Женщина-обезьяна из XIX века действительно была снежным человеком

Анализ ДНК показывает, что двухметровая крепостная Зана, которая могла обогнать лошадь, не была человеком. Сотни исследователей, ученых-теоретиков и фантастов посвятили свою жизнь поискам нашумевшего снежного человека. Однако ведущий генетик считает, что он нашел доказательства, указывающие на то, что этот человек (точнее, женщина) не просто миф.

Профессор Брайан Сайкс (Bryan Sykes) из Оксфордского университета утверждает, что огромная женщина по имени Зана, которая жила в XIX веке в России и походила на «полуобезьяну, получеловека», могла быть прославленным йети.

Свидетели рассказывали, что у этой женщины, найденной в Кавказских горах между Россией и Грузией, были все черты «дикого животного», и она была покрыта густой рыжеватой шерстью. Эксперты считают, что бродячую «дикую женщину» нашли в отдаленном Очамчирском районе в Республике Абхазия. В 1850-х годах ее поймал местный купец, нанявший группу охотников, чтобы те выследили ее в горах и заковали в цепи. Профессор Сайкс утверждает, что Зану держали «в яме, окруженной заостренными кольями», и продавали из руки в руки, пока она не попала в услужение к князю Эдги Генаба.

У этой женщины-обезьяны было как минимум четверо детей от местных мужчин, и, как сообщает Times, некоторые потомки Заны до сих пор живут в этих краях.

Сайкс сделал свое поразительное открытие, когда провел анализы образцов слюны, взятой у шести живых родственников Заны, и зубов ее умершего сына Хвита. Анализ показал, что у всех у них есть нужное количество африканской ДНК, а поэтому Зана была «на 100% африканкой», но, что удивительно, она не похожа ни на одну известную группу.

Она была похожа на дикого зверя, «самой страшной чертой которого было выражение ее лица — оно было не человеческим, а животным», написал в 1996 году один российский зоолог. Этот ученый, собравший свидетельства очевидцев о Зане, писал: «Сила и выносливость ее были огромны». Она могла обогнать лошадь и «переплыть бурную реку Москва (так в тексте, видимо, речь идет о реке Мокви — прим. пер.) даже в разлив, когда вода поднималась до самой высокой отметки».

Кое-кто утверждает, что она была беглой рабыней, сбежавшей от турок-османов, однако профессор Сайкс заявляет, что ее «не имеющая аналогов ДНК» опровергает данную теорию. Он полагает, что ее предки вышли из Африки более 100 тысяч лет назад и жили в кавказской глухомани одно поколение за другим.

Со временем Зану приручил князь, купивший ее и державший в качестве слуги в своем поместье в абхазском селении Тхина. Из сохранившихся в записи рассказов очевидцев становится ясно, что она была невероятно сильной, спала на улице и бегала голой по поместью вплоть до своей смерти, которая наступила в 1890 году.

Некоторые коллеги Сайкса сомневаются в других его открытиях, скажем, в том, что замеченными в Бутане йети на самом деле могли быть неизвестные породы медведей. Несмотря на отсутствие твердых доказательств из анализа предполагаемых «волос йети», профессор говорит, что у него сложилось твердое ощущение о «существовании чего-то такого» после бесед с десятками свидетелей. Сайкс говорит, что не знает, кто является лучшим кандидатом на звание выжившей расы «людей-обезьян» — йети, бигфут или алмасты в России. Он говорит: «Бигфута ищет гораздо больше людей. Но я полагаю, что наиболее вероятный кандидат это либо йети, либо алмасты, живущие в труднодоступных и малонаселенных районах».

Первые рассказы о йети появились еще до 19-го века у буддистов, которые считали, что это существо населяет Гималаи. Они описывали таинственного зверя, который похож на обезьяну и носит в руках крупные камни, которыми пользуется как инструментом и оружием, а также издает свистящие звуки.

В 1832 году один путешественник опубликовал в «Журнале Азиатского общества Бенгала» отчет о своем походе по Непалу. Он написал, что видел высокое двуногое животное, покрытое длинной темной шерстью, которое, как ему показалось, в страхе бежало от него.

Термин «снежный человек» появился в 1921 году, когда подполковник Чарльз Говард-Бери (Charles Howard-Bury) опубликовал книгу под названием Mount Everest The Reconnaissance (Гора Эверест. Разведка).

Интерес к снежному человеку усилился в начале XX века, когда туристы начали совершать путешествия в этот регион в попытке поймать его. Они сообщали об очень странных следах на снегу.

Daily Mail в 1954 году организовала поход на Эверест под названием «Экспедиция к снежному человеку». Во время экспедиции руководитель группы альпинистов Джон Анджело Джексон (John Angelo Jackson) сфотографировал древние рисунки йети и огромные следы ног на снегу. Также удалось найти образцы волос — как считается, с головы йети.

Британский альпинист Дон Уильямс (Don Whillans) заявлял, что видел это создание в 1970 году, когда совершал восхождение на Аннапурну. По его словам, во время поисков места для стоянки он услышал странные крики, а его проводник сказал, что это кричит йети. В ту ночь он видел бродивший возле стоянки темный силуэт.

В последнее время появляется все больше сообщений о наблюдениях за йети, и ученые, организовавшие в 2011 году в России конференцию на эту тему, заявили, что на 95% уверены в существовании снежного человека.

В 2013 году один ученый сказал, что йети это дальний родственник белого медведя, которого считали вымершим более 40 000 лет назад. Однако исследователи доказали, что образцы проанализированных волос на самом деле принадлежат современному белому медведю, а также медведю редкой породы, обитающему высоко в горах.

Зана - огромная мохнатая «кавказская пленница», жившая в Абхазии, действительно была «снежным человеком». Генетический анализ, проведенный на Западе, выявил принадлежность существа к реликтовым гоминоидам

Не совсем человек

Влиятельная британская газета The Times сообщила о результатах исследования, проведенного профессором Брайаном Сайксом из Оксфордского университета (Professor Bryan Sykes of the University of Oxford). Ученый проводил генетический анализ останков, полученных из Абхазии. И пришел к выводу, что они не совсем человеческие, а принадлежат некому подвиду, представители которого лишь наполовину люди. И вполне могут быть "снежными людьми". Или йети, как таких называют на Западе. Кроме того, генетически они отдаленно напоминают негров, обитавших в Африке более 100 тысяч лет назад.

Профессор Сайкс с образцами ДНК.

По словам Сайкса, речь идет о Зане - мохнатой двухметровой женщине, которая жила в Абхазии в позапрошлом веке. Легенда о ней ходит до сих пор. Так вот, профессор полагает, что Зана - существо отнюдь не мифическое, а вполне реальное - "снежная женщина".

- Результаты впечатляют, - говорит Игорь Бурцев, кандидат исторических наук, директор международного центра гоминологии - один из тех ученых, благодаря которым научному миру и стало известно о Зане. Он искал ее останки, но не нашел. Отыскал лишь могилу одного из сыновей Заны - Хвита. Образцы его черепа и были переданы западным ученым более 10 лет назад. В 2011 году Сайкс получил еще и образцы крови ныне живущих потомков Заны.

Игорь Бурцев с черепом Хвита - сына "снежной женщины".

Кавказская пленница

Потомки «снежной женщины» до сих пор проживают в селении Тхина Очамчирского района Абхазии - это в 78 километрах от Сухуми. Их предков - то есть "снежных людей" здесь называют очо-кочи - это по-мингрельски. И абнаую - это по-абхазски. Рассказывают, что когда-то их было полным-полно в горных лесах. Приходилось даже истреблять.

В 1962 году в эти глухие места забрел московский профессор Александр Машковцев. Наслушался потрясающих историй про диких обитателей гор. Пересказал их всемирно признанному криптозоологу Борису Поршневу. Тот копнул глубже и нашел людей, которые лично видели отловленного здесь «снежного человека». И даже общались с ним. То есть с ней - «снежной женщиной» по имени Зана. В то время очевидцам было уже далеко за сто лет. Но аксакалы все помнили.

Вот какая история открылась перед Борисом Поршневым. Дореволюционный предводитель Абхазии князь Д. М. Ачба со своей свитой охотился в лесах на горе Заадан. И в который раз увидел мохнатого гиганта. Приказал поймать его в конце концов. Что слуги и выполнили оригинальным образом. Один из них снял пропахшие потом штаны и оставил на видном месте. «Снежный человек» -абнаую- пришел на запах. И пока заинтересованно возился со штанами, выскочившие из засады охотники его повязали.

Абнаую оказался самкой двухметрового роста с непомерно огромными молочными железами. Все ее тело, особенно нижнюю часть, покрывала густая темно-бурая, как у медведя, шерсть длиной примерно с половину ладони. Там, где она потерлась, проглядывала темно-серая кожа. Как у перепуганного негра. Фигура была массивной, мускулистой, зад - крупный и высокий. А голень - почему-то тонкая. Ступни - огромные, широкие, с длинными пальцами, которые обладали способностью широко раздвигаться. Волосы росли и на лице, но редкие. Почти черная шевелюра спереди напоминала папаху с курчавыми завитками. Начиналась почти от бровей. А сзади гривой спускалась к спине. Глаза были красными. Нижняя часть лица выдавалась вперед - словно свиное рыло.

«Снежную бабищу», которую назвали Заной, Ачба подарил своему другу князю Челокуа - это все аксакалы припомнили. А тот отдал князю Эдже Генаба. Он и привез «кавказскую пленницу» в селение Тхина на реке Мокви - в свои владения. Здесь-то и началось самое интересное.

Ах, какая женщина! Двухметровая!

Как утверждают местные жители, за время проживания в селении Тхина Зана рожала не менее 5 раз. Значит, чем-то привлекала местных мужчин в сексуальном смысле. Но, похоже, и сама была не прочь. Ведь наивно полагать, что можно изнасиловать двухметровую атлетку. Больше всего она любила плавать в горной речке - купалась по несколько раз в день. И... выпивала. Князь научил, который и стал, если верить легендам, первым любовником Заны.

Зана - по воспоминаниям очевидцев.

Скорее всего, относительная чистоплотность абнаую, некоторая расслабленность от вина с одной стороны, а также недостаток в горах человеческих женщин - с другой, сыграли решающую роль в установлении межвидовых интимных контактов.

- Первый раз я приехал в Тхину в 1975 году, - рассказывает Игорь Бурцев, - с целью отыскать останки Заны. Но никто не знал точно, где она похоронена - старое кладбище почти было сровнено с землей. Зато мне показали могилу ее сына - Хвита, скончавшегося в 1954 году в возрасте 67 лет. И познакомили с его дочерью - Раисой Хвитовной, внучкой «снежной женщины». Она родилась в 1934 году. Работала почтальоном. «Бабушку в лесу нашли», - спокойно так говорила мне Раиса. У самой же - негроидные черты лица, чуть курчавые волосы и сероватая кожа.

"Снежная женщина", попавшая в кадр в 1967 году в Калифорнии. Абхазские очеваидцы уверяли, что их Зана очень похожа на "американку".

Фамилия йети Сабекия

Первый малыш Заны - вроде как от князя - погиб сразу после рождения. Мамаша окунула его в ледяную воду. Младенец, который был не столь стойким к суровым испытаниям, не выдержал ритуала, очевидно, распространенного у абнаую. Следующих детей у Заны тут же отбирали, чтобы не простудила. В итоге, у нее выжили две дочери - Гомаза и Коджанир - и два сына - Джанда и Хвит. Но лишь последний остался в селении и жил на виду у народа. А куда делись его братья и сестры, неизвестно. Хвит был дважды женат. Последний раз - на русской женщине Марии. От этого брака и родилась Раиса.

Хвит - сын Заны.

- Мне посчастливилось беседовать с последним очевидцем, - рассказывает Игорь Бурцев. - Местный долгожитель Зеноб Чокуа хоронил Хвита. Застал в живых и его мать. В то время был мальчишкой, но хорошо помнит Зану. И Хвита, который тоже вымахал под два метра, но был не столь шерстист. Его «записал на себя» последний любовник Заны - пастух по фамилии Сабекия. Сам умер в 30-е годы - сразу после переписи населения. Однако перед смертью сказал и жене, и своим восьмерым детям, мол, был грех. И он настоящий отец младшего ребенка Заны.

Рая - внучка "снежной женщины"

Лишь спустя много лет Бурцеву удалось получить от местных властей и родственников разрешение на раскопки. Он организовал экспедицию, вскрыл могилу Хвита и привез его череп в Москву. По просьбе западных коллег передал образцы на исследование в США и Европу.

Сколько лет прожила Зана и от чего умерла, неизвестно - скончалась в промежутке между 1880 и 1890 годами. Но до последних дней она не менялась внешне. Не поседела, не потеряла ни одного из зубов - белых, больших и крепких, сохранила физическую силу.

А говорить так и не научилась. Могла отрывисто вскрикивать, мычать, рычать. Когда радовалась, издавала тонкий металлический смех. И никогда не улыбалась.

ВМЕСТО КОММЕНТАРИЯ

Полоумная негритянка?

Коротко историю Заны описал даже Фазиль Искандер в своем произведении «Стоянка человека». И устами его героя Виктора Максимовича Карташова изложил, по сути, свою версию происхождения «снежной женщины». Мол, была она крупной, но умственно отсталой местной жительницей, которая сбежала в горы и окончательно там одичала.

- А лично меня смущает, - говорю я Бурцеву, - темная кожа Заны. Может, она была еще и негритянкой?

- Я проверял эту версию, которую, кстати, отстаивали сухумские этнографы, - отвечает Игорь Дмитриевич. - Действительно, еще при Петре I в Абхазию из Петербурга завезли несколько десятков «арапов» - так тогда называли выходцев из Африки. Их потомки до сих пор живы. То есть негры для Абхазии не диковинка. И очевидцы в один голос утверждали: «Мы знаем негров - видели. Нет, Зана точно не была негритянкой, она была вся волосатая и дикая».

Абхазский негр - отнюдь не выглядит "снежным человеком".

- Шерсть, конечно, ключевой момент в причислении Заны к «снежным людям», - продолжаю я. - И вот что пишет по этому поводу Искандер: «Но и тут не исключено, что старики, рассказывавшие ученым о Зане, могли пойти на хитрость. Заметив страстное желание ученых, чтобы Зана оказалась покрытой шерстью, как и положено снежному человеку, они могли заверить ученых, что Зана была покрыта отличной шерстью, не хуже хорошей овцы».

- Живых свидетелей, увы, не осталось, - отвечает Бурцев. - Могила Заны не найдена. Пока я верю в те легенды, которые сам слышал.

Что ж, наконец-то поступило подтверждение легенд.  С почином, как говорится.

Отрывок из книги Игоря Бурцева:

История Заны

Первую часть истории Заны и свои поиски ее останков Б. Ф. Поршнев описывает в документальной повести «Борьба за троглодитов» (она была опубликована в 1968 году в казахстанском журнале «Простор»). История Заны воссоздана им по рассказам людей, лично ее видевших. Похоронили ее в 80–90-х годах ХIХ века, но А. А. Машковцев и Б. Ф. Поршнев среди жителей селения и окрестностей застали в живых более десятка из тех. Кто были при этом, а иные, те, кому свыше восьмидесяти лет, тем более – за сто, знали Зану длительно и много могли извлечь из своей памяти. Особенно подробно описали Зану Ламшацв Сабекиа (возраст - около 105 лет), его сестра, Дигва Сабекиа (свыше 80 лет), Нестор Сабекиа (около 120 лет), Куона Кукунава (около 120 лет), Алыкса Цвижба (около 130 лет), Шамба (около 100 лет). Пожалуй, не было в окрестностях дома, где не сохранились бы семейные воспоминания о Зане. Б.Ф.Поршнев приводит выжимку из всех сведенных вместе записей. Вот она.

Дата и место поимки Заны темны. Согласно одному варианту, ее поймали в горных лесах Заадан, согласно другому – близ морского побережья нынешнего Очамчирского района или еще южнее – нынешней Аджарии. В пользу Аджарии говорит кличка «Зана», что схоже с грузинским «занги» – темнокожий, негр. Настигли ее не случайно, ловцы охотились за ней. Когда ее связывали, Зана яростно сопротивлялась, ее колотили дубинками, забили рот войлоком, надели на ноги бревно-колодку. Возможно, ее перепродавали, прежде чем она оказалась в собственности владетельного князя Д. М. Ачба в Зааданских лесах. Потом пленница попала к его вассалу X. Челокуа. Еще позже ее получил в подарок приезжавший в гости дворянин Эдги Генаба, который отвез ее связанную в свою усадьбу в селении Тхина, что на реке Мокви, в 78 км от Сухуми. Дата ее появления здесь неизвестна, но с этого рубежа сведения местных информаторов становятся конкретными. Сначала Генаба поместил Зану в очень крепкий загон из вертикальных бревен. Пищу ей спускали туда не входя, так как она вела себя как дикий зверь. Зана вырыла себе в полу яму и в ней спала. В таком совершенно диком состоянии она оставалась первые три года. Но понемногу приручалась, и ее перевели в плетеную ограду под навесом в стороне от дома, где сперва содержали на привязи, позже отпускали уже и на волю. Она не уходила далеко от мест, где приучилась получать пищу. В теплом помещении жить не могла, круглый год оставалась в любую погоду во дворе под навесом, где снова вырыла себе яму или нору для спанья. Любопытные селяне подходили к ограде, тормошили абнаую палками, которые она иногда с яростью вырывала. Детей и домашних животных гоняла от себя, бросая в них камни и палки.

Кожа абнаую была черной или темно-серой, все тело ее с головы до ног и особенно обильно в нижней части было покрыто черно-рыжеватыми волосами, они были местами длиной в ширину ладони, но не очень густы. У ступней волосы почти исчезали. Ладони были вовсе без волос. На лице они были совсем редкие, небольшие. Зато на голове, как папаха, возвышалась беспорядочная, свалявшаяся копна совершенно черных жестких, блестящих волос, гривой спускавшихся на плечи и спину.

Родник в селе, из которого пила "снежная женщина"

Как все абнаую, Зана не имела человеческой речи. За десятки прожитых тут лет не научилась произносить и одного абхазского слова. Могла лишь бормотать, издавать нечленораздельные звуки, а в раздражении непонятные выкрики. Слух у нее был острый, шла на свое имя, выполняла кое-какие команды хозяина, побаивалась его окриков.

Абнаую была очень рослая, массивная, широкая. Непомерно большие груди. Высокий толстый зад. Мускулистые руки и ноги, но голень от колена до лодыжки была странной формы – без всякого утолщения посередине. Пальцы на руках были толще и длиннее человеческих. На ногах пальцы обладали способностью широко раздвигаться (в том числе, когда она была раздражена), особенно отодвигался большой палец.

Удивительным было лицо Заны. Оно пугало. Широкое, скуластое, с крупными чертами. Плоский нос, со вздернутыми большими ноздрями. Выдвинутая вперед нижняя часть лица наподобие рыла. Широкий разрез рта, крупные зубы. Как-то неестественно выступающий затылок. На низком лбу волосы начинались от самых бровей – лохматых, густых. Глаза имели красноватый оттенок. Но самое ужасное: выражение этого лица было не человеческим, а животным. Иногда, хоть и редко, Зана рывком, неожиданно начинала смеяться, обнажая свои белые зубы. Никто не замечал, чтобы она улыбалась или плакала.

Прожив весьма долгие годы, сперва у Ачбы, затем у Генабы, Зана удивительным образом до старости и смерти физически не менялась: не было у нее седины, не выпадали зубы, сохранила полную силу. А сила и выносливость ее были огромны. Зана могла бежать быстрее лошади. Она переплывала бурную реку Мокви даже в разлив, а в холодном роднике, который до сих пор носит ее имя, купалась летом и зимой. Свободно поднимала одной рукой и несла на голове в гору с мельницы пятипудовый мешок. Неуклюже, как медведь, но свободно влезала на деревья за фруктами. Мощными челюстями легко грызла грецкие орехи.

Какие странные инстинкты и повадки таил ее организм! Чтобы полакомиться виноградом, сдергивала на землю целую лозу, увившуюся на высокое дерево. С буйволами ложилась прохладиться в воду источника. По ночам нередко уходила бродить по окрестным холмам. От собак и при иной необходимости применяла огромные палки. Странно любила что-нибудь делать с камнями: стукала друг о друга, разбивала их. Уж не ею ли был обит остроконечник мустьерского типа, какие делали ископаемые неандертальцы, найденный в 1962 году А. А. Машковцевым как раз на холме, где бродила Зана? Пока надлежит допустить, что это простое совпадение.

У людей Зана смогла научиться очень немногому. Она осталась лишь полуприрученной. И зимой она предпочитала оставаться голой, какой ее выловили в лесу. Надеваемое на нее платье рвала в лохмотья. Однако к набедренной повязке ее отчасти приучили. Кто-то из прежних владельцев сделал ей тавро на щеке и дыры в мочках. В дом иногда входила, и даже ее подзывали к столу, но в общем слушалась она только хозяина – Эдги Генабу, а женщины ее боялись и приближались, только когда она была в хорошем настроении. В раздражении и ярости Зана была страшна, кусалась. Хозяин умел ее успокоить. На детей не нападала, но пугала, и детей в округе стращали Заной. Лошади ее боялись. Ела Зана все, что давали, в том числе мамалыгу (густую кукурузную кашу, заменяющую абхазам хлеб), мясо, всегда только руками, с чудовищным обжорством. От вина приходила в хорошее настроение, затем засыпала обморочным сном. Спала Зана всегда в яме, ничем не прикрываясь, но любила закапываться в теплую золу от потухшего костра. Самое главное, чему Зану удалось научить: она могла высекать огонь из кремня на трут-лишайник и раздувать – это было так похоже на врожденное стуканье камнем о камень. Но дальше этого ее трудовое воспитание в сущности не пошло. Ее лишь выдрессировали выполнять несложные приказы словом или жестом: вертеть ручные жернова, принести дрова или воду из источника в кувшине, снести на водяную мельницу к реке и принести оттуда мешки, снять хозяину сапоги. Вот и все. Старались научить ее сажать овощи и другие растения, но она подражала показу бессмысленно и сама портила все, что сделает. В седле никак не могла удержаться. Как видно, Зана не стала человеком.

Но она стала матерью людей, и это – удивительнейшая сторона ее истории. Важная для генетики. Неоднократно неандерталка беременела, возможно, от различных мужчин, и рожала. Рожала без всякой помощи. Несла полоскать новорожденного в воде, хотя бы и ледяной. Но метисы не выдерживали этого лесного омовения и погибали. Позже люди начали вовремя отнимать у Заны новорожденных и выкармливать их…

Как пишет Б.Ф.Поршнев, у Заны было по крайней мере четверо детей. Самый младший – Хвит - умер в 1954 году в возрасте 65-70 лет, и достоверно известно место его захоронения.

Многие жители тех мест хорошо помнили и описывали Хвита. Он был могучего сложения, с темноватой кожей и некоторыми другими как бы негроидными признаками. В результате стычки с односельчанами у Хвита была отсечена правая рука. Однако и левой ему хватало, чтобы косить, справляться с работой, даже лазать на деревья. Он обладал высоким голосом и хорошо пел. Дважды был женат, оставив троих детей. На старости переселился из сельской местности в Ткварчели, где и умер, а похоронить его привезли обратно в Тхину и погребли близ могилы матери – Заны.

Поршнев описывает впечатление, которое произвели на него дети Хвита – сын Шаликуа и дочьТайя (в действительности Рая) – незначительная темноватость кожи и грубые черты лица. У Шаликуа были необычайно сильные челюстные мышцы, за ним ходила слава: может держать в зубах стул с сидящим человеком и при этом танцевать. Шаликуа был наделен даром подражать голосам всех диких и домашних животных.

* * *

Два раза организовывал Б.Ф. Поршнев раскопки. Но безуспешно. По его мнению, удавалось найти только потомков Заны, но не ее саму. Б.Ф. Поршнев заканчивает свое повествование такими словами: «А ведь искать останки Заны надо всего в радиусе пяти-семи метров, на глубине полутора метров. Эта история не кончена. Суждено ли мне завершить ее? Или кому-нибудь другому?»

Прочитав «Борьбу за троглодитов», я взял на себя ответственность продолжить эту историю. Причем, в силу обстоятельств, не согласовав с Борисом Федоровичем, за что он потом на меня очень рассердился. Так вот, летом 1971 года я отправился в Сухуми. Кстати сказать, остановился я в семье моих давних знакомых, греков Кивелиди, с которыми в детстве жил в одном дворе в Самарканде. Мне предоставила кров мама того самого Ивана Кивелиди, который позже стал известным московским предпринимателем и был отравлен конкурентами.

Там я нашел Юрия Николаевича Воронова, известного и уважаемого в Абхазии археолога, положившего жизнь на воссоздание богатой и самобытной истории абхазов. Положившего в буквальном смысле, так как позже, будучи вице-премьером правительства Абхазии, был расстрелян в упор на лестничной площадке около своей квартиры. А за несколько месяцев до этого его дом, в котором хранились бесценные материалы и экспонаты (артифакты), была разграблена врагами Абхазии. Меня он тогда интересовал как человек, который участвовал в раскопках, предпринимавшихся ранее Поршневым. От него я узнал много детективных подробностей о тех раскопках, которые сопровождались пропажами, обращениями в милицию и последующими обнаружениями костей, многочисленными возлияниями в духе хлебосольных абхазов, конфликтами с местными учеными и прочими приключениями.

Встреча с Ю.Н. Вороновым произошла в экзотической обстановке, в глубокой и сложной по конфигурации карстовой пещере близ селения Псху что на реке Бзыбь. Он тогда руководил извлечением из глубины пещеры окаменевших костей пещерных медведей, обитавших в тех краях примерно десять тысяч лет назад. А консультантом группы был известный в археологических и зоологических кругах зоолог-палеонтолог из Тбилисского института палеобиологии профессор Николай Иосифович Бурчак-Абрамович. Он консультировал в Сухуми сотрудников местного краеведческого музея и его филиала - Новоафонской пещеры. Раньше мы с ним вели оживленную переписку, так как он также вел поиски гоминоидов на юге Азербайджана, в Талышских горах, где тем же занимался и я, но лично мы не были знакомы. Собственно, я приехал в Сухуми из Талыша в надежде увидеться с ним, а уж потом возникло намерение заняться поисками Заны. С ним тоже я увиделся впервые у этой же пещеры. (Есть фото у пещеры с Вороновым)

Позже через Воронова я познакомился еще с одним участником прежних раскопок местным краеведом Владимиром Сергеевичем Орелкиным – историком, языковедом, художником и вообще очень интересным человеком. Ранее он был репрессирован, много лет провел в лагерях и теперь страдал очень сильными головными болями. Он оказал мне неоценимую услугу, не только подробно рассказав о той местности, где находилось кладбище, но и предоставив ряд документов – планов расположения вскрытых могил, актов вскрытия с сопровождающими эскизами и даже фотографиями и т. д.

Так вот, с помощью этих авторитетных личностей мне удалось в очередной раз произвести раскопки на заброшенном родовом кладбище, где предположительно захоронена и Зана. На это было получено разрешение местных властей. Надо сказать, местные жители с энтузиазмом откликнулись на призыв помочь в поисках. Их радушие и гостеприимство даже, я бы сказал, перехлестывали через край. Практически каждый день начинался у меня с продолжительного застолья, полного «чем бог послал», после чего практически можно было не начинать работу. Пришлось в конце концов установить жесткий порядок: хотя бы до середины дня – ни-ни… Местная молодежь помогала вырубать колючий кустарник, которым была покрыта вся территория заброшенного кладбища. Помог нашей работе молодой бригадир из колхоза Валерий Салакая, выделивший мне двоих ребят-рабочих, за что я ему благодарен. Другие люди постарше давали советы, где лучше искать могилу Заны. Они рассуждали так: поскольку Зана была дикая, не крещеная, ее надо искать ниже по склону от остальных могил, и ориентирована могила должна быть не так, как все. Но внизу, похоже, была нетронутая поверхность с зарослями колючки, да еще в непосредственной близости проходил проселок, и вряд ли там могли быть могилы.

Игорь Бурцев пытается докопаться до останков "снежной женщины".

Поскольку те места в центре кладбища, где раньше предполагали найти могилу Заны, были уже раскопаны, мы зашли «с другого конца»: рассудив, что ее сына должны были похоронить где-то рядом с матерью, я начал поиск от его могилы. И, сняв дерн с поверхности вокруг могилы Хвита, менее чем в метре от нее мы обнаружили на земле темное пятно, свидетельствовавшее о том, что здесь какая-то старая, давно забытая могила. Могила была длиной около двух метров, с еще сохранившимися частично досками «гроба» - это были просто грубые сегментные доски (горбыли), которые располагались поперек могилы, боковая стенка была одна, а « крышка», повидимому, была наклонной и тоже была образована поперечными досками. Раскоп был заполнен почти до краев грунтовыми водами, пришлось их вычерпывать. Но кости, вернее, то , что от них осталось, были в густой липкой глине В головах находилось зеркальце размером семь на четыре сантиметра а в ногах, пожалуй, самый ценный экспонат: галоши с хорошо сохранившимся штампом: «Товарищество "Проводник”, 1888», и дальше: "Russ.-French Rubber Works inc” и цифра "6”. Значит, захоронение датируется, скорее всего, последним десятилетием ХIХ века! Это вполне могло соответствовать времени смерти Заны. Если Хвит умер в возрасте 67 лет (приблизительно), то Зана умерла не раньше 1887-88 года. Но, учитывая, что документы в Абхазии стали выдавать лишь в 1930-е годы и лишь на основании устных заявлений, вполне возможно, что Хвит родился раньше. С другой стороны, обувь могла храниться несколько лет после ее производства – такой обычай среди населения тех мест существует и поныне. (Судя по сохранности штампа, галошами не пользовались.)

Галоши были довольно большими для женщины – их длина достигала 29 см, что соответствует размеру обуви 44-45 ( в тех краях женщины, работая по дому, ходили, да и сейчас ходят, в галошах на босу ногу). Да и длина могилы говорит о довольно большом росте похороненной. Еще одна деталь в пользу принадлежности могилы Зане: очевидцы рассказывали, что ее могила была неглубокой из-за того, что наткнулись на твердую породу, хотя в изголовье дно было рыхлым. Это соответствует характеру раскопа: большая часть дна этой могилы представляло собой твердый известняк, поэтому ее глубина не превышала 90 сантиметров, а в изголовье – мягкий песчаный грунт. И еще одно «за»: доски гроба сделаны из акации, так же, как и у Заны. Но против говорило то, что в головах у Заны должна была находиться керамическая миска или тарелка, а ее не было.

Профессор Поршнев - патриарх отечественной и мировой криптозоологии.

К сожалению, череп был сильно разрушен, сохранилась лишь черепная крышка, а остальное представляло собой небольшие фрагменты. Изъятые кости я промывал и сушил во дворе дома Орелкиных в Сухуми. Там же по зубам мы установили, что женщина была довольно пожилая, многие зубы утрачены при жизни, и вообще, с зубами у нее были довольно сильные проблемы. Череп ее был, выражаясь языком антропологов, грацильный, то есть вполне женственный, не очень крупный, без каких-либо видимых особенностей, которые, предположительно, должны были быть у Заны.

Я позвонил в Москву Б.Ф. Поршневу и доложил о результатах раскопок. Сообщение это ему не только не понравилось, но даже очень рассердило его. Он расценил это как самоуправство, и меня ожидало серьезное разбирательство по приезде в Москву. Прежняя моя эйфория разъвеялась как дым. Тем более что я все больше и больше утверждался во мнении, что и это захоронение оказалось не Заны…

* * *

Дальнейшие поиски на родовом кладбище Генаба я не мог тогда проводить, так как живший тогда последний отпрыск княжеского рода, семидесятилетний Кентон Генаба запретил продолжение раскопок. И тогда я решил разыскать потомков Заны. Я проехал по тем местам, которые так или иначе связаны с этой историей, опросил многих долгожителей (одному из них, Нестору, было в то время уже под 130). Мне довелось встретиться и побеседовать с некоторыми из тех, кто видел и помнил Зану. Это позволило дополнить всю историю некоторыми подробностями. Запомнился рассказ о том, как «идентифицировали» одного из «сожителей» Заны. Оказывается, в тридцатых годах двадцатого столетия в Абхазии проводилась перепись населения, и детям Заны присвоили фамилию тхинского пастуха Сабекиа. Но у того уже и так было официально восемь детей от двух жен, и его законные дети возмутились такой «прибавке» своих рядов. Тогда отец признался, что был у него такой грех в молодости, баловался он с «дикаркой», когда еще не был женат. Детям ничего не оставалось, как признать «конкурентов».

Мне удалось встретиться со всеми потомками Заны по линии ее сына Хвита Сабекиа и сфотографировать их. Самая старшая ее внучка Таня, 1918 года рождения, дочь Хвита от его первой жены - грузинки Натали Шакая проживала со своей дочерью в Гальском районе. Мать Тани умерла во время эпидемии «испанки», когда ей был всего год. Несмотря на преклонный возраст, она хранила следы былой красоты, в ее лице не было ни единого намека на «дикое» происхождение, разве только глубоко посаженные добрые глаза могли напоминать о ее бабушке.

Другая дочь Хвита – Рая (Б.Ф. Поршнев ошибочно называет ее Таей), родилась в 1934 году от русской жены Марии. В ее облике, напротив, явно наблюдались грубые черты, кожа – пепельно-серого цвета. Роста она высокого. О Зане она отзывалась очень буднично: «Говорят, бабушку нашли в лесу». У Раи в то время была только одна дочь, а через несколько лет родился и сын.

Рая (внучка Заны) с сыном - ее правнуком (1978 год).

Что касается Шаликуа, сына Хвита, то он к тому времени погиб, разбившись в горах. В одну из моих более поздних поездок в Абхазию мне удалось разыскать двух его дочерей от второго брака. Дети от первой жены были мертворожденными.

Когда я вернулся в Москву, Б.Ф. Поршнев собрал «совет старейшин» – активистов семинара по проблеме реликтовых гоминоидов и вызвал меня «на ковер». Но на «совете» голоса разделились. Наряду с осуждением, я услышал и некоторые поощрительные слова. И А.А. Машковцев, и руководитель Семинара Петр Петрович Смолин выступили в таком духе, что, конечно, плохо, что я не согласовал с патриархами свои действия, но в то же время «если бы не Бурцев, то и никто бы не продолжил поиски Заны». Так что в целом все, в том числе и Б.Ф. Поршнев, благословили меня на дальнейшие действия в этом направлении.

* * *

Следующая моя поездка в Абхазию состоялась только в 1975 году. Уже не было в живых ни Б.Ф. Поршнева, ни А.А. Машковцева, ни П.П. Смолина, на В.С. Орелкина… На этот раз группа наша насчитывала пять человек. Экспедиция проводилась под эгидой журнала «Вокруг света» и при содействии институтов Этнографии и Археологии АН СССР. В ее состав был включен молодой археолог-антрополог Леонид Яблонский. Консультировали нас руководитель археологической экспедиции Института археологии АН СССР, работавшей тогда в Абхазии, Вадим Бжания и профессор Н.И. Бурчак-Абрамович.

Расположились мы на постой в доме электромонтера Зеноба Чокуа и начали работу. Она велась по всем правилам археологического «искусства». Все кладбище было расчищено от покрывавшего его колючего кустарника и затем размечено на квадраты. В общей сложности было обнаружено и вскрыто еще семь старых, заброшенных могил. Среди них наиболее интересной оказалась одна, расположенная выше по склону от могилы Хвита. Она располагалась в четырех метрах от могилы Хвита, и между обеими могилами была только та, что мы раскопали в 1971 году.

Пятно захоронения было «нестандартной» формы: широкое и довольно короткое, длиной менее полутора метров. Раскопав ее, мы обнаружили костные останки на сравнительно небольшой глубине – менее одного метра. На этот раз остатков гроба практически не обнаруживалось, только в ногах несколько поперечных грубых досок. Нижняя часть скелета, особенно кости ног, практически истлела от времени и грунтовых вод, но верхняя сохранилась неплохо, хотя череп был раздавлен. По его виду можно было предположить, что захоронена была женщина. Это подтверждалось и находкой зеркальца в изголовье. Но самое интересное было в положении костей: оно свидетельствовало о том, что женщина была похоронена на боку с подогнутыми и притянутыми к животу коленями. Возможно, это и есть то самое, о чем местные говорили, что Зана была похоронена не так, как все? И опять могила неглубокая, потому что дно ее представляло собой твердую известняковую плиту, только под головой было, видимо, выдолблено углубление, и все дно было устлано слоем черного речного песка толщиной от семи до десяти сантиметров. Похоже, что тело положили прямо на дно, возможно, просто завернув в саван. Так могли похоронить нехристианку, каковой и была Зана.

Сами кости, особенно череп, тоже были необычными. Обращали на себя внимание размеры нижней челюсти, которая была выше и массивнее даже по сравнению с мужскими останками, найденными на том же кладбище а также очень выступающие вперед зубы на ней и верхней челюсти, что свидетельствовало о сильном губно-зубном прогнатизме. Кроме того, верхняя часть черепа имела вытянутую продольную форму. Все это заставило нас с особым вниманием отнестись к находке. Сохранившиеся кости были собраны, подсушены, залиты восковой пастой и упакованы для доставки в Москву.

Итак, придя к выводу, что Зана все-таки не найдена, посовещавшись, мы решили вскрыть могилу Хвита, чтобы исследовать хотя бы его кости. Возможно, по ним удастся определить, отличался ли Хвит чем-нибудь особенным от остальных людей, и есть ли у него какие-либо черты предковых форм. Это и было сделано. При вскрытии могилы Хвита присутствовал и профессор Н.И. Бурчак-Абрамович. Л.Яблонский к тому моменту уже отбыл из Абхазии.

Хочу отметить некоторые «мистические» явления, сопровождавшие это расследование. Это, например, внезапно разразившийся ливень во время эксгумации костных останков Хвита, в то время как небо было абсолютно безоблачным на протяжении всего процесса раскопок могилы. Мы не заметили, когда успели набежать тучи. Причем местные старики предостерегали меня, что если я буду раскапывать могилу мужчины, особенно такого, как Хвит, непременно разразится гроза. Я не придал значения их предостережению. И был шокирован, когда оно оправдалось.

Далее, я очень сильно заболел после вскрытия его могилы, еще не выехав из Сухуми; даже потерял сознание, зайдя в гости к Юрию Воронову, и им пришлось вызывать «скорую», чтобы привести меня в чувство. Потом всю дорогу в поезде на пути в Москву у меня был то сильный озноб, то сильнейший жар, температура колебалась от 39,5 до 40 градусов. Меня сопровождал молодой скульптор, ныне покойный Володя Лавинский, которому я строго-настрого наказал не сдавать меня санитарам. А они приходили в вагон на каждой более или менее крупной станции, пытаясь высадить с поезда. И только в Москве я «сдался»: прямо с поезда меня забрали на «скорой» и доставили в инфекционное отделение Центральной клинической больницы («кремлевки»), поскольку я тогда был аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС. Там три недели меня обследовали и лечили, но не могли определить диагноз. Наконец, методом исключения, пришли к заключению: «москитная лихорадка». Такое заболевание у нас в стране последний раз было отмечено в 1918 году в Крыму!

* * *

Заинтересовавший меня череп женщины из Тхины был позже восстановлен мною лично в лаборатории пластической реконструкции при Институте этнографии в Москве, которую после смерти М.М. Герасимова возглавляла Галина Вячеславовна Лебединская. Она же консультировала меня в процессе восстановления черепа и затем высоко оценила качество моей работы. И она же сделала рисованный портрет по черепу, изобразив профиль женщины с явными чертами африканки. Африканский характер черепа отмечали и другие антропологи, видевшие его.

Должен сказать, что версия об африканском происхождении Заны выдвигалась в Сухуми местными этнографами и историками – противниками «снежного человека». Особенно настаивал на этом известный ученый Ш.Д. Инал-ипа. Поэтому еще в первый свой приезд я занимался разработкой и этой версии. Оказалось, что еще при Петре I в Абхазию были переселены из Петербурга несколько десятков «арапов» - так тогда называли выходцев из Африки, – не выдержавших климата северных широт, и подарены местным князькам. Я даже разыскал потомков некоторых из них, проживавших до тех пор в разных районах Абхазии. Так что африканцы для абхазов были не в диковинку. Но когда я беседовал с очевидцами Заны, они в один голос утверждали, что «Зана была не негритянка, мы знали негров, но она была вся волосатая и дикая». Так что,вполне возможно, что на кладбище в Тхине была когда-то похоронена и африканка, которую, как «иноверку», могли и похоронить не так, как христиан.

* * *

Череп Хвита исследовали антропологи. В той же лаборатории пластической реконструкции его проверяли на предмет отсутствия патологии – акромегалии, которая может вызывать увеличение размеров головы. Как показало обследование, таковая патология отсутствовала. Антропологи, в частности академик В.П. Алексеев и профессора Дебец и А.А. Зубов определили, что он относится к типу австралоидов, проще говоря – к папуасам, и нашли довольно необычное сочетание в нем примитивных, архаичных черт и черт прогрессивных. Было отмечено превышение над максимальными в человеческой серии многих абсолютных размеров, например продольный диаметр черепа, минимальная ширина лба, выступание надбровных дуг. Размеры и указатели надглазничного рельефа превышали даже максимальные величины некоторых ископаемых черепов или же сопоставимы с ними. Изгиб лба имеет малую высоту. Из ископаемых серий по ряду признаков череп Хвита приближается к неолитическим черепам Вовниги II. По заключению антропологов, череп обнаруживает очень большое своеобразие, некоторую дисгармоничность и разбалансированность признаков, очень крупные размеры лицевой части, повышенное развитие рельефа. В нем имеется так называемая «кость инков», встречающаяся у людей довольно редко. И, конечно, они соглашались, что череп заслуживает дальнейшего пристального изучения. Вместе с молодым антропологом Мариной Колодиевой мы опубликовали отчет об исследовании черепа в Докладах МОИП (Московского общества испытателей природы) 1985.

Итак, поскольку изучение женского черепа выявило его несомненную негроидность (африканский тип строения), а Хвит, по мнению антропологов, был типичным представителем австралоидов (папуасов), представляется, что женский череп принадлежал не его матери Зане. И, таким образом, можно считать, что сама Зана пока не найдена. Во всяком случае сейчас, когда появились новые методы определения степени родства по костным останкам, было бы интересно провести такое генетическое исследование костей обоих черепов. Это могло бы решить спор о том, принадлежал ли женский череп, изъятый из могилы рядом с захоронением Хвита, его матери, или нет.

В 1978 году я, уже в третий раз, предпринял поиски ее захоронения. Я попытался привлечь к этому экстрасенсов − мужчину и двух женщин − и привез их к кладбищу. Одна из них, Нина Ван, обладала довольно сильными способностями. Когда она приближалась к могиле Хвита, ее буквально выворачивало, у нее начиналась рвота. При этом она не знала, чья это могила. Она отметила, что здесь захоронен какой-то мужчина, очень сердитый на меня и очень агрессивный. А поиску Заны, по ее словам, препятствовали какие-то силы, которые ей не удалось преодолеть даже с помощью своих «полевых» (энергетических) помощников. Пришлось отвести Нину от кладбища и отказаться от ее услуг для дальнейших поисков Заны. Двое других покинули «поле поиска» раньше в силу их неконтактности друг с другом и с Ниной.

Кстати, недалеко от района нашего поиска проводил раскопки древнего христианского храма V века упоминавшийся археолог Ю.Н. Воронов. Мы однажды наведались к нему на раскоп, и во время этого посещения я смог убедиться в способностях Нины. Дело было так. Ю. Н. Воронов подвел нас к крестообразной каменной купели, в которой крестили абхазов в V веке (стенки купели возвышались над уровнем земли на метр с лишним, она была выдолблена из цельного камня). Но Нина «увидела» в ней человеческие останки, хотя купель была пуста, и даже спросила, не практиковались ли здесь человеческие жертвоприношения. Но археолог отверг это категорически. А когда Нина сказала ему про «увиденные» кости, он вспомнил, что в этой купели действительно были обнаружены кости человека. Но попали они туда случайно и значительно позже: через тысячелетие, в XIV-XV веках, когда развалины этого древнего храма были занесены слоем земли, выше по склону был сооружен другой храм, а его погост располагался как раз над старым храмом, и одно из захоронений пришлось точно на прежнюю купель.

И еще одна деталь: во время этого же посещения раскопа, когда уже начинало смеркаться, Нина обратила внимание на активизацию «духов» древних покойников (их кости были собраны в одну груду на краю раскопа). Она предостерегла Воронова об их агрессивности по отношению к нему и посоветовала ему покинуть место раскопа до темноты. Нина сказала ему буквально следующее: «Они тычут своими костями Вам в спину, угрожают Вам».

В тот же приезд мне удалось опять встретиться с Раей, дочерью Хвита. Тогда она жила и работала почтальоном в Ткварчели. В то время в Абхазии работала большая совместная Московско-Тбилисская экспедиция по изучению долгожителей, и я попросил ее руководителей взять у Раи кровь для последующего исследования ее ДНК. Анализ крови потомков Заны на ДНК мог бы многое разъяснить в этой истории. Лаборанты, помню, буквально поймали Раю в почтовом отделении, когда она вернулась после разноски почты, и здесь же взяли у нее кровь. К сожалению, дальнейшая судьба этого анализа мне неизвестна (его брали грузинские участники экспедиции), а разгоревшийся позже на той территории межнациональный конфликт (между грузинами и абхазами), продолжающийся и поныне, препятствует дальнейшему исследованию этой истории.

В связи с историей Заны возникает вопрос: что это, единичный случай в тех местах, или известны и другие данные о диких человекоподобных в тех местах? Напомню о начале этого повествования: в Абхазии издавна называли такие существа «абнауаю». А как сейчас, встречал ли их кто-нибудь? Оказывается, встречали, и не только коренные жители этих мест. Мне лично приходилось беседовать с очевидцами, довольно убедительно рассказывавших о встречах здесь с волосатыми человекоподобными. Мне запомнилась фамилия одного из них, это был Федор Устименко, выходец с Украины, обосновавшийся в Шаумяновском районе вместе со своей женой, этнической гречанкой. Он как-то наткнулся на одно такое существо у себя на огороде, в кукурузе. Вообще, довольно большую работу по сбору подобных сообщений о встречах с гоминами в Абхазии провела в свое время активистка Смолинского семинара Майя Генриховна Быкова. К сожалению, мы не располагаем сведениями о материалах, оставшихся после ее смерти, последовавшей в 1996 году.

История Заны – не просто занимательный рассказ об удивительном контакте человека с диким человекоподобным существом. Эта история – одно из звеньев, один из эпизодов, интересных с точки зрения теории о параллельном существовании Homo sapiens и Homo neanderthalensis и их смешении на протяжении всей истории человеческого общества. Известны и другие случаи смешивания между особями этих видов. Пример - обнаруженное под Владимиром (Центральная Россия) так называемое Сунгирское совместное захоронение мальчика и девочки. В строении костей одного из них обнаружено много неандерталоидных черт. Кроме того, в захоронении была обнаружена бедренная кость неандертальца, заполненная охрой, которая явно служила для ритуальных целей. В настоящее время споры о том, был ли неандерталец прямым предком человека разумного, или это – параллельные виды, продолжаются. И случай с Заной мог бы пролить свет на решение этого вопроса. И самой ближайшей задачей в этом конкретном деле гоминологии считают генетическое исследования обоих черепов из Тхины. К сожалению, это пока нам не под силу из-за отсутствия у нас финансовых средств.