрутов к Эльбрусу, новых видов спорта. Существует под их руководством и «Федерация конноспортивной джигитовки» — национальный казачье-кавказский спорт, который находит в России все больше и больше поклонников. Казачье экспедиционное общество, возглавляемое терским казаком Дмитрием Карпушиным, готовит в Петербурге городскую дегустацию казачьих вин и кухни. Заручившись поддержкой этнологов и сомелье, казаки стремятся спасти свои чудом уцелевшие виноградники на придонских террасах, которые их предки возделывали веками.

Кремлю стоило бы не пестовать «реестровое казачество», а, напротив, отменить все новоявленные законы (и одновременно разогнать дружины столичных хоругвеносцев и борцов с нетрадиционными сексуальными отношениями), избавив тем самым жителей Юга от назойливой опеки. Помимо очевидной экономии бюджетных средств государство получит благодарное и лояльное население южных регионов, которые все еще зовутся казачьими. Ну а остальные россияне получат возможность насладиться казачьей кухней, рыбалкой, охотой, вином, и им не придется лишний раз потешаться над ряжеными патрулями на Белорусском вокзале и епитимьями в адрес атаманов-полицейских.