Заблуждения учёных двигают науку вперёд

Беседа с участником экспериментов на Большом адронном коллайдере Иваном Белотеловым о неизвестном конкуренте Эйнштейна, о шуме в космосе и о том, когда перестанут быть видны звёзды.

М. БАЧЕНИНА: Мой постоянный соведущий Антон Захаров всё ещё в отпуске, и у меня в гостях не просто физик, а участник экспериментов на Большом адронном коллайдере и наш с вами общий старый знакомый – Иван Белотелов. Иван, добрый вечер.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Добрый вечер.

М. БАЧЕНИНА: Мы с Иваном посовещались и решили сегодняшнюю тему обозначить креативно, и, мне кажется, даже задорно. Придумал Иван, я не буду забирать у него эти лавры. «И на науку бывает проруха». Чтобы вам объяснить, почему такая тема и почему она так называется, будем сегодня говорить об ошибках, которые совершали гении науки или почти гении, очень крупные учёные. И к чему это привело, и вообще, оказывалось ли это ошибкой. Я всё верно объяснила?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, мы хотим посмотреть, как вообще развивалась наука. А так как наука состоит из деятельности отдельных людей, то можно посмотреть, как заблуждались, или думали, что заблуждаются, отдельные люди. К чему это приводило, как это иногда тормозило науку, как это, наоборот, иногда давало какой-то импульс.

М. БАЧЕНИНА: И ещё мне кажется, нам с тобой надо обсудить заблуждения простых людей, не учёных. Мы же часто думаем на протяжении всей своей жизни, что это так и никак иначе. Любой научный факт.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Как раз чтобы нам, простым людям, было проще относиться к собственным заблуждениям, можно посмотреть, как даже самые большие, признанные гениальными учёные на протяжении своей исследовательской карьеры тоже заблуждались.

М. БАЧЕНИНА: Действительно, даже самоутверждающе звучит. Не боги горшки обжигают. Тем не менее, весь наш коллектив очень просил узнать твоё мнение о некоторых вещах, которые волнуют средства массовой информации сегодня в течение дня. Например, госпожа Васильева, которая успевает оказаться за короткий промежуток времени сразу в трёх местах – это и колония, и Патриаршие Пруды, и Монмартр. С точки зрения физики любопытно, возможно ли такое, или, может быть, кем-то разрабатываются такие скоростные перемещения?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Скоростные перемещения госпожи Васильевой?

М. БАЧЕНИНА: Да, кстати, хорошее название будет – «Метод Васильевой».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Я не знаю, какие именно временные промежутки там рассматриваются.

М. БАЧЕНИНА: Там вообще короткие. Один день – это и колония, и Патриаршие. А следующий день – это Монмартр.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы можем подумать, что она никуда не перемещается, а одновременно находится везде, потому что она в таком размазанном состоянии. Для квантовых объектов такое может быть.

М. БАЧЕНИНА: Я стесняюсь спросить, что такое квантовые объекты.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Обычно мы квантовые объекты наблюдаем в микромире. Квантовые свойства сто лет назад начали видеть на маленьких-маленьких частицах. И до сих пор на маленьких частицах они и были. Может быть, личный опыт госпожи Васильевой привёл её в такое вот квантовое состояние.

М. БАЧЕНИНА: Или же она доказала, что квантовые состояния характерны не только для маленьких частиц, но и для больших частиц, потому что у госпожи Васильевой 42-й размер ноги говорит о неквантовом размере.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Любой размер ноги состоит из маленьких частиц. Когда люди это поняли, был один военный французский генерал, до которого донесли эту весть, что мы все состоим из маленьких частиц, он сразу попробовал извлечь какую-то выгоду для армии и родины. Ему, я так понимаю, сказали, что мы состоим из ядер, а между одним ядром и другом ядром – пустота, и там ничего нет. Так устроены мы, так устроено всё вокруг нас. И он вполне здраво предположил, что если эти ядра расположить специально очень упорядоченным образом внутри человека, и так же внутри стены, то мы можем ходить через стены.

М. БАЧЕНИНА: Это получается, как одна пятерня входит в другую пятерню, пальцы одной руки между пальцами другой.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, и вот он попробовал усилием воли расположить атомы внутри себя. Все миллиарды миллиардов. Это привело к тому, что он несколько раз побился лбом в стенку.

М. БАЧЕНИНА: А рядом адъютант говорил: «Тужьтесь, ваше превосходительство, тужьтесь».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Вот, видимо, госпожа Васильева продвинулась в этом смысле. Сделала свои квантовые частицы, размазала своё квантовое состояние по всей планете, и теперь её наблюдают то там, то там.

М. БАЧЕНИНА: Иван, сейчас будет ещё более сложный вопрос для физика. Он связан с тем, что на фоне импортозамещения, на фоне всех движущихся в одну сторону санкций было заявлено и предложено отказаться от импортных презервативов и производить наши, отечественные. Но тут же посыпались статьи о том, что это повлечёт за собой не только демографический взрыв, взрыв рождаемости, потому что ненадёжные предметы, а ещё и боятся за здоровье людей. И мы тут с коллегами посовещались и решили, что зачем обращаться к инженерам и технологам, нужно сразу к физикам. У нас же есть доступ к твоему телу, телу человека, который работал на коллайдере, куда уж дальше. И который закончил МГУ, наш человек. Как испытать так, чтобы все разом начали доверять? В физике какое бы предложили испытание?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Начнём с того, что я испытаниями презервативов занимаюсь регулярно.

М. БАЧЕНИНА: Это была аллегория?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Почему, я вполне потребитель.

М. БАЧЕНИНА: А если серьёзно, можно сделать какое-то давление, чтобы уж наверняка?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Как я понимаю историю, большинство неудач с презервативами связано не собственно с качеством презервативов, а с неумением целевой аудитории использовать их.

М. БАЧЕНИНА: Товарищи, зрите в корень, как Иван Белотелов.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Если бы мы немного потеряли в качестве презервативов, но сильно выиграли бы в качестве сексуального образования в юном и молодёжном возрасте, то эта проблема нивелировалась бы. Но я не уверен, что импортозамещение будет сопровождаться повышением качества образования.

М. БАЧЕНИНА: Я думаю, что это тема для нашего научного круглого стола и кого-нибудь от образования. Самое время переходить к новостям науки. Сегодня исполнительницей новостей буду я. И одна из самых горячих – что российские учёные установили причину неизменности колец Сатурна. Группа учёных МГУ имени Ломоносова смоделировала строение колец Сатурна на суперкомпьютере университета и выяснила, почему они не меняются на протяжении многих и многих тысячелетий. Указанная работа позволяет сделать целый ряд научных выводов. Например, о механизме формирования, эволюции самих колец. В частности, результаты говорят, что кольца пребывают в стационарном состоянии. Я этого не поняла и хочу узнать у тебя. Это значит, что они не вращаются, а стоят на месте?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Нет, если бы они не вращались, они бы давно упали на этот Сатурн, как вертолёт, у которого горючее кончилось.

М. БАЧЕНИНА: А что имеется в виду под словом «стационарные»?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Я думаю, имеется в виду, что форма колец не меняется, расположение отдельных элементов внутри этих колец не меняется. И для меня немного непонятно, почему подразумевалось, что там может что-то меняться.

М. БАЧЕНИНА: Мало ли, может, кто-то даже не допустил ошибку, а решил потроллить. Раз – и решили доказать в очередной раз. И доказали. Хочу напомнить, что самое любопытное для обывателя – это то, что динозавры, оказывается, наблюдали те же самые кольца, что и мы сейчас. И наши потомки через много-много лет будут наблюдать те же самые кольца Сатурна. Как-то это звучит даже грустновато.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Чтобы разнообразить пейзаж будущего, могу тебе рассказать, что кольца Сатурна мы действительно будем наблюдать в том же самом виде. А вот звёзды, которые дальше расположены и которыми мы сейчас любуемся, через много-много лет уже будут не видны. Они всё ещё будут светить, но свет их до нас не будет доходить, потому что Вселенная к тому моменту расширится настолько, что они будут очень далеки.

М. БАЧЕНИНА: Кстати, я хочу напомнить, что ледяные крошки с вкраплением минеральных веществ – это составляющие колец Сатурна. Они простираются на сотни тысяч километров. И кстати, любопытный нюанс, что их толщина не превышает 100 километров. И ответ на твой вопрос: в МГУ пояснили, что учёных в их исследовании интересовал вопрос, почему эти самые частицы, которые составляют кольца, никогда не превращаются в гигантские ледяные астероиды. Их максимальные размеры остаются неизменными. Вот в чём собака порылась.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Почему они не слипаются, окей. То есть когда-то такой диск, похожий на кольца Сатурна, был на месте всех планет Солнечной системы, и этот диск потихоньку слипался в комки, которые потом объединялись в более крупные комки, из которых потом, в конце концов, получились планеты.

М. БАЧЕНИНА: И ещё пара новостей из мира науки. Первое, что хочется сказать – я очень люблю акул. И недавно выявили, что определённый вид акул может обходиться без самцов, они самооплодотворяются. Случайно выявили, потому что очень много близнецов, и это влечёт за собой доказательство того, что они самооплодотворяются. Я ещё тогда сказала: счастливые женщины. Теперь другой момент счастливиц-самок акул. Оказалось, что этмоптеровые акулы светятся в темноте не просто так. Они обитают в очень тёмных водах.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Дорогу себе освещают.

М. БАЧЕНИНА: Да, этому отдавали предпочтение, ещё – для устрашения человека. Понятно, что акулам немного кто угрожает. А оказывается, что фотофторы – это те штуки, которые светятся по бокам, помогают самцам и самкам находить друг друга. И работает это достаточно эффективно, потому что популяция растёт изо дня в день. Тот же макияж, только в профиль.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Даже лучше есть, у людей есть светящееся эротическое бельё.

М. БАЧЕНИНА: И презервативы есть фосфоресцирующие.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, то есть всё было изобретено акулами до нас.

М. БАЧЕНИНА: Нет, это, по-моему, такой ход как раз. Если наша промышленность научится делать те самые фосфоресцирующие резиновые изделия, то это будет рывок вперёд.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы акулам покажем.

М. БАЧЕНИНА: Я предлагаю перейти к нашей теме. С кого начнём?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Давай для простоты начнём с Эйнштейна. Потому что после него будет проще говорить про всех остальных.

М. БАЧЕНИНА: Дед с языком – для молодёжи.

И. БЕЛОТЕЛОВ: И с волосами. Который придумал две теории относительности. В рамках одной из теорий относительности он занимался описанием гравитации, и его теория гравитации должна была заменить ньютоновскую теорию гравитации. Но в обоих случаях мы про гравитацию знаем одну вещь. Предполагается, что всё притягивается.

М. БАЧЕНИНА: Это понятно, что всё притягивается.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Почему понятно?

М. БАЧЕНИНА: Потому что я на Земле подпрыгиваю и обратно приземляюсь. А на Луне меньше гравитация. Я подпрыгиваю – и медленнее приземляюсь. Это всё, что я знаю о гравитации. Ещё конечно «Интерстеллар» позволил мне немного расширить свой пул вопросов, но вот ответов я пока не получила.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Многие эффекты, показанные в «Интерстелларе», как раз и происходят из теории гравитации Эйнштейна. А важно про гравитацию знать, что там всё притягивается. И мы про это знаем со времён, когда Ньютон описывал гравитацию. И когда люди поняли, что звёзды, которые существуют во Вселенной, тоже управляются гравитацией, возник вопрос, почему это всё не слипается.

М. БАЧЕНИНА: Да, как и на Сатурне.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да. Вот когда-то вещество, существовавшее в виде пыли, в звёзды слиплось, а почему звёзды не слипаются друг с другом – не очень понятно. Планета двигается вокруг Солнца – тоже описывается гравитацией. И Эйнштейн, разрабатывая свою теорию, добавил туда один специальный член, который бы отвечал за антигравитацию, так называемый лямбда-член. Просто для того, чтобы была возможность хоть как-то не слипаться. А потом, лет через 15 после создания этой теории, из экспериментальных наблюдений стало ясно, что дальние галактики от нас улетают. И это было немного неожиданно, зато объясняло, почему всё не слиплось. То есть всё гравитирует, и ничего, кроме притягивания, делать не умеет. Но из-за того, что у него есть какая-то изначальная скорость, оно разлетается. Но это разлетание, видимо, замедлится, потому что идёт же притягивание. И рано или поздно начнёт слипаться. Когда начнёт слипаться – это вопрос. Но вывод, который тогда был сделан – что это разлетание должно замедляться. И долгое время люди так и думали. И когда узнали, что это всё разлетается, Эйнштейн понял, что этому лямбда-члену не обязательно быть в уравнениях. И он сказал, что лямбда-член – это моя самая большая ошибка.

М. БАЧЕНИНА: Я, как человек, который далёк от лямбда-членов, интересуюсь, почему Эйнштейн назвал это своей самой большой ошибкой.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Потому что в остальных вещах он был катастрофически успешен.

М. БАЧЕНИНА: Вот самоуверенный.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, самые известные его вещи – это одна теория относительности и другая теория относительности.

М. БАЧЕНИНА: А он вообще был самоуверенный?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Честно говоря, я не очень знаю насчёт личности Эйнштейна.

М. БАЧЕНИНА: Вот, нам надо всё-таки пригласить человека из литературного сообщества.

И. БЕЛОТЕЛОВ: И там не очень понятно, действительно ли Эйнштейн это сказал. Вся эта история известна со слов Гамова, но в неё сразу все поверили.

М. БАЧЕНИНА: А Гамов – это кто?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Британский физик.

М. БАЧЕНИНА: С русской фамилией.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, есть несколько статей, которые выпустили трое физиков: Альфер, Бета и Гамов. И они иногда специально собирались компанией, чтобы быть в таком сообществе: альфа, бета и гамма.

М. БАЧЕНИНА: Юмористы, всё понятно.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Так вот, то, что это ошибка, подразумевалось Эйнштейном до конца жизни. И он, к сожалению, не застал ситуацию, когда люди в конце 80-х измерили, что звёзды на самом деле разлетаются с ускорением. Что это разлетание всё ускоряется и ускоряется. И это значит, что кроме гравитации, которая всё притягивает, должна быть ещё какая-то вещь, которая расталкивает всё. И это «расталкивает» как раз в его уравнениях описывается лямбда-членом.

М. БАЧЕНИНА: То есть получается, что этот лямбда-член гораздо мощнее, чем гравитационная составляющая?

И. БЕЛОТЕЛОВ: На больших расстояниях – да.

М. БАЧЕНИНА: Всё понятно. Вот так, товарищи, хороший физик может объяснить всё такой серости, как я.

И. БЕЛОТЕЛОВ: За счёт этого лямбда-члена и за счёт того, что он приводит к тому, что звёзды улетают, рано или поздно мы этих звёзд не увидим совсем. Небо будет чёрное.

М. БАЧЕНИНА: А через сколько это лет будет?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Через много.

М. БАЧЕНИНА: Совсем через много? То есть и с человечеством может что-то случиться.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, человечество так себя ведёт, что, скорее всего, с ним быстрее что-то случится. Только Солнце наше рано или поздно вспыхнет.

М. БАЧЕНИНА: А кто будет следующим номером нашей программ?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Так как мы поговорили про Эйнштейна, дальше будет проще. Был физик в Соединённых Штатах, он, по-моему, швейцарец, Фриц Цвики. Швейцарец, который родился в Болгарии, в Варне, но работал в США. Он был очень плодовит насчёт разных идей. Чего он только не наизобретал. В частности, он был одним из первых, кто заговорил про тёмную материю. То, что мы говорили про Эйнштейна, сейчас принято называть тёмной энергией. Это энергия, которая раздувает Вселенную, но при этом не приводит к свечению в звёздах. А Фриц Цвики был одним из пионеров идеи про тёмную материю. Это материя, которая собрана где-то в центре галактик, которая не светится, но гравитирует.

М. БАЧЕНИНА: А потрогать можно?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы пытаемся это делать, в частности, на большом адронном коллайдере.

М. БАЧЕНИНА: А где вы её взяли, если она в центре Галактик?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы её хотим создать.

М. БАЧЕНИНА: Откуда вы знаете, что создадите именно то, что в центре Галактик?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы не знаем, но надеемся. Маша, именно так вся наука и работает: мы не знаем, что будет. Это и приводит к ошибкам. Одно из наблюдений, которое было примерно сто лет назад, примерно в 30-х годах: то, что свет, пока доходит до нас от удалённых звёзд, чуть-чуть теряет энергию. Сейчас мы знаем хорошее объяснение, тогда не знали. Есть новый эффект: цвет света сдвигается в красную область спектра. Это называлось «красное смещение». И всё, мы знали только это и никаких других вещей, которые узнали потом. Цвики предположил, что свет устал и стал менее энергетичным.

М. БАЧЕНИНА: И ты ещё злишься на меня после. После «свет устал» мне нужно прощать все мои выпады в сторону чёрного сообщества. Свет устал.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Свет устал, да.

М. БАЧЕНИНА: А как у него это было? Tired light?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, по-английски это было tired light, и с высоты нашего сегодняшнего понимания о том, что там происходит, это звучит как какой-то бред.

М. БАЧЕНИНА: Бред сивой кобылы.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, но «усталый свет» - это гипотеза, которая была предложена тогда. Но потом всё всё-таки свелось к тому, что Вселенная расширяется, звёзды разлетаются и из-за того, что пока свет звёзд идёт до нас, Вселенная успевает расшириться. И свет, который летит через это пространство, тоже растягивается. А растягивание световой волны приводит к снижению её частоты, то есть к сдвигу в правую область спектра.

М. БАЧЕНИНА: Да что не растягивай, всё цвет поменяет.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Сейчас вот возьми, презерватив растяни, и тоже получится красное смещение.

М. БАЧЕНИНА: Сегодня у нас основной вектор программы – это импортозамещение отечественным производством. Так он, значит, ошибался.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Он ошибался в этом, в отношении «усталого света».

М. БАЧЕНИНА: А что он всё-таки имел в виду? Что значит с точки зрения физики, что свет устал? Энергии меньше стало?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Стало меньше энергии – это то, что мы наблюдали. И он сказал, что это просто фундаментальное свойство света. Когда он распространяется на длинные расстояния, он теряет энергию. Она не куда-то уходит, а просто снижается.

М. БАЧЕНИНА: А на самом деле, он просто растягивается.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, сейчас мы знаем, что он просто растягивается.

М. БАЧЕНИНА: Можно назвать Цвики гениальным учёным?

И. БЕЛОТЕЛОВ: На мой взгляд, Цвики действительно гениальный учёный. К сожалению, он не так хорошо известен, как Эйнштейн. Может быть, оттого, что он был очень аккуратен в общении со своими коллегами.

М. БАЧЕНИНА: Что, он много ругался матом? Кстати, у швейцарцев английский мат или какой-то французский?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Если ты имеешь в виду коллег, с которыми я работаю там, то это международное сообщество, все ругаются по-английски. Но русскоязычных тоже много, поэтому по-русски тоже ругаются. А Цвики просто был высокомерен. Он называл своих коллег «сферическими ублюдками». Сферическими – потому что, с какой стороны ни посмотри, всё равно ублюдки и тупицы. Люди предлагали сделать единицу абразивности. Абразивность – это свойство царапать.

М. БАЧЕНИНА: Женская пилочка для ногтей, наждачная бумага.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, и назвать её «цвики». И один «цвики» - это было бы что-то очень царапающее, и поэтому предлагали более подходящую единицу «микроцвики».

М. БАЧЕНИНА: Так и не сделали? Мне кажется, прекрасное предложение.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Но это было бы увековечено в его памяти, и решили, что не надо.

М. БАЧЕНИНА: Наверное, потому, что уровни «царапности» наждачной бумаги меряются мелкозернистостью. Но было бы здорово и гораздо приятнее говорить: «Простите, а эта пилочка сколько цвики? Полтора».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Но решили всё-таки не увековечивать его. Не решили, а так сложилось.

М. БАЧЕНИНА: Как же он насолил-то.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, но вместе с тем он предложил много очень удачных идей. Его идея была про сверхновые. Это была и идея, и он первый открыл несколько десятков, а может быть, сотен сверхновых звёзд. И долгое время был рекордсменом по количеству открытых сверхновых. И он предложил другие идеи, которые пока ещё не взлетели, но всё ещё могут взлететь, и с очень красивыми названиями. Он предложил объекты, которые он называл «ядерные гоблины». Это специальные объекты, которые существуют только внутри звёзд, стабильные образования, но для существования которых нужны большие давления температуры. А пока мы не залезли внутрь звёзд. Может быть, мы и найдём ядерных гоблинов. Он также предложил идею нейтронных звёзд. Про них мы сейчас чуть-чуть поговорим.

Одна юная английская аспирантка Джоселин Белл однажды, работая на радиотелескопе, наблюла странный сигнал. Это был периодически возникающий и пропадающий пульсирующий сигнал, который возникал каждые полторы секунды, и это было похоже на попискивание.

М. БАЧЕНИНА: А это не было похоже на передаче сигнала инопланетянами на Землю?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Это совершенно точно не было похоже ни на какие известные источники излучения. И было очень похоже на передачу какого-то сигнала. Когда мы, Советский Союз, запустили первый спутник, всё, что он делал – это летал и попискивал. И этим раздражал другие страны, которые ещё ничего не запустили. Поэтому одна из первых вещей, которые они сделали – это запустили огромный металлизированный шар, который работал как зеркало. И специальной большой антенной направляли на него радиоизлучение, оно отражалось, и на другом побережье США это излучение детектировали. И таким образом была сделана первая спутниковая коммуникация. Тогда, по-моему, речь президента Соединённых Штатов передавали через этот канал. Эта антенна пригодилась, и с ней тоже связана ошибка. Мы про это чуть позже поговорим. А пока к сигналу. Когда они услышали этот сигнал, то подумали, что пикает обычно кто-то разумный, когда хочет передать сигнал. И долгое время результаты этих наблюдений были засекречены. В первую очередь, о них доложили военным, и они рассуждали, что это может быть и как дальше вести себя. Мы обнаружили инопланетян. И объект назывался LGM-1. По-русски это звучало бы как «маленькие зелёные человечки-1»: little green men one. И в течение некоторого времени они наблюдали ещё несколько похожих объектов в других частях Вселенной, и поняли, что для внеземных цивилизаций это многовато, и, наверное, это что-то другое.

М. БАЧЕНИНА: Наверное, это или нашествие, или что-то другое.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, причём сразу со всех сторон. Да, и если уж это нашествие, то ничего не сделаешь, погибать – так с музыкой. И тогда опубликовали результаты. И когда результаты стали общеизвестны, то люди поняли, что это, может быть, как раз те самые нейтронные звёзды, которые предложил Цвики. Если у нейтронной звезды есть магнитное поле, и при этом она очень сильно вращается, то она действительно может излучать такие пульсирующие радиоимпульсы. И всё, что с тех пор намерили про эти радиосигналы, укладывалось в те предсказания, о которых говорил Цвики. Эта идея Цвики взлетела. Эти объекты называли «пульсарами», с тех пор их несколько десятков тысяч уже обнаружили.

М. БАЧЕНИНА: Но всё равно, получается, что он себе индульгенцию не заработал этими пульсарами. Его больше помнят как автора «усталого света»?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Нет, нейтронные звёзды, сверхновые – за эти вещи Цвики помнят. Но он не стал такой иконой, как Эйнштейн.

М. БАЧЕНИНА: Как говорится, хороший человек – не профессия, так же как отличный учёный – не значит хороший человек.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Он был хорошим человеком, но необязательно в отношении своих коллег. Однажды к нему были претензии за растрату денег. И выяснилось, что на лабораторные деньги он покупал образовательные книжки и рассылал их в провинциальные школы. Хороший человек.

М. БАЧЕНИНА: Да, хороший. Мне не жалко коллег, мне приятнее то, что он делал на деньги коллег.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Когда-то, несмотря на то, что она напредсказывал нейтронных звёзд, люди всё-таки перепутали пульсары и маленьких зелёных человечков. Но это было недолго.

Возвращаемся к антенне. Представьте, это огромная рупороподобная антенна, её сделали и использовали военные для первых коммуникаций при помощи спутников. Это условно коммуникации при помощи спутников, потому что спутник был просто шариком с металлизированной тканевой оболочкой, которая работала как зеркало.

М. БАЧЕНИНА: Как передатчик, только висящий в космосе.

И. БЕЛОТЕЛОВ: А потом эту антенну отдали учёным. Она военным уже не нужна – играйтесь. А учёные – как дети, если раньше антенну использовали, чтобы что-то в неё покричать. Как если дать ребёнку железный рупор, он будет в него кричать, слушать. И ровно то же самое захотели сделать учёные: давайте послушаем небо с помощью этой антенны. Может быть, узнаем ещё какие-то объекты из далёкого космоса. И из-за того, что собирались слушать далёкий космос, а сигнал оттуда слабенький, нужно все шумы снизить до минимума.

М. БАЧЕНИНА: Шумы где?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Шумы в антенне. Так как мы говорим о радиосигнале, который преобразуется в электрический, нужно, чтобы там не было электрических шумов. Электрические шумы есть в любом электрическом приборе. Радиошумы есть в любом приборе, связанном с детектированием радиосигнала. И эти шумы нужно было свести к минимуму. И долгое время руководители этого проекта занимались этим, и у них была идея, насколько они могут эти шумы снизить. И они видели, что несмотря на все усилия, шум, который они слышат с помощью своей антенны, который, по их мнению, мешал им видеть сигнал, выше раз в 100, чем они ожидали. И они не понимали, откуда это, где источник этого шума. Сначала грешили на своё оборудование, но потом поняли, что с оборудованием всё в порядке. Потом грешили на находящийся рядом крупный город и, может быть, наводки от него. Но попробовали переориентировать антенну и увидели, что ориентация на город или от города ничего не меняет. Пошли разбираться с самой антенной, и когда они глазами увидели эту антенну, оказалось, что внутри этого огромного рупора поселились голуби, жили там и размножались. И они подумали, что, наверное, если там всё почистить, то тогда антенна бы не шумела. Они почистили, и оказалось, что антенна по-прежнему шумит. И в итоге им ничего не оставалось кроме как признать, что тот шум, который они слышат – это и есть сигнал, который приходит откуда-то извне Галактики, потому что в Галактике сигналов таких тоже нет.

М. БАЧЕНИНА: Соответственно, это какой-то внегалактический объект.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, но пытались понять, какой именно, где он расположен, вертели эту антенну по-всякому. И поняли, что куда бы её ни поворачивали, шум одинаковый. И пришлось результат в таком виде опубликовать. Берите как есть.

М. БАЧЕНИНА: То есть я, как обыватель, подведу итог. Внизу на Земле стоит тарелка, мы много раз видели по телеку.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Рупор.

М. БАЧЕНИНА: Рупор, хорошо. Вверху висит спутник, правильно?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Нет, спутника в этой картинке уже нет.

М. БАЧЕНИНА: Мы этот рупор поворачиваем в разные точки неба.

И. БЕЛОТЕЛОВ: А там везде гул.

М. БАЧЕНИНА: Неужели этот обычный рупор может поймать что-то из космоса, когда он на Земле?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Может, он большой. Он специально был сделан большим. Маша, не боги горшки обжигали.

М. БАЧЕНИНА: Я запомнила эту фразу, ты её четвёртый раз повторил. Тем не менее, может быть, это самолёт пролетел?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Тогда было бы так: самолёт летит – сигнал есть, самолёт не летит – сигнала нет. В итоге оказалось, что совсем рядом, в соседней лаборатории в нескольких десятках километров работали люди, которые собирались специально померить этот шум. Которые догадывались, что этот шум может быть, знали о его возможных причинах, и хотели эти причины померить.

М. БАЧЕНИНА: Помимо этих двух учёных – хозяев тарелки?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да, просто другая группа рядом работала. И у них была идея на этот счёт, но оборудование они только готовили. А у Уилсона и Пенсоннеса была тарелка, но они не знали об изначальной идее. А идея эта была связана с тем, что когда люди поняли, что Вселенная расширяется, они подумали: а что было раньше. Если она сейчас расширяется, то она когда-то была маленькая, сжатая, и может быть, горячая и плотная. А если она была горячая, то она как-то светилась. А потом когда она расширилась достаточно, этот свет стал распространяться через неё. И этот свет является следом того, какой горячей и плотной она была. И можно было прикинуть примерно, какая у неё была температура, и какой она стала, расширившись.

М. БАЧЕНИНА: А за счёт чего это можно было прикинуть?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы знаем все характеристики.

М. БАЧЕНИНА: А при чём тут этот шум?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Мы говорим о радиошуме. Тот свет, который существовал во Вселенной, когда она была маленькая, после расширения стал радиоволнами с очень-очень маленькой температурой, несколько градусов кельвина. У радиоволны может быть температура. И когда люди рассчитали, какие характеристики должны быть у этого шума, если бы он происходил из того свечения, которое возникло после большого взрыва. И оказалось, что эти расчёты совпадают с тем, что наблюли с помощью этой антенны. И это было первое жирное подтверждение того, что Вселенная мало того что расширяется, а что расширение началось со взрыва, после которого она была маленькой, плотной, горячей.

М. БАЧЕНИНА: Впечатляет. А больше всего меня впечатляет то, что я что-то да поняла. Но это благодаря моим коллегам, популяризаторам науки.

Мнение от слушателя: «Ошибка Эйнштейна в том, что скорость света не постоянна».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Цвики в этом смысле повезло, что его не начинает критиковать каждый, кто хоть что-то слышал.

М. БАЧЕНИНА: Он менее известен?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да. А к Эйнштейну претензии постоянно. Нет, всё, что мы знаем с тех пор, как бы мы ни проверяли, указывает на то, что скорость света постоянна и не зависит ни от каких внешних обстоятельств. Мы это видим и на коллайдере, и когда посылаем спутники на околоземные орбиты, когда посылаем спутники далеко. Нигде никаких отклонений от этого постулата Эйнштейна и от других нет.

М. БАЧЕНИНА: Ещё сообщение: «А пространственно-временной парадокс первого рода Эйнштейн преодолеть не пытался?»

Спасибо вам друзья, за сообщение: «Гамов – русский, уехал в 20-х годах XX века».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Это многое объясняет.

М. БАЧЕНИНА: «У швейцарцев мат на французском». Смотри, как люди подтягиваются.

И. БЕЛОТЕЛОВ: В Швейцарии 4 государственных языка. Причём один из них – романский, кажется. Сейчас на нём говорит 0,5%, а людей, которые живут в Швейцарии и говорят на сербо-хорватском – 1,5%. Поэтому я думаю, что там много матов.

М. БАЧЕНИНА: «Спросите, как гость относится к физику-теоретику Хокингу».

И. БЕЛОТЕЛОВ: С большим уважением.

М. БАЧЕНИНА: «Часто в фильмах показывают красный метеорит, упавший на Землю, и большой взрыв. Где-то слышал, что это не так».

И. БЕЛОТЕЛОВ: Что метеориты не падают на Землю?

М. БАЧЕНИНА: Наверное, что он не красный. И взрывается или нет.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Большинство метеоритов железные и чёрные. Красный он мог бы быть, если бы он был раскалённый. Но, несмотря на то, что пока он летит, его внешняя сторона горячая, то, что долетает, вполне может оставаться холодным. Потому что то, что разогревается, моментально с него сдирается и отлетает.

М. БАЧЕНИНА: А за счёт чего сдирается? За счёт трения?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Да.

М. БАЧЕНИНА: На самом деле, часто показывают эту раскалённую глыбу, даже мне сейчас моя фантазия подсказала.

И. БЕЛОТЕЛОВ: В зависимости от того, на что он упал, он может потом чуть-чуть нагреться, если он упал на что-то твёрдое. Оттого, что вся его кинетическая энергия переходит.

М. БАЧЕНИНА: А взорваться он может?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Зависит от того, на что он упал. Если он упал так, что вся его энергия перешла в теплоту, и этой теплоты оказалось столько, что этот камень расплавится. Но скорее всего, этого не происходит, он падает в какое-нибудь болото.

М. БАЧЕНИНА: Мне всегда казалось, что если сбросить маленький предмет – монетку или болтик – с большой высоты, то он наберёт такую скорость, что если попадёт на голову прохожему, то прохожий погибнет.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Ты, наверное, в детстве что-то такое совершила, и тебя вина мучает. Успокойся.

М. БАЧЕНИНА: Я только с пятого этажа кидала шары, наполненные водой.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Тебя поэтому презервативы сейчас интересуют?

М. БАЧЕНИНА: Нет, они меня интересуют совершенно по другому вопросу, учитывая мой возраст.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Если ты захочешь кого-то убить, тебе придётся забраться повыше и бросить оттуда метеорит, потому что с монеткой не получится.

М. БАЧЕНИНА: Она разве не наберёт бешеную скорость?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Если ты будешь бросать её с высокого здания, не наберёт. Если ты её бросишь с орбиты, там, где ей ничего не мешает разогнаться, она скорость наберёт. Но войдя в атмосферу, она всё-таки затормозится, так же, как метеориты тормозят.

М. БАЧЕНИНА: А болтики? Форма же, наверное, играет роль?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Форма играет роль. Болтик здесь будет чуть-чуть более выигрышным, пулька будет ещё более выигрышной.

М. БАЧЕНИНА: Монетка же набирает скорость меньше, чем летит пуля? Учитывая, что пулей мы можем убить человека.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Откуда ты бросаешь монетку?

М. БАЧЕНИНА: С Останкинской телебашни.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Она не успеет сильно разогнаться. А даже если она разгонится до какой-то скорости, и дальше притяжение Земли уравновесится трением о воздух, и больше она не разгонится. И это будет вполне безопасно.

М. БАЧЕНИНА: Спасибо. «Какого цвета Солнце?» - спрашивают слушатели.

И. БЕЛОТЕЛОВ: Смотря у кого спросить. Я в университете изучал астрономию, и нам рассказывали, что Солнце – это звезда, которая относится к спектральному классу «жёлтые карлики». Астрономы называют Солнце жёлтым. Мы, люди на Земле, видим Солнце жёлтым, красным. Но если посмотреть на спектр, то максимум спектра будет в зелёном цвете.

М. БАЧЕНИНА: А как посмотреть на спектр?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Можно с помощью призмы разложить солнечный свет в спектре и померить интенсивность каждого цвета. И окажется, что самый интенсивный – это зелёный. С этой точки зрения Солнце можно было бы назвать зелёным. Но на самом деле другие цвета в этом спектре так же хорошо представлены, поэтому Солнце белое. То, что видят космонавты – Солнце белое. Если бы мы сфотографировали Солнце оттуда, оно было бы белого цвета. Глаз наш воспринял бы его скорее белым.

М. БАЧЕНИНА: Кстати о том, что видят космонавты. Они какие-то огромные объекты на Земле видят?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Есть миф, в какой-то книжке написанный. И с тех пор разошлось, что единственный рукотворный объект, который был бы виден с Луны – это Великая Китайская стена. На самом деле, это не так. И уже тогда большие автомагистрали были бы сильно заметнее, чем Великая Китайская стена, потому что они просто ярче выделяются.

М. БАЧЕНИНА: А их не видно разве?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Даже их не видно.

М. БАЧЕНИНА: А что же видно?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Из рукотворных объектов, я думаю, ничего. Может быть, какие-то последние рукотворные острова, но я даже насчёт них сомневаюсь.

М. БАЧЕНИНА: А голова космонавта взрывается, как в кино, когда он без скафандра остаётся?

И. БЕЛОТЕЛОВ: Нет. С космонавтом всё в порядке будет секунд 30, может быть, минуту. А потом он снаружи будет в порядке. Но будут изменения внутри: с давлением, с газами, растворёнными в жидкостях нашего тела.

М. БАЧЕНИНА: Я считаю, что нам надо сделать программу по мотивам фантастических фильмов и понять, где правда, а где ложь.