Настоящие британские ученые слушают чипсы, крутят кино саранче и сканируют мозг таксистам
О достижениях британской науки в основном
рассказывают с улыбкой. Неудивительно, что среди британских ученых много
лауреатов так называемой Шнобелевской премии, которой награждаются за
«достижения, которые сначала заставляют смеяться, а потом - задуматься».
Сама премия вручается в то же время, что и Нобелевская, а потом лауреаты отправляются в турне, для того чтобы побольше рассказать о своих открытиях, поделиться опытом и пообщаться с коллегами. На одном из таких мероприятий в Лидском университете (Великобритания) побывала корреспондент РБК daily МАРИНА ХЛУДНЕВА и пообщалась там с настоящими британскими учеными. С трибуны ученые рассказывали о своих открытиях очень задорно, но в личной беседе они преображались и отстаивали серьезность проведенных исследований.
«Неожиданно нам пришла мысль: что будет, если мы изменим звук еды?»
Профессор экспериментальной психологии Оксфордского университета Чарлз Спенс
Доктор Чарлз Спенс (Charles Spence)
Место работы: Оксфордский университет
Должность:
профессор экспериментальной психологии, лектор по предмету
«экспериментальная психология», директор кроссмодальной лаборатории
Сомервилльского колледжа в Оксфорде
Эксперимент:
Двадцать человек надкусывали картофельный чипс передними зубами и
оценивали либо его свежесть, либо «хрустящесть», используя для этого
специальную компьютерную установку. Эксперимент длился около получаса.
Ученые отмечают, что он проводился в соответствии с этическими
стандартами, установленными Декларацией Хельсинки от 1964 года. Участие в
эксперименте оплачивалось — каждый получил по 5 фунтов.
Участники комфортно располагались в шумоизолированной кабине и получали один чипс Pringles Original для надкусывания. Им надевали наушники, перед ними стоял микрофон. Хруст при помощи микрофона записывали и сразу же отправляли обратно в наушники участников, затем измеряли восприятие «хрустящести» и свежести. Открытие показало: чем громче хруст при поедании чипсов, тем сильнее у человека восприятие чипсов как вкусных и свежих.
— Что больше всего занимает вас как ученого?
— Чувства: слух, зрение, вкус и запах. То, как они взаимодействуют друг с другом. Задача нашей лаборатории состоит в том, чтобы на практике применить знания о том, как мозг соединяет слух, зрение, вкус и запах, и соотнести это с дизайном пищи, изображениями, окружающей средой.
— Сколько лет вы уже этим занимаетесь?
— 16—20 лет.
— То есть ваше исследование проводилось в рамках основной деятельности?
— Да. Все деньги на исследования лаборатории приходят из различных отраслей. Это исследование про звуки чипсов было оплачено Unilever.
— Сколько стоят такие эксперименты?
— Зависит от многого. Это исследование было частью трехлетнего проекта, это только один из экспериментов.
— А в среднем?
— Такой эксперимент, как этот, может стоить 10 тыс. фунтов, не считая отплаты времени работы ученых.
— Вы начали это исследование, так как его заказала Unilever…
— Да, частично. Мы занимались параллельно другими вещами, такими, например, как «иллюзии». Мы в нашей лаборатории исследовали, как они могут быть применимы на практике. Один из нас обнаружил иллюзию «прикосновение кожи» (touching skin illusion). Если потереть руки друг о друга, появляется звук такой — ш-ш-ш. Так вот, если изменить его при помощи микрофона, то и ощущения кожи изменятся, начинает казаться, что она более сухая или, напротив, гладкая и увлажненная. Также мы занимались изучением того, как цвет напитка влияет на его вкус. Неожиданно нам пришла мысль, что будет, если мы изменим звук еды? Так же как в случае с ощущениями кожи.
— С точки зрения обычного человека это кажется несколько смешным и невероятным…
— Никогда не думал, что это смешно. До того времени как кто-то подхватил это как шутку в Twitter, я относился к этому только серьезно. Почти весь мир знает, что продуктовые компании занимаются такими исследованиями. Procter & Gamble, Unilever, Kraft и т.д. Сначала все думают о вкусе еды, запахе и о том, как она выглядит, но почти никогда не задумываются о звучании еды, о звуке упаковки, о звуках в помещении, в котором эта еда употребляется, и как они влияют на человека, не важно осознает ли он это или нет.
— Но вы должны признать, что после вручения Шнобелевской премии люди будут воспринимать это скорее как смешное открытие.
— Да, да, я знаю. И мой департамент также находит это смешным. Но это своеобразный крючок, зацепка, которая заставляет начать говорить о том, что мы делаем. Касаясь конкретно этого исследования, мы будем работать над ним в течение следующих восьми-десяти лет и, надеюсь, узнаем что-то более интересное. Это здорово. Но важно в итоге переубедить людей. Если все будут считать это смешным и глупым, то никто не будет это оплачивать. На самом деле уже сейчас наши выводы применяются в ресторане «Жирная утка», занимающем вторую строчку в рейтинге 50 лучших ресторанов мира по версии Restaurant Magazine (в 2011 году ресторан опустился на 5-ю строчку. — РБК daily).
— Что ваши родные думают о Шнобелевской премии?
— Я не знаю. Мои родители... они не знают, на самом деле смешно или серьезно то, чем я занимаюсь.
— Изменила ли эта премия вашу жизнь как ученого?
— Незначительно. Разве что стал публичной фигурой. Вот, даю интервью.
— Один из ваших коллег по премии сказал, что теперь его исследование известно во всем мире. Можете ли вы сказать так же?
— Да. Я только что подумал о Колумбии. Пару недель назад исследование о звуках чипсов было представлено в Южной Америке.
— Какие-то подобные исследования получили огласку?
— Нет, настолько — нет. Есть еще исследование, связанное с музыкой и едой. Люди сопоставляют запах и вкус еды с музыкой. Можно проигрывать определенную музыку, и это влияет на вкус еды. Университет не хотел огласки, но недавно журналист The Economist подхватил новость, и ее напечатали.
— Да, когда начинаешь углубляться в тему, оказывается, что это может быть полезным…
— Еще как. Некоторые рестораторы очень увлечены тем, что могут влиять на процесс принятия пищи. Мы делаем эксперименты с едой, кто-то пишет саундтрек к конкретной еде, и мы проверяем, работает это или нет.
«Мало что оказало влияние на саранчу. Только истребитель Дарта Вейдера»
Нейробиолог Университета Ньюкасла Клэр Ринд
Доктор Клэр Ринд (Claire Rind)
Место работы: Университет Ньюкасла
Должность: доктор, лектор по предмету «нейробиология беспозвоночных»
Забавные заслуги:
лауреат Шнобелевской премии в номинации «Мир» за исследование
«DCDM-нейрон прямокрылых насекомых: переоценка реакции на движущиеся
объекты. Избирательные ответные реакции на надвигающиеся объекты»,
опубликованное в 1992 году.
Исследование:
Эксперимент проводился на 97 взрослых особях саранчи перелетной (Locusta
migratoria), приобретенных у коммерческого поставщика. Саранча была
закреплена спинкой, и к ней были подведены специальные электроды для
отслеживания зрительных реакций. Клэр в своем выступлении описывает, что
саранча была посажена в «уютное пластиковое кресло».
Голова саранчи была обездвижена, но никаким другим образом она побеспокоена не была. Саранча просматривала отредактированную версию видео «Звездные войны», экран телевизора был цветным. Были отрегулированы также размер и расположение экрана по отношению к подопытным зрителям. Сообщается, что «Звездные войны» выбраны не случайно, а потому, что содержат большое количество сцен с разнообразными объектами, движущимися с разной скоростью.
— Каковы ваши научные интересы?
— На самом деле я нейробиолог. Но также занимаюсь инженерно-техническими вопросами, мои научные интересы пересекаются. Также я не возражаю дать посмеяться над собой (смеется).
— Но как вы пришли к этой конкретной теме исследования?
— Животное имеет ограниченное количество нейронов. Мы хотели понять, как мозг контролирует различное поведение, какие нейроны на что влияют. Саранча — простое животное, и нейробиологи часто используют ее как модель примитивной нервной системы. Кроме того, саранча особенно хорошо избегает столкновений, так как эволюция сделала ее такой. Как раз то, что нам было нужно.
— Почему вы выбрали «Звездные войны»?
— Мне нравятся «Звездные войны», и в них много разных последовательных движений, космические корабли надвигаются прямо на зрителя. Затем мы перенесли это на животный мир. Однако мало что оказало влияние на саранчу. Только истребитель Дарта Вейдера. Это был единственный корабль, на который нейроны саранчи отреагировали, то есть это было единственное, что заинтересовало саранчу. Корабль надвигался резко и прямо на глаза.
— Но если представить себе саранчу, сидящую в пластиковом кресле и просматривающую «Звездные войны», это вызывает смех.
— Да, это так, это так (смеется). Но я не считаю это смешным. В то время, когда проводилось исследование, в 1992 году, было не так-то просто воспроизвести зрительные раздражители саранчи с помощью компьютера. Я хотела обратить внимание именно на внезапное движение. Смешно, но также это полезный прием в изучении нейронов.
— Что ваши коллеги и друзья думают о получении Шнобелевской премии?
— Некоторые коллеги думают, что этот приз никакое не достижение. Другие, наоборот, считают, что получить его очень даже хорошо. Мне нравится общаться с моими коллегами-учеными, такими же призерами Шнобелевской премии. На самом деле существует связь между учеными, получившими Нобелевскую премию, и людьми, которые делают смешную науку (на церемонии вручения Шнобелевской премии обычно присутствуют лауреаты Нобелевской, есть ученые, получившие и ту и другую награду. — РБК daily). Мы все серьезные ученые. Я уже достаточно пожила и ничего не имею против того, что во всем этом был юмористический оттенок.
— Изменила ли эта премия вашу жизнь как ученого?
— Да, в некотором роде. Это побудило меня намного больше выступать перед широкой публикой. Я стала читать лекции и опубликовала другую часть своей работы. Это дало мне бесценный опыт. Но я не думаю, что ко мне стали относиться как к несерьезному ученому. Хотя мы все обладаем чувством юмора. В душе я авантюрист и очень любопытна.
— Дорого ли обошлось это исследование по времени и финансово?
— Да, достаточно дорого. Самая дорогая часть — это время ученых, поскольку необходимо сотрудничать с другими учеными, которые помогают в конкретном проекте. Я нейробиолог, но я работала во взаимодействии с инженерами. Часто ты и твоя работа являетесь лишь частью большого междисциплинарного проекта. Оборудование — это тоже достаточно дорого.
— Конкретно данное исследование сколько заняло времени?
— Я занимаюсь этим около 20 лет.
— Этим исследованием? Этой конкретной частью?
— Нет, но я работала перед этим пять-десять лет в смежных сферах. Я начала свою докторскую диссертацию в Университете Кембриджа с темы изучения зрительной системы моли. Определяла, за счет какого нейрона моль контролирует свой полет. Затем исследовала взаимодействия нейронов друг с другом. Данное же конкретное исследование дало мне возможность показать, что надвигающийся объект вызывает ответную реакцию и заставляет саранчу убегать.
— И все же…
— Два года. На это конкретное исследование ушло два года. Необходимо было проанализировать различные сцены фильма и понять, какие именно из них оказывают влияние. Также нужно было провести много контрольных экспериментов.
— Что вы можете сказать о практической пользе вашего исследования для людей?
— Я надеюсь, что мы сможем применить его, для того чтобы избежать столкновения с объектом, надвигающимся на сенсорный датчик автомобиля. Над этим мы работаем в рамках проекта с Volvo (проект по созданию датчика столкновений на основе системы, аналогичной зрительной системе саранчи. — РБК daily). Другая возможная сфера применения — беспилотные летательные аппараты, применяемые в армии. Саранча используется как прототип такого летательного аппарата. Изучая реакции саранчи, мы планируем интегрировать наши открытия в управляющую систему таких аппаратов.
«Мы пришли к заключению, что у таксистов объем мозга немного больше»
Профессор биофизики Института здоровья детей Университетского колледжа Лондона Дэвид Гэдиан
Дэвид Гэдиан (David Gadian)
Место работы: институт здоровья детей Университетского колледжа Лондона
Должность: профессор биофизики и руководитель отделения рентгенологии и медицины
Забавные заслуги:
участник исследовательской группы, занимающейся изучением изменений
мозга, получившей Шнобелевскую премию в номинации «Медицина» в 2003 году
за исследование «Структурные изменения гиппокампа лондонских таксистов,
связанные с интенсивным вождением». Оно показало, что мозг лондонских
таксистов развит лучше, чем у рядовых людей.
Исследование:
Для исследования были выбраны 16 лицензированных водителей кэбов
с опытом работы в такси от полутора лет (в среднем два года) и 50
обычных людей в возрасте от 32 до 62 лет, не имеющих опыта работы в
такси. Женщины, так же как и левши, были исключены из эксперимента. Все
изучаемые мужчины были здоровы, без психических или неврологических
отклонений.
Мозг исследуемых изучался с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ). Полученный скан мозга каждого трансформировался в 3D-изображение с помощью компьютерной программы и измерялся. Ученые не знали, чей именно снимок перед ними — таксиста или нет.
Результаты исследования показали, что задняя часть гиппокампа более развита у таксистов, а передняя, наоборот, у обычных людей. Кроме того, наблюдалась прямая связь величины правой части гиппокампа в зависимости от стажа водителя такси. Чем он был больше, тем больше была правая часть, но меньше левая.
— Каковы ваши научные интересы?
— Я физик, изучаю магнитно-резонансные методы исследований. Там, где я работаю — в больнице Университетского колледжа в Лондоне, — есть исследовательская программа. Мы, команда нейробиологов и неврологов, занимаемся изучением болезней мозга у детей, пытаемся понять, чем они вызваны.
— Что привело вас к этой теме исследования?
— Мы проделали большой объем работы по изучению детской эпилепсии и той части мозга, которая отвечает за это заболевание, — гиппокампа. У меня был некоторый опыт измерения повреждений гиппокампа у детей. Кроме того, мы изучали детскую потерю памяти, так как эта же часть мозга отвечает за память.
Около 12 лет назад, в 1999 году, мы занимались проектом по изучению навыков навигации у людей, он был основан на наблюдениях за водителями такси. И пришли к заключению, что у таксистов объем мозга немного больше. Мы связали это с их опытом и навыками ориентирования по городу. (Таксисты черных кэбов не имеют права пользоваться GPS-навигаторами, они проходят интенсивные тренинги по ориентированию в городе и сдают специальный экзамен по знанию 25 000 улиц столицы, чтобы быть допущенным к вождению по городу. — РБК daily).
— Как вы относитесь к тому, что таблоиды поднимают на смех результаты ваших исследований?
— Раньше, примерно 15 лет назад, британским ученым не разрешалось принимать такие призы (речь о Шнобелевской премии. — РБК daily), так как они порочили и поднимали на смех британскую науку. Сейчас британская наука уже зрелая, и ученые не сильно беспокоятся по этому поводу.
— Вы пользуетесь Шнобелевской премией для того, чтобы каким-то образом прорекламировать это исследование?
— Нет. Элеонор Магвайр, глава данного проекта, вообще избегает внимания прессы и широкой публики. На многих выступлениях, например, как сегодняшнее (тур Шнобелевской премии в Лидсе. — РБК daily), присутствовал я, хотя на мне были только измерения. Для меня премия — это скорее возможность встречаться с коллегами. Общение с другими призерами Шнобелевской премии — это действительно удовольствие.
— Сколько времени заняло исследование?
— Я могу сказать, сколько примерно заняла моя часть. На каждого человека примерно необходимо было два часа. Надо посчитать: таксистов 16 и еще 50 обычных людей, получается 132 часа.
— Каким может быть практическое применение результатов исследования?
— Исследование показало, что в зависимости от тех или иных тренингов размеры определенной части головного мозга увеличиваются. То есть можно сделать вывод, что, подвергая людей определенным тренингам, можно влиять на состояние головного мозга, улучшая его.
— В данном случае больше означает лучше?
В данном случае — да. Такими тренингами можно попробовать лечить болезни головного мозга, связанные с пространственной памятью.
Комментарии 3
|
0   |
|
0 |
