Неужели пандемия — репетиция нашей космической гибели?

В минувшие выходные спустя целое десятилетие совместных полетов на МКС с русскими американская космическая программа возобновила одну из своих заветных и знаковых традиций: запуск астронавтов в космос с собственной земли и на собственных ракетах.

Событие широко отмечалось как начало новой эры в космонавтике, — пошли разговоры о лунных колониях, путешествиях на Марс, космическом туризме, межпланетном капитализме и новых крутых скафандрах от «СпейсЭкс». «Мы пробуем новую бизнес-модель, бизнес-модель партнерства между государством и частным сектором. В конечном итоге она позволит нам отправиться на Луну, на сей раз надолго», — заявил на пресс-конференции 26 мая администратор НАСА Джим Брайденстайн (Jim Bridenstine).

Но эти триумфальные заявления соседствовали на передовицах с новостями более тревожными — о том, насколько мы уязвимы здесь, на Земле. За неделю до запуска число погибших от коронавируса в США перевалило за 100 000, а разочарование, вызванное пандемией, — непредвиденная и повсеместная безработица и вопиющая социальная несправедливость — явно подстегнуло волнения, захлестнувшие на выходных многие американские города.

Трудно не увидеть в том зловещий сигнал от вселенной, в котором некоторые мыслители видят предсказание нашей участи как вида. В 1998 году Робин Хэнсон (Robert Hanson), ныне профессор экономики в Университете Джорджа Мейсона, задал неприятный вопрос: если вселенная действительно такой цветущий сад возможностей, как утверждают астробиологи и космологи, то отчего же среди миллиардов миров на протяжении миллиардов световых лет не нашлось никого, кто бы мог нас поприветствовать?

Где же инопланетные радиолюбители со своими передачами о научных секретах или декламациями внеземной поэзии? Куда запропастились загадочные инженерные проекты в межзвездном пространстве? Где наше приглашение от Галактического Совета? Как однажды спросил великий физик Энрико Ферми (Enrico Fermi): «Где вообще все?»

Возможно, их поглотил Великий фильтр, предположил доктор Хансон. Великий фильтр — это событие или обстоятельство цивилизационного масштаба, которое не позволяет одному виду колонизировать космическое пространство или вообще встретить другие виды, — хотя те, вполне возможно, существуют.

Фильтр может быть тем химическим бутылочным горлышком, которое мешает образованию РНК, с которой началась эволюция, или геофизическим препятствием на пути к зарождению кислорода, который необходим многоклеточным существам. Но фильтром может быть и ядерная война, уничтожающий мир астероид, глобальное потепление или злобный искусственный интеллект, который слетел с катушек. Может, даже свирепая пандемия.

«То, что все окружающее пространство кажется мертвым, говорит нам, что любой отдельно взятый кусок мертвой материи имеет астрономически низкий шанс зародить жизнь, — написал доктор Хансон. — Таким образом, существует огромный фильтр между смертью и долгой продолжающейся жизнью, и перед человечеством встает зловещий вопрос: а насколько мы сами далеки от этого фильтра?».

Смогут ли микробы разрушить наши космические планы? Специалисты от доктора Энтони Фаучи (Anthony Fauci) до Тома Хэнкса (Tom Hanks) заверяют нас, что нынешняя пандемия — еще не Конец света, но не увидеть в ней генеральную репетицию нельзя.
Мартин Рис (Martin Rees), он же Лорд Рис из Ладлоу, космолог из Кембриджского университета и соучредитель Центра по изучению экзистенциальных рисков, подробно описал варианты нашей гибели в книге «Наш последний час или предупреждение от ученого: как террор, оплошности и экологические катастрофы угрожают будущему человечества в этом столетии — на Земле и за ее пределами» (Our Final Hour: A Scientist's Warning: How Terror, Error, and Environmental Disaster Threaten Humankind's Future In This Century — On Earth and Beyond). Когда коронавирус только начал сеять хаос в Китае, я написал доктору Рису электронное письмо — спросил, похоже ли это на Великий фильтр.

«Эти глобальные пандемии — неразрешимая проблема, — ответил он. — Очевидно, что чем лучше мы понимаем вирусы, тем легче нам будет разработать вакцины». При этом он добавил: «Недостаток в том, что за этим последует риск распространения так называемых „опасных знаний", благодаря которым отщепенцы смогут сделать вирусы более вирулентными и передаваемыми, чем они есть в природе».

Мысль профессора Риса и его коллег заключается в том, что мы переросли себя, чересчур поумнели и обросли лишними связями себе во вред. В результате мы приближаемся к самому зловещему термину в известном уравнении американского астронома Фрэнка Дрейка (Frank Drake) для оценки числа технологических цивилизаций в галактике: средняя продолжительность жизни технологического общества.

Как долго может прожить высокотехнологическое общество? Безотносительно шансов на формирование планет и зарождение жизни, тем более разумной, если возникающие цивилизации долго не живут, то они никогда не пересекутся во времени и пространстве. Каждая цивилизация может расцвести, а затем исчезнуть сама собой, так и не узнав соседа. Если это не рецепт космического одиночества, то я даже не знаю что это.

Но даже в этом облаке мрака есть луч надежды. В научно-фантастическом рассказе Артура Кларка (Arthur Clark) «Страж» (The Sentinel), который лег основу фильма Стэнли Кубрика (Stanley Kubrick) «2001: космическая одиссея» (2001: A Space Odyssey), пара астронавтов обнаруживает на вершине горы на Луне небольшую пирамиду. Когда они приближаются к ней, она высылает сигнал тревоги; астронавтам остается гадать, кому этот сигнал предназначается и когда явятся «они».

Мы еще недостаточно изучили нашу Солнечную систему, чтобы исключить существование такого стража, оставленного инопланетянами на Марсе или другой планете. Как приговаривают энтузиасты поиска внеземных цивилизаций: «Отсутствие доказательств еще не доказательство отсутствия».

Мы еще не знаем наверняка, одни мы или нет. Но можем это выяснить, разбросав собственные реликвии по всей Солнечной системе. Только в этом году на Марс направляются еще три миссии с участием роботов.

Доктор Рис в своей недавней заметке подчеркнул, что представления о далеком будущем сильно эволюционировали с 1961 года, когда доктор Дрейк впервые представил свое уравнение. Помимо прочего, важным фактором стал искусственный интеллект, о котором тогда можно было лишь мечтать. Нейросети глубинного обучения внедряются в науку, политику и общество, — и мы едва начали спорить, для чего. За ними будущее.

«„Цивилизация", в смысле совокупности разумных технологически продвинутых существ, может существовать всего несколько тысячелетий, — написал мне доктор Рис. — Но их наследие может стать своего рода „мозгом", который проживет целый миллиард лет». И они могут выдавать глубокие мысли, которые нам не понять.

«Поиск внеземного разума обнаружит как раз такие сущности (если, конечно, он вообще хоть что-нибудь обнаружит)», — написал он.

То есть если человечество выживет само и продолжит искать и исследовать. Это вряд ли гарантировано: мы все здесь ненадолго, в том числе и вирус.

Грызя гранит науки всю жизнь, я осознал, что природа не дает особой форы людям вообще — и демократии в частности. (Динозавры в свое оправдание вполне могли считать себя пупом вселенной, но сейчас их нет, и спросить, каково им было, некого). Мы сами по себе — и рассчитывать на чужую помощь не можем.

Но вопреки безупречной математической строгости мыслителей вроде доктора Хэнсона и других, я не оставляю надежд, что мы своего добьемся. Мы достигли расцвета, но еще не сгинули, по крайней мере, пока. Считайте это Великой перезагрузкой или космическим призывом к действию.

В марте, когда из-за пандемии закрылась итальянская лаборатория, где над экспериментом с темной материей работал профессор физики из Принстона Кристиано Гальбиати (Cristiano Galbiati), они с семьей отправились в Милан.

Там он обнаружил, что аппаратов искусственной вентиляции легких для самых тяжелых пациентов остро не хватает, — а стоят они как новый автомобиль. Тогда доктор Гальбиати собрал группу специалистов по физике элементарных частиц, чтобы разработать простой, дешевый аппарат ИВЛ с открытым исходным кодом, который можно будет построить где угодно. Его коллеги с энтузиазмом его поддержали.

Спустя всего месяц их аппарат искусственного дыхания Milano одобрило американское Управление по контролю за продуктами и лекарствами для использования в экстренных случаях. И это лишь один из множества простых аппаратов ИВЛ, которые появились в университетских и промышленных лабораториях вроде Массачусетского технологического университета, НАСА и других.

«Знаете, мне нравится думать, что вирус распространяется, как говорится, со скоростью реактивных самолетов, — сказал доктор Гальбиати. — Но наши исследования распространяются со скоростью света. И знаете, во многом из-за этого я не сомневаюсь, что мы победим».

Поэтому я считаю так: Марс или пропал.

Деннис Овербай работает в «Нью-Йорк таймс» с 1998 года. Автор двух книг: «Одинокие сердца космоса: история научной разгадки тайны Вселенной» (1991) и «Влюбленный Эйнштейн: научная романтика» (2000).