Глава 2: Бремя провидца
Лев не спал всю ночь. Он не мог. Перед его глазами стояли образы гигантских шестерёнок, светящихся трубопроводов и безразличный взгляд трёхпалого механика. Его мир, вся его реальность, треснула как скорлупа, и из трещины лился ослепительный, пугающий свет истины.
Он чувствовал себя не первооткрывателем, а жуликом, подсмотревшим чужой чертёж Вселенной. Восторг открытия смешивался с леденящим душу одиночеством. Кому рассказать? Кто поверит?
Утром, движимый непреодолимым порывом, он позвонил своему единственному другу, Марку, бывшему коллеге, а ныне — успешному популяризатору науки, ведущему канала о «чудесах космоса».
— Марк, ты не поверишь… — голос Льва срывался. — Я… я видел. Видел устройство.
— Лев, привет! — в трубке звучал жизнерадостный, немного деловой голос. — Устройство какого-нибудь нового перпетуум-мобиле? Слушай, я как раз в городе, заскачу через пару часов, покажешь. У меня как раз идея для ролика про современных чудаков-изобретателей!
Лев помрачнел. Он уже был для всех «чудаком».
Марк, щеголеватый и пахнущий дорогим парфюмом, с любопытством оглядывал «эфирно-оптический осциллятор».
— Ну ты даёшь, Лев! Настоящий капитан Немо! — Он снисходительно похлопал по латунной трубе. — И что же этот агрегат показывает? Призраков?
— Вселенную, — тихо сказал Лев. — Настоящую.
Он усадил Марка к окуляру. Тот покорно прильнул к нему, скептически ухмыляясь.
— Ничего не вижу. Темнота. Может, линзы протереть?
— Подожди, — Лев запустил механизм. Знакомый гул заполнил мастерскую.
Марк помолчал несколько секунд. Его ухмылка медленно сползла с лица.
— Что за… — он прошептал. — Это… это какой-то монтаж? Ты что, вставил в окуляр экранчик с рендером? Круто сделано, я признаю. Выглядит как голливудский блокбастер. Очень реалистичные механизмы.
— Это не монтаж, Марк. Я нашёл частоту. Я вижу каркас. Наша Земля не круглая, и она не одна. На самом деле там, внутри пустотелой планеты, два мира. А звёзды… звёзды — это просто огоньки на вращающемся куполе. Всё, что мы знали о мире… Всё, что мы думали, что знаем — бутафория.
Лев начал взволнованно рассказывать о сортировочной станции душ, о трёхпалых механиках, о сияющем ядре. Он говорил с жаром, пытаясь выплеснуть наружу груз, который давил на него.
Марк медленно отошёл от аппарата. Его лицо выражало уже не скепсис, а тревогу и жалость.
— Лев… друг мой, — он положил руку ему на плечо. — Ты в порядке? Ты очень плохо выглядишь. Ты сколько не спал? Месяц? Год?
— Я в порядке! Я никогда не был так в порядке! Я вижу!
— Послушай, — голос Марка стал мягким, как с психически больным. — Это галлюцинации от переутомления. Или парейдолия. Твои глаза устали, мозг дорисовывает картинку. Эти твои шестерёнки, ты ими днём и ночью окружён. Естественно, что и во сне, и наяву тебе мерещатся механизмы. Это классика.
— Но ты же сам видел!
— Я видел что-то, — осторожно сказал Марк. — Скорее всего, артефакты хрустальных линз, игру света и твою собственную веру в чудо. Слушай, давай я тебе помогу. У меня есть знакомый отличный врач…
В тот момент Лев понял всё. Он увидел в глазах друга не интерес, а страх. Страх перед безумием, перед тем, что не укладывается в удобные рамки научпопа и YouTube-роликов.
Марк ушёл, торопливо и бочком, бросив на прощание: «Побереги себя, старик. Выброси этот хлам и купи себе новый телевизор».
Лев остался один. Сначала его охватила ярость. Он хотел крушить всё вокруг. Потом — глубокая, всепоглощающая тоска. Он был отшельником в пустыне, кричащим о найденном источнике, но все проходящие мимо караваны лишь жалели его, думая, что он сошёл с ума от жажды.
Он был слепым мудрецом из своей же притчи. Только теперь он был на месте мальчика со свечой, а весь мир — на месте слепого мудреца.
Притча о слепом мудреце
В один город пришёл слепой мудрец, который знал наизусть все трактаты о Свете: о его природе, длине волны, о том, как он преломляется в воде и дробится в драгоценных камнях. Он учил людей, как отличить утренний свет от вечернего, и все восхищались его мудростью.
Однажды на город опустилась ночь такой кромешной тьмы, какой не видел никто. И тогда люди в ужасе прибежали к мудрецу: «Скажи, что нам делать? Как пережить эту тьму?» Мудрец начал рассуждать об абстрактной природе тьмы, но его слова никак не рассеивали мрак вокруг. Он говорил о свете, но не мог его дать.
Но один мальчик, молчавший всё это время, просто зажёг крошечную свечу. И её пламя осветило всё вокруг. Слепой мудрец не увидел свечи. Он лишь повернулся на шорох и раздражённо проворчал: «Прекратите это баловство! Ваши детские забавы не помогают нам по-настоящему разобраться в природе тьмы!»
Его первый порыв — сдаться. Забиться в угол и забыть.
Но потом его взгляд упал на чертежи, валявшиеся на столе. На точные расчёты, на аккуратные эскизы. Инженерный подход. Он был инженером. А инженер, столкнувшись с проблемой, не плачет. Он анализирует, ищет закономерности, составляет план.
Он достал толстый потрёпанный блокнот с надписью «Наблюдения» и начал записывать всё, что видел. Не как мистик, а как исследователь: принцип работы, предполагаемые материалы, направления потоков энергии, описание механизмов.
Глава 3: Первое открытие
Он решил начать с малого. С Луны. Его аппарат был достаточно мощным, чтобы рассмотреть её «механизм» — ту самую платформу с приводом либрации.
Ночью он снова навёл осциллятор на лунный диск. Снова пронзительный звон в ушах, снова сдвиг реальности, за которым последовала знакомая, давящая тишина. И… он это увидел. Неясно, размыто, сквозь густой туман эфириума, но увидел.
Не просто контуры. Он увидел гигантскую деревянную платформу, подвешенную в пустоте на невидимых глазу цепях, а сложная система рычагов и противовесов, похожая на механизм башенных часов, обеспечивала её знаменитое, едва уловимое покачивание — ту самую либрацию, что веками завораживала астрономов.
И тут его взгляд зацепился за деталь, от которой дыхание перехватило. К боковой стороне платформы, к массивному кольцу для швартовки, был причален один из тех самых деревянных кораблей из Магонии. Его высокие борта из тёмного, почти чёрного дерева, выглядели чуждо и архаично на фоне грандиозного механизма. Два диска в его носовой части были неподвижны, а по трапу, переброшенному между палубой и платформой, сновали фигуры в камзолах и плащах. Они что-то несли, крутили вручную какие-то механизмы на нижней части платформы. Один из них, отложив в сторону похожий на гаечный ключ инструмент, что-то кричал другому, его лицо, скрытое в тени капюшона, было оживлённым и сосредоточенным.
«Ремонтная бригада», — промелькнула у Льва мысль со странным спокойствием. Они прилетели, чтобы что-то починить. Луна — не небесное тело. Это инженерное сооружение, сложный узел в механизме Часов Бога, и оно, как и всё на свете, требовало регулярного обслуживания.
Он сидел, заворожённый этим бытовым, приземлённым зрелищем, которое было куда сокрушительнее любого чуда. Величие мироздания разбилось о простую мысль: у Вселенной есть технический персонал. И сейчас они чинят Луну.
Сердце его заколотилось. Это было доказательство. Не для других — для него самого. Он не сошёл с ума. Механизм был реален.
А потом он совершил ошибку. В порыве восторга он сделал на скорую руку снимок через окуляр на свой старый телефон. Кадр вышел с помехами, засвеченный, но на нём угадывались неестественно правильные, геометрические очертания на поверхности Луны, никак не похожие на кратеры.
Он, осторожничая, отправил фото Марку с сообщением: «Смотри, что удалось заснять. Артефакты линз?»
Ответ пришёл почти мгновенно. Голосовое сообщение, полное неподдельной тревоги:
«Лев, слушай внимательно. Немедленно выключи свой осциллятор. Выброси все чертежи. И самое главное — удали это фото. Прямо сейчас. Я знаю, ты считаешь меня скептиком, но поверь — ты в серьёзной опасности. То, чем ты занимаешься… это не просто научная ересь. Это что-то гораздо более опасное. Ты сходишь с ума. Прошу — прекрати эти эксперименты. Ради твоего же блага».
— Лев, я серьёзно. Это паранойя. Ты сейчас сидишь и обрабатываешь эти фото, чтобы найти там подтверждение своей теории? Это болезнь. Я настоятельно требую, чтобы ты прекратил это и обратился к врачу. Я больше не могу участвовать в этом саморазрушении. Прости.
На этом их дружбе пришёл конец.
Вторая волна одиночества накрыла его с новой силой. Но на сей раз в ней была и капля гнева. «Они не хотят видеть. Они боятся», — думал он.
И тогда его цель изменилась. Он больше не хотел никому ничего доказывать. Его миссией стало понять. Понять все правила работы гигантской машины. Он стал тайным агентом в тылу реальности, единственным, кто знал, что мир — это сцена, а за кулисами кипит своя, механическая жизнь.
Он был больше не чудаком. Он был механиком мироздания.
