Как живут дети-боги в Непале

В кастовой системе Непала человек может родиться не только воином или, например, брахманом, но и… богом. Если ребенок из рода потомков самого Будды соответствует определенным критериям, его объявляют реинкарнацией божества. Но каково это, быть богом?

Спокойное величие, исполненное невозмутимым достоинством, которое излучает этот ребёнок, усаженный на богато украшенный трон на колеснице, которую тянут сотни непальских мужчин, достойно царственных особ или влиятельных вельмож. Но он в социальной иерархии занимает еще более высокую позицию – место бога. Самбегу, происходящему из касты Шакья, ведущей свою родословную от самого основателя буддизма Сиддхартхы Гаутамы (Будды Шакьямуни), было всего пять лет от роду, когда монашеский совет Непала провозгласил мальчугана живым богом Ганешей (не удивляйтесь, в этой стране буддизм и индуизм очень причудливо и плотно переплетаются) – персонифицированным образом божества мудрости и благополучия. И роль, которую с тех пор играет для непальцев простой школьник младших классов, выходит далеко за пределы простого участия в традиционных фестивалях – многими ребёнок прямо воспринимается как олицетворение их бога на Земле.

Фото: Navesh Chitrakar, Reuters

За пределами торжеств и религиозных фестивалей Самбегу – это обычный восьмилетний мальчик с пучком волос на голове, облачённый в платье из золочёной парчи и ведущий необычный быт божества, надёжно скрываемый большую часть времени за стенами родительского дома в Катманду. Только там он имеет право проявлять свои наклонности типичного ребёнка: играть с матерью в прятки, рисковать картинки цветными карандашами, проказничать и танцевать. Когда живой Ганеша с улыбкой заявляет о том, что любит кушать каши, печенье, мясо козы и буйвола, а курятину и яйца терпеть не может, и утверждает, что хочет стать врачом, когда вырастет, сложно поверить, что имеешь дело с настоящим персонифицированным божеством для подавляющего большинства населения. Наверное, именно поэтому ребёнком Самбегу позволяется быть только в своей комнате – в противном случае образ чего-то божественного, снизошедшего с небес неуловимо теряется, как терялся статус помазанников божьих у европейских монархов.

Фото: Navesh Chitrakar, Reuters

Фото: Navesh Chitrakar, Reuters

К своей роли живого божества Самбегу относится с совершенно взрослой серьёзностью – детская игривая непосредственность исчезает, как и искренняя улыбка с его лица, сразу же после выхода из дома. Единственная улыбка, которую может себе позволить уже не обычный непальский мальчуган, а Ганеша во плоти, облачённый в богатство праздничного наряда, украшенный ювелирными изделиями и восседающий на праздничном паланкине в окружении многих тысяч верящих в его божественность людей на масштабном фестивале вроде Дурга-пуджа или Индра-ятра, – это улыбка благосклонности высшего существа. И этого образа Самбегу приходится придерживаться в общественной жизни далеко не только во время религиозных праздников – он каждый день с достоинством принимает поклоны от простых прохожих и даже собственных одноклассников, благословляя их прикосновением своей божественной руки ко лбу. О самоощущении в роли бога сам живой Ганеша не рассуждает (если и рассуждает, спрашивая, почему он не может бедокурить в классе, как другие дети, то это быстро пресекается и остаётся за стенами родительского дома), просто со спокойным величием исполняет её.

Фото: Navesh Chitrakar, Reuters

Фото: Prakash Mathema, AFP

Да и как ни крути, для проявления своей ребяческой природы этому богу остаётся больше возможностей, чем непальским богиням – Кумари. Назначаемые из числа обычных девочек касты Шакья, неварской народности, они изначально позиционируются как священные носительницы чистоты и не могут даже касаться ногами земли на улице (там их носят или в паланкине или просто на руках). Складывают божественные полномочия с первой менструальной кровью (или, скажем, с болезнью, вызывающей кровотечение). Тяжелее всего приходится Королевской Кумари, которая фактически остаётся пленницей дворца Кумари Гхар в Катманду на долгие годы. Выносить живую богиню, иллюстрирующую десятирукую Таледжу Бхавани, за пределы дворца можно только лишь для официальных религиозных церемоний. Посещение девочки по имени Матани Шакья – исключительной в целях преклонения и принесения подношений, даже родителям, а всё остальное время она проводит в окружении прислуги и с некоторых пор приходящего учителя. Но всё это скрыто от посторонних глаз, Королевскую Кумари в Непале прячут как великое сокровище, поэтому за её повседневностью проследить не получится никак.

Фото: Shruti Shrestha, Reuters

Фото: Narendra Shrestha, EPA

Зато получится узнать о том, как живут младшие Кумари, скажем, Самита Баджрачари, исполняющая на Земле роль богини-матери Кали, неистово разрушающей невежество и несущей свет (эдакая индуистская Афина). В отличие от королевской своей коллеги, она живёт в родительском доме в городе Лалитпур, втором по величине в стране. Но это едва ли не единственное послабление, данное девочке. Она не ходит в школу (учится по три часа в день с приходящим преподавателем), не играет на улице с детьми (друзьям разрешается навещать её в доме, да и то только в воскресение). Только на официальный религиозный церемониал ее выносят в паланкине, и к ее обнажённым священным ногам верующие несут подношения в виде цветов и денег. Все, от студентов, желающих удачно сдать сессию, до влиятельных бизнесменов, желающих упрочить своё положение на отнюдь не благополучном экономическом горизонте Непала, воспринимают десятилетнюю Самиту как богиню Кали в детском теле.

Фото: Narendra Shrestha, EPA

Зато у Самиты есть выделенный школой персональный компьютер, на котором она играет и рисует, а её семья, как и семья Самбегу, получает довольствие в 63 американских доллара в месяц, что по здешним меркам в три раза превышает средний доход по стране – неплохое подспорье. Впрочем, саму девочку это, похоже, волнует мало. В отличие от посторонних взглядов – даже в неформальной домашней обстановке она ведёт себя намного более сдержано (возможно, просто стеснительно) живого бога Ганеши: молчаливо прижимает к себе мягкую игрушку Микки Мауса, которого вполне можно назвать современным богом западной поп-культуры. В общем, правы были Стругацкие – трудно быть богом…

Фото: Narendra Shrestha, EPA