В Томске хранятся тысячи древних черепов

В кабинете антропологии Томского госуниверситета хранится огромная антропологическая база по народам Сибири с коллекцией черепов и костей от эпохи неолита до современности.

«Томский Обзор» узнал у заведующей кабинетом антропологии Марины Рыкун кто был нашими предками, от чего они умирали и как выглядели, как черепа помогают криминалистам и нейрохирургам, а также почему обычному человеку эту коллекцию не увидеть.

Первые находки для кабинета появились еще в 1888 году — тогда во время строительных и ремонтных работ в Томске стали находить черепа томских татар, сургутских хантов и других народностей. Профессор Василий Флоринский, который был в то время министром народного просвещения и попечителем Западно-Сибирского округа, обратился к томскому губернатору с просьбой отправлять все остеологические находки в Томский университет. Основателем же томской антропологической школы стал Николай Розов — в 1934 году он был приглашен в Томский медицинский институт для чтения курса антропометрии и на базе ТМИ организовал первый антропологический кабинет.


— Где бы Николай Сергеевич не работал, он везде организовывал кабинет антропологии, — рассказывает Марина Рыкун. — Он, его аспирант Владимир Дрёмов, а ранее профессор Николай Михайлович Малиев, прозектор Сергей Михайлович Чугунов — с них все начиналось, все они исследовали, какие здесь раньше жили люди, какие культуры существовали. Розов занимался и краниометрией, проводил комплексные экспедиции, где были не только историки, но и географы, биологи. Во всех этих поездах он собирал этнографические сведения и фамильный состав коренного населения. После прихода русских в конце XVI века начался процесс смешения, и коренных жителей становилось все меньше. Розов в 50-х годах еще успел «захватить», зафиксировать внешний облик тех народов, которых почти не оставалось.

В 1968 году образовалась комплексная лаборатория истории, археологии и этнографии Сибири. Тогда у томских антропологов появилась возможность организовывать свои антропологические экспедиции, поездить по Томской, Кемеровской, Тюменской областям и «накопать» необходимый материал из кладбищ коренных жителей Сибири. Зимой сотрудники отдела антропологии (Дрёмов, Ким, Багашёв) изучали архивы, а в остальные сезоны отправлялись в разведки и экспедиции.

— Владимир Александрович Дрёмов как и его ученики — Аркадий Романович Ким, Анатолий Нкиолаевич Багашёв -все экспедиции описывали в своих дневниках. Тут есть много зарисовок вещей, карт расположения того или иного могильника. Вот тут рисунок табакерки, найденной в могиле, череп ее хозяина тоже здесь в кабинете хранится. А вот здесь он описывает шаманские обряды: «Приводит лошадь вечером хозяин, за хозяином идут его близкие и родственники, затем ступают на костры, Абыз начинает камлать», — Марина Рыкун зачитывает отрывок из записей антрополога. — Дрёмов очень много беседовал с коренными жителями, записывал их диалекты. Все полученные им данные позволяли проследить какой народ, откуда пришел, кто, откуда родом. По-хорошему все эти дневники надо опубликовать, археологи часто интересуются.

Полученные научные данные были опубликованы томскими антропологами в многочисленных статьях, монографиях, кандидатских и докторских диссертациях. А в четвертом томе Очерков культурогенеза народов Западной Сибири «Расогенез коренного населения» (1998 год), собрана исчерпывающая научная база по краниологии угорских, самодийских и тюркских этносов и раскрыты многие моменты происхождения и степени родства западно-сибирских групп с населением других регионов.

В ближайшие 100–200 лет таких исследований не будет, — добавляет заведующая.


Черепа и скелеты в коллекции позволяют ученым определить, от чего умирали и чем болели народы Сибири. По словам Марины Рыкун, существуют целые анатомические атласы о болезнях древних людей.

Например, у двух черепов слева видно, как испещрена поверхность кости. Марина Рыкун предполагает, что это следы метастаз от рака, причем, по ее словам, от этого люди должны были испытывать жуткую боль:

Некоторые умирали от трепанаций — заведующая кабинетом показывает несколько черепов с отверстиями в черепе:

— Сложно сказать с какой целью были сделаны такие повреждения — делали ли операцию, либо проводили ритуал? Но некоторые жили с этими отверстиями всю жизнь, это заметно по характеру краев.

На этих черепах видны следы от трепанаций. По словам Марины Рыкун, люди могли прожить жизнь с такими отверстиями:

В коллекции есть и черепа, наглядно показывающие стандарты красоты у некоторых народностей:

— Когда хотят подчеркнуть свою этническую принадлежность, зачастую люди хотят как-то выделиться физически, отсюда формируются каноны красоты: крупные глазницы, деформированный череп — с младенчества ребенку пеленают голову, чтобы череп стал вытянутым.

При раскопках некоторых могильников, исследователи иногда обнаруживают массу черепов с одинаковыми повреждениями:

— Когда мы изучали представителей каменской культуры, мы обнаружили, что характер повреждений и сами погибшие в каждом могильнике похожи. Все погибшие были мужчинами в возрасте 30–40 лет, в хорошей физической форме. В обычной жизни такого не должно быть — здоровые мужчины и погибают в таком молодом возрасте. Мы сделали вывод, что, скорее всего, это были военные действия.

Вот например, череп со следами от чекана. Этого человека, скорее всего, ударил всадник, после чего несколько раз пытался добить своего противника:

Встречаются и более прозаичные повреждения — например, здесь след от удара лопатой археолога:

А вот в чем древние люди «выигрывали» у современных, так это в состоянии зубов:
— У древних популяций были более здоровые зубы, чем у людей сейчас. Их болезни отличались в зависимости от рода деятельности, а, значит, и питания — у охотников было много мяса, и у них был зубной камень, в то время как собиратели больше страдали от кариеса. Но в целом, зубы были гораздо лучше — ни сколов, ничего, хотя это взрослый человек и III век до нашей эры. Потом уже, когда пища стала обрабатываться огнем и стала мягче, стали возникать пародонтозы. Особый всплеск заболеваний приходится на эпоху Средневековья, когда появляется сахар.
А это самый древний экспонат коллекции — человеческий череп эпохи неолита, найденный в селе Усть-Иша Алтайского края. Это середина третьего тысячелетия до нашей эры — последний период эпохи камня. Его внешний облик был реконструирован — по изображению справа можно представить, как выглядел человек той эпохи:

Все черепа в коллекции систематизированы (более 5 500 единиц хранения), пронумерованы и разложены по полочкам. Каждый череп при поступлении в коллекцию нужно измерить по 80 признакам.

— Череп дает много знаний о расовой принадлежности человека, о его антропологическом типе: для этого измеряем высоту и ширину лица, высоту орбиты, носа. Мы все это считаем и группируем в серии, — рассказывает Марина Рыкун, — Помимо черепов, у нас есть хранилище посткраниальных скелетов. Они позволяют подробнее определить физиологию и род деятельности человека, какой был рост, какой вес, чем человек занимался, был ли охотником, рыболовом или собирателем? Сейчас к нам приезжают различные исследователи, в том числе, и зарубежные, которым нужен материал для генетического анализа, для изучения, хранящегося в кабинете материала по новым современным методикам. Исследуются все останки человека и череп, и зубы, посткраниальный скелет.

В отличие от ученых, увидеть живьем «простому» человеку не удастся:

— Отличие всех университетских музеев в том, что они научные. На них учатся, на них делают кандидатские, докторские работы, на них обучают студентов. Ни в коей мере это не музеи, которые должны зарабатывать деньги путем выставок. Эта коллекция не для показа, тем более что останки человека довольно деликатная тема и хранящиеся у нас черепа скорее объект изучения, а не музейный экспонат, — объясняет Марина. — Сейчас к нам приходят медики — будущие нейрохирурги. Они изучают основание черепа, где проходит очень много сосудов, потому что им при хирургических операциях важно знать это разнообразие форм отверстий, в которых проходят сосуды.

Помимо нейрохирургов и студентов-археологов, коллекцию посещают и ортодонты, которые работают с серьезными патологическими случаями, например, деформациями зубных рядов. С помощью черепов они изучают особенности заболевания в том или ином регионе Сибири и разрабатывают новые методы лечения. Или, например, криминалисты — их Марина Рыкун учит определять антропологический тип человека и консультирует, если при строительстве находят человеческие кости. На базе кабинета антропологии многие годы обучаются и студенты, бакалавры, магистры, которые хотят связать свою профессиональную деятельность с археологией, палеоантропологией, социальной антропологией.

— Сохранение такого уникального, ценного материала как краниологический, который является важным источником изучения древней истории народов не только Западной Сибири, но и всей Северной Евразии — в этом и заключается одна из первейших задач работы нашего кабинета антропологии, — говорит Марина Рыкун.