Нас ждут жара и холод

– Андрей Владленович, эта зима оказалась необычайно суровой для всей Европы. По вашему мнению, это разовая флюктуация или сигнал о более общем изменении климата?

– Я считаю это проявлением глобального изменения климата. Одним из его важнейших признаков, связанным с «накачкой» климатической системы потенциальной энергией, является резкий рост количества и интенсивности погодных аномалий. Это мы наблюдаем повсеместно. Вспомним недавнее жаркое лето, тогда Китай и Монголия страдали от аномальных холодов. Нынешняя зима – аномально теплый декабрь и аномально холодные конец января и начало февраля по всей Европе. При этом аномальное тепло в Исландии, на Аляске и в Канаде. Это касается и аномального количества наводнений в Европе и многого другого. Аномалии становятся нормой.

– Наши февральские морозы метеорологи объясняют статичным полярным антициклоном, остановившимся над европейской частью России. В Твери был побит температурный рекорд. Что происходит с русской зимой? Каких ещё сюрпризов нам ждать?

– Как я уже сказал, происходящее глобальное изменение климата, которое иногда называют глобальным потеплением из-за измеряемого роста средней температуры в приземном слое по земному шару, приводит где-то к похолоданию, где-то к потеплению, но всюду – к перестройке климатической системы, результирующей в погодных аномалиях, изменении характерного режима циркуляции атмосферы. Ждать можно именно их, вероятность их проявления растёт.

– Если верить народным приметам, то, раз на Сретенье был снег, значит, весна будет затяжной и дождливой. Каким, на ваш взгляд, будет лето?

– Вы знаете, практически полезный прогноз погоды (с оправдываемостью в 75%) возможен сегодня не более чем на 5 дней. Долгосрочные прогнозы на несколько сезонов обладают оправдываемостью около 60% (если бросить монетку, то будет 50%), т.е. практически ненадежны. Тем не менее различные исследовательские группы ими занимаются. Я в этой области никогда не работал, но, если поручите, могу с коллегами связаться и поинтересоваться их промежуточными результатами.

– Верите ли вы в то, что промышленная деятельность человека способна серьёзно повлиять на климат в масштабах планеты? Или же все эти Киотские протоколы, «Гринпис» – чей-то пиар и игра?

– Было бы намного проще жить, если бы все это было лишь пиаром. Наука оперирует с научными гипотезами. Научная гипотеза – это та, которую можно отвергнуть по результатам эксперимента. Например, сказав: «У меня самый длинный нос в университете», – я высказываю научную гипотезу, потому что, если измерить все носы и обнаружится хотя бы один длиннее моего, мою гипотезу можно отвергнуть. А вот сказав, что где-то во Вселенной есть жизнь, мы выскажем ненаучную гипотезу, потому что, не найдя жизни в какой-то обозримой части бесконечной Вселенной, мы неверность гипотезы не докажем, нужно будет продолжить бесконечные поиски. Иными словами, наука никогда не говорит стопроцентное «да» (высказывая лишь гипотезу), но всегда может сказать стопроцентное «нет», опровергая по результатам опыта ту или иную гипотезу.

Теперь к изменению климата. То, что оно происходит, не оспаривает никто: оно измеряемо, регистрируется приборами, более того, происходило всегда, подстёгивая эволюцию. Например, динозавры вымерли в результате глобального похолодания. Не потому, что они замерзли, а потому, что им стало нечего есть, папоротники не выдержали понижения температуры. Для динозавров это всё было довольно печально, а вот для человека – наоборот. Именно после этого глобального похолодания эволюционное преимущество получили млекопитающие, а затем и человек. Так что мы с вами побочный продукт изменения климата.

Ещё раз, никто факт изменения не отрицает. Ясно, что есть мощные природные причины, на которые в последнее время накладываются результаты человеческой деятельности. Казалось бы, какая разница, почему меняется климат – главное ведь результат? Разница важна для прогноза на будущее. Если всё происходит сугубо по природным причинам, от нас ничего не зависит и надо просто сидеть и приспосабливаться. Делать ничего не надо, будущее неотвратимо! Если же вклад деятельности человека существенный, то тогда что-то можно сделать и как-то менять будущее.

Еще в 60-е годы прошлого века советским климатологом М.И. Будыко была высказана гипотеза влияния выбросов углекислого газа на глобальный климат. Это подтверждалось тем, что рост средней температуры в приземном слое, где создается погода, сопровождался таким же понижением глобальной температуры в верхних слоях атмосферы.

Эта гипотеза широко обсуждалась международным научным сообществом, появлялись новые данные наблюдений, росла мощность компьютеров для моделирования, и к 80-м годам эта гипотеза стала преобладающей. Поскольку её возможные последствия представляли серьезную угрозу для человечества, мировое сообщество (под эгидой ООН) создало сборную «all stars» лучших климатологов со всех стран мира и назвала ее группой экспертов по изменению климата (IPCC), уполномочив ее опровергнуть (на 100%) или подтвердить (не на 100%) высказанную Будыко гипотезу. Эта группа экспертов выпустила уже четыре отчёта о своей работе, готовится пятый (http://www.ipcc.ch/), причем все выводы там устанавливаются на основе полного консенсуса всех участников. Если кто-то против, вывод не печатается. Россию там представляют также наши лучшие специалисты в области климатологии.

Так вот, выводы профессионалов с каждым отчетом становились все определеннее и в четвёртом отчёте звучали так: с 95%-ной уверенностью можно утверждать, что в последние 50 лет человеческий фактор был преобладающим в глобальном изменении климата. Неприятность ситуации заключается в том, что углекислый газ очень медленно выводится из атмосферы и что даже если что-то срочно предпринимать сейчас, то результаты скажутся лишь через столетия.

Итак, утверждение не 100%-ное, лишь 95%-ное, вероятность других гипотез неизмеримо ниже. Глобальное потепление создает риски для человечества (вспомним судьбу динозавров). Какой стандартный способ борьбы с рисками? Их страхование. Мы же обязательно страхуем свою гражданскую ответственность, когда управляем автомобилем, оплачивая ОСАГО. Отмечу, мы страхуем риск аварии, вероятность которой (не дай Бог, конечно!) куда ниже 95%. Киотский протокол – это своего рода ОСАГО, страховка риска, вероятность которого весьма высока. Конечно, кто-то на этом пиарится, кто-то пиарится на полном отрицании углекислой гипотезы (это, как правило, специалисты из других областей, не климатологи), но проблема есть, она очень серьезна и ощутима.

– Говорят о том, что глобальное потепление может вызвать глобальное похолодание. Таяние гренландских льдов якобы вызывает мощный приток пресной воды в Северную Атлантику, который перекрывает путь Гольфстриму; Гольфстрим перестаёт согревать Европу, климат Британских островов сравняется с климатом островов Новой Земли и т.п. Такая гипотеза правдоподобна?

– Вполне. Это один из сценариев последствий изменений климата. Таяние льдов меняет солёность, а следовательно, плотность воды, и может изменить направление морских течений. Так что в Европе может произойти серьёзнейшее похолодание, т. к. живет она (да и мы частично) «не по средствам», не по географической широте в результате работы бесплатной системы отопления «Гольфстрим». Правда, если такое похолодание наступит, то вода опять начнет замерзать, льды восстановятся, и плотность воды опять изменится. Все может вернуться назад. Сложные системы всегда перестраиваются так, чтобы оказать сопротивление воздействию.

– Когда посмотришь какой-нибудь «документальный» фильм на тему Апокалипсиса, то даже теряешься, чего больше бояться: то ли 21 декабря этого года, то ли астероида Апофиса, то ли планеты Нибиру, то ли гигантского вулкана в Йеллоустонском национальном парке США, просыпающегося раз в 600 000 лет и чей срок вот-вот подойдёт... А как вы, доктор наук, относитесь к подобным «страшилкам»? В этом что-то есть или телеканалы просто завлекают невежественного зрителя?

– Для того чтобы привлечь массовое внимание, наилучшими являются два способа: 1) рассмешить; 2) запугать. Конечно, у любого автора документального фильма есть желание сделать аудиторию как можно более широкой, поэтому легко поддаться каким-либо псевдонаучным страшилкам. Я знаю один рецепт – обратиться к мнению профессиональных ученых в данной области. Повышение общего образовательного ценза тоже помогает.

– Что, на ваш взгляд, является главной реальной угрозой нашей цивилизации?

– Человек. Мощь, уже имеющаяся в распоряжении человечества, достаточна для многократного уничтожения нашей цивилизации. Вот здесь главная опасность, и предотвращению этого должно уделяться главное внимание.

– Новейшая история показывает, что часто наиболее прорывные изобретения человечества берутся на вооружение военными и становятся угрозой самому человечеству. Недавно такой своеобразный человек, как Герман Стерлигов, высказал идею законодательно запретить дальнейшие исследования в ядерной области, то есть просто остановить, закрыть эту науку вплоть до уголовного наказания. На первый взгляд бред – науку остановить нельзя. Однако сходная мысль проскальзывает у ранних братьев Стругацких (жители одной из планет, изобретя нечто новое, 80% усилий тратят на предупреждение возможных негативных последствий своего изобретения). А вы видите в этом подходе рациональное зерно?

– Науку остановить нельзя, это просто невозможно, да и вредно это. Главное – контроль за руками, в которые попадают достижения науки. Оптимизм, в некоторой степени, внушает то, что агрессия, как правило, связана с невежеством. Невежество же очень редко порождает прорывы в науке. Наука в целом может развиваться только в просвещенном обществе, образованность есть первая ступень науки. Просвещённые общества могут придумать и способы защиты от распространения плодов науки в невежественные руки. Но сама по себе проблема, безусловно, существует.

– Некоторые выдающиеся учёные говорят о том, что мир, в котором мы живём, устроен слишком сложно и гармонично для того, чтобы быть игрой природы. И здесь не обошлось без высших сил. А вы на подобные темы задумывались?

– Конечно. Я верю в Бога и, мне кажется, знаю, где проходит граница между наукой и верой. Наука, как я уже сказал, оперирует опровергаемыми гипотезами. А это покрывает очень узкое поле представления о мире. Многие гипотезы, суждения в принципе неопровергаемы, и они становятся областью веры. Я верю в любовь, верю в Бога, верю в конечное торжество добра и во многое другое. Наука отвечает на вопросы «Что?» и «Как?». Религия отвечает на куда более важный вопрос «В чем смысл?»

www