Встречи с дьяволом

Извержения вулканов, землетрясения — свидетельства интенсивной внутренней жизни нашей планеты. Беда в том, что процессы, протекающие под тонким слоем земной тверди, часто, слишком часто, оборачиваются катастрофой: Папандаян — 2000, Галунг-Гунг — 4000, Келуд — 5000, Мерапи — 10 000, Кракатоа — 36 000, Там бора — 92 000. Череда этих звучных, как удар гонга, имен — названия нескольких из несчетного числа вулканов Индонезии; а цифры рядом — число погибших при их извержении за последние полстолетия.

Почти 800 тысяч людских жизней унесли с начала нашего века землетрясения. Это стихия. Не существует, не может существовать (в обозримом будущем, во всяком случае) радикальных мер против стихии. Однако можно и должно изыскивать средства профилактики катастроф. И еще можно заставить стихию... работать на человека. Об этом и шел разговор в Кают-компании.

— К вулканам меня привела, если так можно сказать, цепь чистых случайностей. Я уже учился в Бельгии на агронома, когда началась вторая мировая война. На фронте я был ранен и после госпиталя оказался в городе Льеже. Страну оккупировали нацисты. Вскоре мне пришлось искать, чем занять день. Потому что ночью мы с друзьями занимались саботажем. Знаете, слово «Сопротивление» я узнал уже после войны, а тогда, развинчивая рельсы на железной дороге и поджигая боеприпасы, мы считали, что занимаемся саботажем... Да, так вот, мой друг предложил ходить вместе с ним в университет слушать лекции на геологическом факультете. Я согласился — надо же чем-нибудь занять время. Мне казалось тогда: война продлится еще от силы год... Но она затянулась ровно настолько, что я прослушал все лекции и сдал все экзамены. И, представьте себе, вновь совпадение — сразу после экзаменов меня арестовало гестапо. Моя русская фамилия вызвала у них особенные подозрения (1 Гарун Тазиев родился в 1914 году в Варшаве. Его отец, родом из Ташкента, служил врачом в русской армии и погиб в первую мировую войну. Мать после этого переехала в Бельгию.). Дело могло кончиться печально, но выручило окончание войны... После освобождения я подрядился на службу в геологическое управление тогдашнего Бельгийского Конго, увлекся альпинизмом и забрался в мой первый вулкан...

Ухожу в чрево Нирагонго.

С тех пор я побывал, наверное, в полутора сотнях кратеров. Остается, таким образом, еще пять тысяч. (Тазиев говорит совершенно серьезно.)

Какой из них самый любимый, самый интересный для меня?.. Видите ли, мне думается, стоит разделить понятия «самый интересный» и «любимый». У всех нас есть друзья детства, затем с течением времени появляются новые, более интересные знакомые. От этого, однако, мы не начинаем меньше любить старых друзей.

Моей первой любовью стал вулкан Нирагонго в Восточном Конго.

В 1949 году, взяв отпуск, я пустился к нему без подготовки, и поход чуть не кончился трагедией: в пустыне возле озера Рудольфа, на границе Кении и Уганды, мы заблудились и должны были умереть от жажды... С тех пор, кстати, я сохранил привычку мало пить, приучаю организм обходиться собственными запасами.

Что представлял собой Нирагонго, не знал никто. Из кратера его почти все время с редкими паузами выходил султан дыма. Местные жители были уверены, что вулкан Нирагонго — обитель умерших предков. Уговорить кого-нибудь из африканцев пойти с нами проводником не удалось. Отправились одни.

К подножью горы, поднимающейся на высоту трех с половиной километров, прорубались двое суток сквозь густейший лес. Когда я заглянул в кратер, то увидел внизу широкую террасу, дна не было видно. Я спустился ниже и увидел вторую — шедшую уступом — террасу. Спустился на нее. И только тут, на дне третьего колодца, мне открылось огненное озеро. Булькая, варились камни...

Я почувствовал, что мне нужно, просто необходимо спуститься к этому пышущему жаром сердцу Африки. Однако от желания до осуществления мечты прошло десять лет. Только в 1958 году наша группа, в составе которой были французы, бельгийцы, итальянцы и японцы, спустилась в Нирагонго. На верхнем выступе кратера мы оборудовали механический подъемник. Экипировка — кстати сказать, разработанная нами, — позволила довольно долго находиться у огнедышащего озера, температура которого чуть меньше 1200° С. Нас спасали отражающая тепло алюминизированная ткань и специальные шлемы.

Пять недель мы прожили в кратере, суетясь, словно возле новорожденного: брали пробы кипящей лавы, измеряли температуру, проводили магнитные изыскания, делали спектрографический анализ. Нас лихорадило: было ясно, что это колоссальная удача — попасть в труднодоступный район как раз в тот момент, когда вулкан ненадолго притих. Это были дивные дни. Сейчас этого бы сделать не удалось: кратер заполнен до краев дымом. Получается, что специально для нас он сделал передышку.

Этна — надежное «рабочее место». Хотя последняя вспышка произошла здесь пять лет назад, вулкан постоянно выпускает потоки лавы.

...Да, вы правы, по-видимому, этот вулкан и есть самый любимый, если я вспомнил его первым. А самый интересный? Пожалуй, Кава-Иджен на Яве. Я знал уже, что это одно из невозможных чудес природы. Но увиденное все равно поразило воображение.

...Мы шли редким лесом, покрывающим кальдеру Иджен, что лежит на самом восточном краешке острова Ява. Пейзаж менялся по мере подъема и, как бы подготавливая нас к зрелищу, убирал все лишние детали. Миновали рисовые поля, похожие на разложенные осколки зеркала, прошли кофейные плантации. На высоте двух с половиной километров кончилась растительность, остались мертвые камни. Еще несколько шагов — и мы остановились у кромки кратера.

На дне громадного колодца из серого гранита, перевитого розовыми прожилками, тяжело лежало бирюзовое озеро — точно такого же цвета, как небеса в здешнем краю. Однако райское озеро представляет собой дамоклов меч: дело в том, что его бирюзовая вода — насыщенный раствор соляной и серной кислот. 40 миллионов тонн адского раствора при температуре плюс 41 градус.

Мы прибыли на Яву по заданию ЮНЕСКО для того, чтобы предложить средства защиты от опасности. Кава-Иджен — вулкан, а значит, извержение может начаться когда угодно. В этом случае магма вскипятит безмятежное озеро, и его десятки миллиардов литров кислоты поднимутся на воздух, потекут на окрестности, на сотни селений и городков... Трудно даже в кошмарном сне представить все последствия подобной катастрофы.

Мы спустились вниз. Над поверхностью озера стояли невидимые сверху пары. Озеро дышало, выбрасывая протуберанцы желтоватого цвета и резкого запаха. Запаха Эреба — подземной реки загробного царства... Осторожно, боясь оступиться, мы приближались к воде — то есть к раствору. Голова кружилась от паров серы. Я бросил в озеро кусок известняка: шипя и оставляя пузыри, он растворился.

Мы взяли образцы для лабораторных анализов и поднялись наверх. А когда перед уходом я оглянулся на озеро, мне все равно хотелось сказать: «Не может быть!..»

...Естественно, мы не только удивлялись. Результатом экспедиции явились некоторые предложения по предотвращению ежеминутно грозящей катастрофы. Наилучшим вариантом мы сочли следующий: выкачать содержимое из кратера в другой, менее «взрывчатый» резервуар. Наши анализы показали, что в литре раствора из бирюзового озера содержится до одиннадцати граммов алюминия. 400 тысяч тонн! Причем этот природный источник практически неисчерпаем: вода муссонных дождей регулярно будет заполнять кратер, и по мере готовности раствор можно будет откачивать. В окрестностях Кава-Иджен, я убежден, возможно создание металлургического и химического комплексов. Тем более что здесь же на месте есть запасы энергии. Мой друг профессор Маринелли считает, что в Иджене на сравнительно небольшой глубине находится под давлением пар — дешевый источник питания турбин.

Мне кажется, что этот вариант одновременно и устранит угрозу извержения, и даст возможность использовать вулканическое сырье.

Технически операция достаточно сложна, но вполне осуществима. Возникает множество проблем: в чем хранить кислоту, чем ее выкачивать со дна кратера. И это при том, что извержение может начаться в разгар работ.

...О, конечно, в принципе извержение вулкана предугадать возможно. Но...

Извержения не начинаются вдруг. Это завершающий этап достаточно долгого процесса. И ранняя диагностика сопряжена с трудностями — нужны постоянные наблюдения. У жерла просыпающихся вулканов должны быть установлены датчики. Если вулкан начинает вести себя особенно подозрительно, к нему, как к серьезному больному, необходимо срочно вызывать консультантов.

Помню, когда я прибыл к подножью вулкана в Коста-Рике, окрестный ландшафт мертвенной бледностью напоминал Луну: все было засыпано слоем серого пепла. В сухой сезон пепел не страшен. Но в период дождей он образует страшные грязевые потоки — «лахары», сметающие все на пути. Главное же было установить — не произойдет ли внезапного выброса лавы. Ведь вулкан может «чадить» таким образом помаленьку очень долго. А может разом выплеснуть лаву. Но есть вещи похуже лавы.

Вспомните Помпеи — пепел ведь падал несколько часов до катастрофы, и жители подножья Везувия не обращали на это внимания, для них это явно было привычным делом. Внезапный катаклизм застал их врасплох... Вулкан Лысая гора на Мартинике пускал дым в течение пяти месяцев! Жители города Сен-Пьер свыклись с этим курящимся пейзажем — и вдруг 8 мая 1902-го из жерла вырвалась «палящая туча», в мгновенье ока накрывшая город. 20 тысяч жертв...

В Коста-Рике над обитателями города Картаго нависла та же угроза. Уходить или нет? Проблема вулканологии обернулась социальной драмой. Для состоятельных жителей такого вопроса не было — они уехали заблаговременно, увезя имущество. Но для бедняков стены их дома были единственным достоянием. И потом — куда ехать?

Мы пришли к выводу, что катаклизма не должно произойти. Однако из-за угрозы селевого потока — «лахара» — в начале сезона дождей пришлось эвакуировать всех жителей в безопасное место.

Кстати сказать, подобный неприятный сюрприз возможен и в других, казалось бы совершенно «безопасных» местах. Я имею в виду районы потухших вулканов. За четверть века, что я лазаю по кратерам, я пришел к убеждению, что совершенно потухших вулканов нет. Есть вулканы уснувшие, которые могут пробудиться в любой момент. Помню, в одном интервью меня в шутку спросили, когда надо ждать извержений в Центральном Французском массиве. Я ответил: либо завтра, либо через тысячу лет. Проснулся же недавно на острове Тристан-да-Кунья вулкан, спавший до этого 1800 лет. Всех до единого жителей пришлось эвакуировать. Точная диагностика наступления катаклизмов включает в себя широкий круг проблем, ими занимается сейчас франко-итальянская группа, которой я руковожу.

Последние годы нашим «рабочим кабинетом» стала Этна. Это очень удобный вулкан. За два-три часа я добираюсь от Парижа к подножью. Асфальтовая дорога доводит почти до вершины, а это существенно, когда вулканологу шестой десяток. Но главное — вулкан действует непрестанно: последнее большое извержение произошло здесь в 1964 году: лава выплескивается мелкими порциями. Но главный объект наших исследований — газы. Газы — самый ранний предвестник извержения, и изучение их состава должно помочь решить, когда давать «первый звонок».

...Конечно, в случае с вулканами мы имеем дело с «горячим процессом» внутриземной жизни, который, так сказать, можно пощупать и понюхать. Но существует не менее катастрофический процесс — «холодный», который еще не доступен нашим органам чувств, пока не начнет действовать. Землетрясения.

Главная причина большинства землетрясений, а их регистрируют сотнями тысяч в год, на мой взгляд — движение материков.

Существует гипотеза, что 150 миллионов лет назад нынешние континенты, представлявшие собой один монолитный блок, пустились в плавание. Между Америкой и нынешней Европой пролегла первая трещина. Очевидно, поначалу она была неширокой — каких-нибудь несколько метров. Но под действием колоссального давления снизу — из глубин Земли — блоки земной коры, несущие на спине материки, расходились все дальше и дальше. Первоначальная трещина превратилась в Атлантический океан. В свою очередь, Африка отделилась Средиземным морем от Европы, а Аравийский полуостров «отъехал» от Восточной Африки.

Например, в Атлантическом океане, как вы знаете, на полпути между Европой и Америкой возвышается на дне Срединный Атлантический хребет. Частично он выходит на поверхность в виде больших и малых островов — это Исландия, Азорский архипелаг, острова Вознесения, Святой Елены и Тристан-да-Кунья. Так вот недавно океанические исследования показали, что по оси хребта проходит глубокий разлом — рифтовая долина. Такие долины возникают там, где под действием сил растяжения расходятся в стороны блоки земной коры.

Далее отмечена интересная закономерность: пробы, взятые со дна Атлантики, показывают, что по мере удаления от Срединного хребта к берегам Европы и Америки дно становится «старше». Так, пробы, взятые непосредственно из рифтовой долины, совсем свеженькие — каких-нибудь два с половиной миллиона лет. А у кромки континентов возраст дна приближается к 100 миллионам лет. Вообще, на дне Атлантического океана не обнаружены породы старше 100 миллионов лет. А возраст древнейших пород суши по обе стороны океана — 3 миллиарда лет... Выходит, что дно Атлантики никак не может быть опустившимся блоком суши, как считалось прежде.

...Да, почти доказано, что дно океана значительно моложе суши. А теперь представьте себе: земная кора не толще диванной обивки в сравнении с общей массой нашей планеты. Под слоем тверди толщиной всего в 100—200 километров по всей окружности земной сферы находятся тысячекилометровые слои вещества, чьи свойства нам известны весьма относительно. Там существуют свои течения, идущие в горизонтальном и вертикальном направлениях, свои приливы и отливы. Изучение закономерностей этих движений полностью пока не поддается технике современных исследований. Пока мы можем судить о них лишь по последствиям. Давление изнутри расталкивает базальтовые блоки океанского дна. Те, в свою очередь, давят на гранитные блоки материков.

И тогда...

И тогда возможны несколько вариантов. Если блоки сталкиваются лоб в лоб, край материка морщится, как бумага, и начинает ползти вверх. В этом месте образуются горы. Разительный пример тому — Гималаи. В сравнительно недавний геологический период блок «Азия» заканчивался к югу в районе нынешних Гималаев. Там проходила южная кромка континента. К ней «подплыл» блок «Индия» и начал давить на берег. Давление вспучивало край все выше и выше, сопровождая процесс горообразования сильными землетрясениями. Или другой вариант: океанское дно подползает под край материкового блока и под тяжестью последнего уходит вглубь. Это наблюдается сейчас у восточного побережья Китая.

Землетрясения, очень частые на Курилах и Японских островах, происходят близко у поверхности. Затем по мере удаления на запад, в глубь материка, землетрясения происходят все глубже, глубже и глубже. Сейсмологи различают три вида землетрясений — поверхностные (от 0 до 70 километров глубины), средние (от 70 до 300 километров) и глубинные (свыше 300). Так вот, начавшись у поверхности в районе Курильских и Японских островов, толчки углубляются постепенно до 720 километров в Среднем Китае! Это свидетельствует, что океанское дно подмято восточным краем Азии.

Если в Атлантике линия разлома океанского дна проходит почти посредине между материками, то в Тихом океане она идет с севера на юг вдоль азиатского берега, а затем резко поворачивает вдоль Зондских островов к американскому берегу.

В мае прошлого года случилась памятная катастрофа в Перу. Меньше чем за минуту погибло 60 тысяч человек. Диагноз, на мой взгляд, — подвижка континентов. На восточное побережье Южной Америки, скомкав его край — в результате там вздыбились Анды, — давит дно Тихого океана. Скалистый край материка сопротивляется этому давлению. Если бы кромка материка была помягче, давление шло бы плавно: континент сдвигался бы на несколько миллиметров в год — и все. Это происходит, скажем, в Калифорнии. Скалы же Анд сопротивляются давлению до тех пор, пока оно не превысит предела их прочности. Тогда они сдвигаются резко, толчком — иногда сразу на метр!

И тогда — катастрофа...

На второй день тропики вокруг Ирасу в Коста-Рике превратились в мертвую пустыню. А снимок справа — память о дивном месяце, проведенном в кратере Нирагонго, на берегу кипящего озера.

...31 мая 1970 года в результате резкого смещения скалистой цепи со склона горы Уаскараи (6768 метров) сорвался ледниковый язык и плюхнулся в озеро Льянгануко... Вообразите, что вы бросили кусок сахара в чашку кофе — жидкость выплеснется на скатерть. Точно так же из озера выплеснулся поток воды, камней и грязи объемом примерно в 50 миллионов кубов и со скоростью 370 километров в час ринулся на город Юнгай. Меньше чем за минуту город с населением 23 тысячи человек был затоплен. Еще через семь минут поток до краев заполнил всю долину Санта... Когда прибыли спасатели, один американский полковник медицинской службы, облетая место катастрофы на вертолете, сказал: «Я уже видел однажды такое... В Хиросиме».

За десять лет до Перу схожая катастрофа произошла рядом — в Чили. И тогда уже было очевидно, что это не последний толчок. Можно ли было тогда же предсказать — хотя бы приблизительно — район, где произойдет следующая подвижка?.. Видите ли, земная кора рвется в самом «тонком», самом слабом месте. В Чили подвижка произошла на самой кромке материка. В Перу — сравнительно далеко от побережья. Необходимы комплексные геолого-сейсмические исследования, чтобы определить будущие опасные зоны.

Южная Америка и Африка расходятся, по многим подсчетам, на три сантиметра в год. Но, кроме того, материки поднимаются и опускаются. Голландия, например, погружается в море со скоростью миллиметра в год. Север же Скандинавии поднимается на 10 миллиметров ежегодно. Подъемы и спуски замерять более просто, и факты вертикальной мобильности континентов давно уже не вызывают сомнений. Что касается горизонтального плавания материков, то точные данные будут получены вот-вот — после сравнений фотографий, сделанных со спутников. Космос позволит определить направление течений в глубинах Земли. С этой же целью уже не один год мы работаем в пустыне Данакиль.

Этот кусок земли на стыке Эфиопии и Сомали — самое горячее место земного шара. Когда в первую зиму я летал на двухместном самолетике над этим районом, выискивая место для стоянки, летчик у самой земли бросил взгляд на термометр за бортом: тот показывал плюс пятьдесят три градуса! «Нет уж, я здесь не сяду, — сказал он мне. — Резина не выдержит».

Все же мы туда отправились. Дело в том, что в Данакиле, или, по-местному, в Афаре, сходятся линии трех больших разломов земной коры. Красное море образовалось сравнительно недавно. Поглядите, как почти параллельно идут его берега. Они словно подсказывают будущее движение Аравийского полуострова: на северо-восток. Сама Восточная Африка откалывается от остальной части Черного континента по линии Великих озер — Рудольфа, Альберта, Танганьики, Ньясы. Эти озера образовались, когда вода заполнила щели в разошедшейся земной коре. В будущем Восточная Африка, по многим прогнозам, станет самостоятельным континентом.

В не очень отдаленную геологическую эпоху нынешний Афар был заливом Красного моря. Под давлением соседних тектонических блоков дно приподнялось. Морская вода оказалась запертой на кромке континента невысокой вулканической цепью. Вода постепенно испарилась, а соль осела. Толщина этого соляного слоя достигает трех-пяти километров!

Но, повторяю, до первой экспедиции в Афар это были лишь теоретические предположения, а не гипотеза. И вот в 1967 году мы отправились в Афар.

Тысячу лет до нашей эры во времена легендарной царицы Савской в этом месте уже добывали соль и везли ее затем на верблюдах на рынки Северной Африки. Сегодня этим же промышляют данакильские кочевники из племен афар, единственные, кто отваживается появляться — и то ненадолго — здесь. Для защиты от солнца они складывают хижины из пластов соли — совершенно так же, как делают свои иглу из снега эскимосы.

Здесь все враждебно человеку. Никаких признаков жизни. Не мудрено, что до 1967 года — до первой нашей экспедиции — не существовало даже точной топографической карты этого района.

Это мои встречи с дьяволом

Это место прозвано «дьявольской сковородкой». И эта сковородка лежит на высоте 120 метров. С самолета она выглядит оголившимся морским дном — каковым и является в действительности. Здесь в чистом виде, так сказать, можно наблюдать процессы, происходящие при разломе морского дна. Частые землетрясения гасятся толщей соляного купола, и поэтому неопасны. Одним словом, идеальная лаборатория. Если забыть о климате.

...50 градусов в тени. А единственная тень падает от наших тел. Мы стоим перед неширокой трещиной и гадаем, хватит ли сил обойти ее или нужно вызывать вертолет. Горячий воздух искажает перспективу, расстояния становятся обманчивыми. Я вспоминаю, как мы отправились к черному выступу: надо было определить, какого он происхождения — «океанического» или «континентального». Выступ был виден невооруженным глазом. Мы вышли в путь до рассвета, не взяв с собой еды — на такой жаре каждый лишний килограмм за плечами утраивается в весе. У нас было лишь три литра воды на троих — это привело бы в ужас любого опытного пустынника. Но длительная тренировка позволяет мне и моим товарищам обходиться подолгу без воды.

Мы надеялись выйти к месту к вечеру, но путь занял у нас два дня. Когда мы подошли к черному выступу, дружно заорали: «Ура-а!» Если бы не надо было экономить силы на обратный путь, мы наверняка бы пустились в пляс. Со стороны это, должно быть, выглядело странно, но вообразите радость людей, нашедших подтверждение своей гипотезе, — камень был океанического происхождения...

...Да, и эту зиму я проведу в Афаре. Наша группа, как обычно, должна вылететь в конце ноября. Возможно, она пополнится молодыми коллегами: очень многие хотели бы отправиться с нами. Как я уже говорил, вулканология не имеет сиюминутной коммерческой отдачи. Поэтому мы располагаем весьма скудными средствами. Часть фондов выделяет основанное Жолио-Кюри Французское национальное общество научных исследований. Многие фирмы в качестве рекламы поставляют нам образцы выпускаемого снаряжения и оборудования. Иными словами, наши занятия не открывают пути к состоянию. Однако именно это привлекает в вулканологию множество молодых людей, жаждущих бескорыстного поиска. Кроме того, в нашем деле добыча фактов сопряжена с неподдельным риском, вкусив которого с нами остаются навсегда. Риск захватывает. Альпинист — это уже на всю жизнь альпинист. Или моряк. Или вулканолог. Это уже до конца дней...

Гарун Тазиев берет лист бумаги и пишет»: Я хочу пожелать молодежи — девушкам и юношам, которых влечет ветер просторов и научный поиск, — идти в вулканологи.

Академии наук СССР Гарун Тазиев
Москва 24/IX 1970
Фильм выше датируется 1958г