Притяжение гроба господня

Клич отвоевать у сарацин Гроб Господень кинул римский папа Урбан II. В 1095 году от Рождества Христова во время работы церковного собора в Клермоне папа Урбан II вышел на городскую площадь и призвал всех добрых христиан — как франков, так и германцев — откликнуться на просьбу византийского монарха Алексея I Комнина.

Жизнь и смерть во славу Христа

Византийский царь, как всегда, просил прислать хорошо обученное наёмное войско, чтобы отогнать турок от границ государства. Обычно посылали, не ставя народ в известность. Но в этот раз Урбан объявил о просьбе публично.

Почему же он заговорил о братской помощи единоверцам? Почему припомнил случаи кощунств и святотатств со стороны мусульман, которые произошли 20, а то и 60 лет тому назад? Почему пообещал тем, кто возьмёт в руки оружие и отправится в Святую землю, отпущение всех грехов, как прошлых, так и грядущих, в том числе и смертных? Неужели ситуация по ту сторону Средиземного моря стала такой опасной? Или папа специально преувеличил опасность?

На самом деле, конечно, соотношение сил между мусульманами и христианами изменилось не в пользу последних. Турки придвинулись к самым границам Византии. Заняли Переднюю Азию, Анатолию и Закавказье. Византия потеряла почти все владения в Палестине. Но это были проблемы Комнинов, а не римских пап.

Мусульмане и прежде пощипывали средиземноморские города Европы, но это были разовые акции, налёты. Лишь одно владение было у них в Европе — Пиренейский полуостров. Дальше на север они не прошли. Нет, Урбан боялся не сарацин, а самих европейцев. Их стало слишком много, а церковный авторитет все падал и падал.

«Земля, которую, вы населяете, — открыто объявил Урбан, — сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, и вследствие того она сделалась тесною при вашей многочисленности: богатствами она необильна, и едва даёт хлеб своим обрабатывателям. Отсюда происходит то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведёте войны и наносите смертельные раны. Теперь же может прекратиться ваша ненависть, смолкнет вражда, стихнут войны и задремлет междоусобие. Предпримите путь ко Гробу святому; исторгните ту землю у нечестного народа и подчините её себе».

Видите, всё просто: нужно недовольных пассионариев выдворить из Европы и заставить сражаться с неверными. Призыв Урбана был услышан. Первым на него откликнулся проповедник Пётр Амьенский (Пётр Пустынник), который собрал «войско» из крестьян и городской бедноты общим числом около 60 тысяч человек. Весной 1096 года он повёл их, вооружённых серпами и косами, в Святую землю. Половине даже удалось дойти до Малой Азии, где все они погибли под саблями сельджуков…

Жестокий XI век

Мы очень немного знаем о демографии в IX-XII веках. Но если верить хронистам, население Европы понемногу рослоуНет, оно не достигло численности жителей Римской империи, но было уже не меньше, чем во времена Карла Великого — около 25 миллионов человек. Период упадка сменился демографическим взрывом. Средний возраст жителей Европы увеличился, причём женщин было (несмотря на постоянные войны!) несколько меньше мужчин. Конечно, смертность была очень высокой: половина детей умирала во младенчестве, молодыми погибали воины, основной причиной женской смертности были роды и их последствия. Но многим удавалось дожить до вполне преклонного возраста — то есть до 45-55 лет. За XI-XII века население Европы возросло в 2,5 раза! В XIII веке европейцев станет уже 60-70 миллионов.

А вот с пахотными землями, прав Урбан, было нехорошо. В европейских странах торжествовал принцип майората, то есть все земли после смерти владельца переходили к старшему сыну. Если в крестьянских хозяйствах этот вопрос из-за общей бедности был не так актуален, то в благородных сословиях из-за него рушились судьбы. Младшие должны были довольствоваться полученными благородными навыками и добывать себе пропитание мечом. В XI веке проблема младших сыновей из семейной превратилась в государственную: воинственные молодые люди сбивались в шайки и грабили проезжающих по дорогам, разоряли крестьян, захватывали чужие замки и изгоняли из них хозяев, перехватывали чужих невест и т.п.

Ещё XI век был веком Второго пришествия. Конца света ждали в 1000 году, потом в 1030 году. Знамения и климат вроде бы его предвещали. В некоторые годы вода стояла на полях все лето. В Англии, например, голодные годы случались каждые 14 лет, а во Франции — каждые 4 года. С 1086 года по 1095 год случилось сразу семь голодных лет. А где голод — там и болезни. Из смеси диких трав с каолином пекли лепёшки — и умирали в муках от несварения и непроходимости кишечника. Частой гостьей была огневица, от которой чернеют и отсыхают конечности, трясёт лихорадка, а тело изнутри точно пожирает огонь. Это симптомы отравления спорыньёй, поражающей рожь. Лекари перед огневицей были бессильны. Надеялись лишь на святого Антония. Бот спасал от всего: от тифа, дизентерии, туберкулёза, менингита, а после крестовых походов и от новой болезни — проказы. Но конец света так и не наступил. Эрзацем Армагеддона для многих стали битвы «сил света против сил тьмы» на Святой земле.

Земля, текущая мёдом и млеком

Так охарактеризовал Урбан землю, которую предстояло завоевать европейцам. Не забыл он упомянуть и о сокровищах Палестины, её богатых городах и дворцах, которые можно отнять у иноверцев.

Урбан рассчитывал на полуторатысячное рыцарское войско. Под крестоносные знамёна 15 августа 1096 года собралось несколько десятков тысяч. Войско было очень неоднородное. Богатые, отлично вооружённые сеньоры. Плохо вооружённая рыцарская беднота. Рыцари, у которых и вовсе не было коней. Крестьянские юноши, которые отправились вслед за своими господами. Монахи, ставшие воинами Бога и взявшие в руки меч. Рыцари из Тулузы и Прованса, Лотарингии и Нормандии, Фландрии и Англии, Италии и Германии. С огромными потерями они дошли до конечного пункта — Иерусалима. И 15 июля 1099 года взяли город. Поход занял 3 года и унёс столько жизней, что своих мертвецов оплакивали чуть ли не в каждой европейской семье.

Зато жизнь в Европе стала сразу гораздо более мирной и спокойной. Ведь из Европы ушли и не вернулись те, кто и причинял ей особенные неудобства — обездоленные потомки славных родов и рыцарская голытьба, не находящая себе применения. И хотя Палестина оказалась не землёй, текущей мёдом и млеком, а большей частью пустыней, европейцы основали там свои маленькие государства: одно королевство — Иерусалимское, два княжества — Антиохию и Галилею, три графства — Эдессу, Яффу и Аскалон, Триполи, одно лордство — Трансиорданию, и одну сеньорию — Сидону.

Но гораздо важнее было то, чему они научились. Потому что, вернувшись домой, в Европу, они стали вводить блага арабской цивилизации в ежедневный обиход: изготавливать сукно улучшенного качества и ткани новые, прежде неизвестные — муслин, атлас, дамаст, шёлк, бархат, ситец, сатин; пользоваться духами и гигиеническими принадлежностями; делать спирт, бумагу, тростниковый сахар, стеклянные зеркала; усовершенствовать броню и оружие; строить водяные колёса нового образца и ветряные мельницы; выращивать новые сельскохозяйственные культуры — гречиху, рис, цитрусовые, абрикосы, арбузы. К вере в Христа эти нововведения не имели никакого отношения. Там же европейцы ознакомились с научными трактатами по математике и естествознанию, сочинениями по медицине. Оттуда родом химия и европейская банковская система, рыцарские ордена и регулярная армия.

Почти полвека, до 1147 года, до Второго крестового похода, Европа осмысливала изменения, которые в ней происходили. В том виде, в каком мы её знаем, то есть как единое культурное пространство, она сформировалась именно в эпоху крестовых походов. И, вероятно, эти походы были не напрасны: они упредили действия мусульман и предотвратили их вторжение в Европу.