Тайна доисторических сражений с "иными"

Лейтмотивом через всю собирательную мифологическую историю человечества проходит тема великой битвы с иными. Начиная от древнегреческих богов и героев, через скандинавскую и германскую мифологии, кельтские предания и далее, вплоть до современного фэнтези с орками, гоблинами, троллями и прочей нечистью.

Если учесть, что мифы зачастую являются отголосками реальных событий, то становится очень интересно: с кем именно могли сражаться наши далекие предки во времена, которые принято называть доисторическими?

Антропоморфные враги

Причем враг всегда не только силен, свиреп, коварен и склонен к геноциду, но и, как правило, антропоморфен. Поневоле вспоминается вроде бы не совсем уместный в контексте мифологии старый тезис из эволюционной теории о том, что наиболее жесткая борьба идет как раз между близкородственными и, соответственно, очень похожими друг на друга видами за общие источники еды и наслаждений.

А за ним следует и очевидная «крамольная» мысль о возможной фактологической основе древних легендарных сказаний.

Современная палеоархеология все-таки сменила стройную и линейную картину плавной эволюции человеческого рода (питекантроп — человек прямоходящий — неандерталец — кроманьонец — современный человек) на крайне запутанные «кустообразные» построения, согласно которым на одной территории могло одновременно существовать по три, четыре а, может быть, даже и больше видов гоминидов.

Причем не за миллион лет до нашей эры, а «буквально вчера» — несколько десятков тысяч лет назад, когда уже полностью сформировавшийся, но все еще наивный Homo sapiens покидал родную Африку, а его, плотоядно ухмыляясь, поджидали кровожадные европейские неандертальцы, мрачные алтайские денисовцы и маленькие, но от этого не менее злобные карликовые люди с острова Флорес, неофициально прозванные археологами хоббитами.

Даты древних сражений

Битвы, безусловно, кипели. По крайней мере, на стоянках и кроманьонцев, и неандертальцев находят обглоданные кости конфидентов и даже ожерелья из зубов друг дружки. А 3-5% генома, доставшихся нам от неандертальцев, убедительно показывают, что конфликтующие стороны не брезговали при случае и простыми радостями ненасытных победителей.

Но самый крайний срок этих сражений, так сказать, психологически важный рубеж, на который еще согласны палеоархеологи, — 40 000 лет назад и ни минутой позже. Мог ли древний человек пронести родовую память о них через как минимум 2 000 поколений, чтобы потом воплотить в мифах?

На самом деле вопрос с датировкой эпохи совместного существования человека и других видов гоминидов замер сегодня в ситуации неустойчивого равновесия. По большому счету достаточно какой-то одной-единственной археологической находки, и вся древняя история рода человеческого перевернется с ног на голову.

Причем и находки-то вроде есть! И останки неандертальской девочки в пещере на Кавказе, ориентировочный возраст которых 20 000 лет, и стоянка неандертальцев в Пиренеях, датируемая 100 веком до нашей эры, и совсем уже невероятные сообщения о находках костей неандертальцев в скифских курганах где-то в украинских степях. Но пока они все подвергаются серьезным сомнениям в точности датировок, а некоторые даже и во вменяемости авторов.

А что у классиков?

Но если мы все же пытаемся допустить (впрочем, не мы первые), что соперничество и жесткая конкуренция между древним человеком и его ближайшими родственниками происходила значительно позже, чем это следует сегодня из данных палеоархеологии, и даже отразилась (пусть и в весьма преувеличенном виде) в мифологических преданиях, то имеет смысл поискать какие-нибудь подтверждения этому у античных историков и географов.

Например, Страбон, описывая все тот же Кавказ, утверждал, что «здесь живут также некоторые троглодиты, из-за холодов обитающие в звериных берлогах; но даже у них много ячменного хлеба». У других классиков мы находим упоминания об этих троглодитах при описании Эфиопии,Турции и Закавказья.

В общем, убежденность в их существовании в Античности и в Средние века была столь очевидной, что Карл Линней, основываясь на свидетельствах древних авторов и рассказах путешественников, даже выделил их в отдельный подвид человека (Homo troglodites), характеризующийся человеческим обликом, обильной волосатостью и неразвитой речью.

Безусловно, соблазн связать этих троглодитов, скажем, с неандертальцами довольно очевиден, и такие попытки делались неоднократно. Консолидированный ответ антропологов был ожидаем: ни о каких неандертальцах не может быть и речи, они вымерли 40 000 лет назад, а Страбон и иже с ним просто описывали обычных людей, вернувшихся к жизни в пещерах. Дальнейший содержательный спор пока приостановлен за полным отсутствием новых аргументов.

Библия, и не только она

В последнее время как-то вновь вернулась традиция в особо сложных вопросах апеллировать к авторитету Священного Писания. Нотам тоже не все однозначно. О создании человека в книге Бытия приведены, собственно, две истории.

Согласно первой, Господь сотворил мужчину и женщину одновременно, благословил их и заповедал плодиться и размножаться. Вторая же — значительно более известный сюжет об Адаме и Еве. И как это понимать? Тут все зависит от используемого подхода к трактовке ветхозаветных текстов. В сущности, их три.

Первый подходит к Библии как к некоему набору морально-этических притч, слегка связанных для пущей убедительности общим сюжетом, и мы его не рассматриваем.

Второй подход, объединенный в так называемую критическую школу изучения Ветхого Завета, ни в коей мере не покушаясь на общую сакральность самого повествования, исходит из посылки, что в ходе многократных переписываний священных текстов в них неизбежно должны были закрасться многочисленные ошибки.

Согласно этой школе, известный нам Ветхий Завет представляет собой компиляцию из трех источников, обозначаемых как «Элохист», «Яхвист» и «Жреческий кодекс». А два приведенных варианта истории создания человека связаны с тем, что первый из них попал в Библию из «Жреческого кодекса» и является кратким конспектом последующей истории о сотворении человека.

И наконец, третий подход отвергает саму мысль о возможных ошибках переписчиков как святотатство. Каждое не то что слово, но даже каждая буква Писания имеет свой великий смысл, и если история создания человека изложена там в двух разных редакциях, значит, зачем-то это нужно. Этот подход еще называют кабалистическим, что, в общем, оправданно. Ведь, согласитесь, искать скрытые буквенно-цифровые взаимодействия в произвольной компиляции чьих-то неверных пересказов не только глупо, но и крайне обидно.

В общем, на основании подобного подхода было сформулировано учение о преадамитах — загадочных людях с неясной судьбой, сотворенных до Адама и Евы. Причем оно даже объясняло некоторые библейские парадоксы, как, например, «парадокс жены Каина» (действительно, на ком-то же он женился после изгнания из собственной семьи), но какого-то дальнейшего развития не получило.

Но если идею о возможном существовании этих преадамитов из Ветхого Завета можно вывести лишь путем довольно смелых допущений, то мусульманские предания не просто утверждают факт их существования, но и приводят имена князей-преадамитов, правящих сим грешным миром еще до появления Адама.

Причем идея о преадамитах далеко не единственный способ как-то примирить Святое Писание с эволюционной теорией. Известны богословские концепции, согласно которым неандертальцы — это потомки Каина, а кроманьонцы — потомки Сифа. А внешние различия между древними людьми трактуются как Божье проклятие каинитов, утративших красоту первозданного Адама.

Здесь мы, кстати, вплотную подходим к еще одному интереснейшему вопросу о возможном облике разных подвидов гоминидов, пределах пластичности генотипа рода Homo и определенном произволе в восстановлении внешнего вида по нескольким случайно найденным костям. Но эта тема уже другой статьи.

А пока можно сохранять надежду, что те же эльфы, орки и гномы могут оказаться не только плодом благородной фантазии Толкиена и его коллег, но и вполне реальными персонажами древнейшей истории человечества.