«Старение — расстройство организма»: американский генетик — о клеточной терапии, вечной молодости и таблетке долголетия

Старение — причина многих заболеваний, поэтому его необходимо лечить и обращать вспять. Так считает американский генетик, профессор Гарвардского университета Дэвид Синклер. В программе RT «SophieCo. Визионеры» он рассказал, что занимается клиническими исследованиями препаратов, взаимодействующих с «генами долголетия», и вместе с родственниками принимает их в течение нескольких лет. Синклер сообщил, что для увеличения продолжительности жизни необходимо активировать естественные защитные механизмы всего тела, однако признал, что долгосрочные последствия его экспериментов пока неизвестны.

— Вы предлагаете рассматривать старение как болезнь, которую можно лечить. Что заставляет вас считать это заболеванием, а не просто естественным жизненным процессом?

— Старение — это как любое другое расстройство организма, из-за которого мы болеем и в итоге умираем. У нас впервые появилось понимание того, что его вызывает и как его замедлить, а потенциально — как лечить и обратить вспять этот процесс. Это важно, потому что старение является серьёзной причиной всех заболеваний, с которыми мы боремся. И вместо того чтобы пытаться пресекать их по одному по мере появления и дожидаться, пока мы рухнем в пропасть, почему бы не сделать так, чтобы мы в принципе не оказались на её краю?

— Вы экспериментируете с НАД-плюс. Если я не ошибаюсь, это молекула, которая помогает поддерживать здоровье клеток, и с возрастом её содержание в организме снижается. То есть, получается, если мы начнём принимать таблетки с этой молекулой, то перестанем стареть? 

— У человека есть гены, препятствующие старению, мы называем их генами долголетия. В моей лаборатории в Гарварде мы работаем с группой белков — сиртуинами. И чтобы они могли эффективно замедлять старение и защищать нас от болезней, требуется молекула НАД. Можно принимать добавки, которые повысят уровень НАД в организме. Мы видим, что они замедляют старение и дают эффект, сравнимый с пользой от физических упражнений и правильного питания, — но только исходя из опытов с животными.

В настоящее время в медицинских учреждениях при Гарварде и за рубежом проводятся клинические исследования. И я надеюсь, что в ближайший год или около того мы получим подтверждение не только безопасности, но и эффективности, которую мы видим в ходе экспериментов с мышами. Так что время сейчас очень интересное. По всему миру проводятся сотни исследований о влиянии молекул на организм человека с целью попытаться замедлить процесс старения.

— Почему же ваш препарат против старения ещё не запущен в массовое производство? Мне известно, что вы и ваши близкие принимаете его. Есть ли здесь какие-то риски, с которыми ещё нужно разобраться?

— Проблема заключается в том, что мы пока не можем с точностью сказать, работают ли эти добавки, поэтому я занимаюсь клиническими исследованиями. В итоге это позволит получить препарат, который врачи смогут назначать пациентам, так как будет доказано, что он эффективен для большинства или по крайней мере для определённого числа людей. Сначала он будет назначаться для лечения болезней — поскольку само по себе старение ещё не признано болезнью, от которой выписывают лекарства. Вы спросили, почему он широко не применяется. Потому что мы должны доказать его эффективность. Но, опираясь на существующие многообещающие данные, многие люди, включая мою семью, решили попробовать. Мы считаем, что, если мы не станем ничего предпринимать, будет только хуже. Хотя определённый риск здесь есть: не исключены непредвиденные побочные эффекты.

— Позвольте спросить: как долго вы принимаете этот препарат и сколько вам лет? Чтобы я могла понять, насколько это средство работает.

— Итак, мне 103 года... плюс-минус. Ну, хотелось бы так сказать. Если честно, то мне 50 лет. И вам судить. У меня нет седых волос — это хороший признак.

— Потрясающе выглядите!

—Моему отцу 80, и он в прекрасной форме. Что касается моего внешнего вида... Не забывайте, я вырос в Сиднее, в Австралии, где много был на солнце и сильно обгорал, и у меня должно быть множество морщин. Так что пока всё хорошо. Но доказательством эффективности препарата это ещё не является. И кстати, хочу отметить: я не занимаюсь никаким спортом, но врачи говорят, что физиологически организм у меня, как у спортсмена. Так что пока могу сказать, что у меня и моего отца всё в порядке. Нашим организмам это не вредит.

— Пропишите и мне то, что вы принимаете! Мне нравится результат. Значит, на данный момент у этого средства нет никаких побочных эффектов? Или этот вопрос пока недостаточно изучен? Возможно, прошло слишком мало времени, чтобы это понять?

— Каждая молекула, поступающая в наше тело, может быть в какой-то степени опасной. Даже еда, ведь в ней содержатся пестициды. Мы считаем, что наше средство находится в нижней части шкалы оценки риска. Молекулы, которые принимаем мы с отцом, естественного происхождения, их вырабатывают наши тела. Мы лишь пытаемся восстановить то, что теряется со временем, вернуть организм на более молодой уровень.

— Не знаю, что вы об этом думаете, но сейчас многие увлекаются гормональной терапией и принимают так называемый гормон роста. Ваш препарат похож на гормон роста?

— На самом деле этот препарат даёт совершенно иной эффект. Речь идёт о своеобразном включении естественных защитных механизмов нашего организма для борьбы с болезнями и старением. Такая методика имеет долгосрочный эффект. Множество разных исследований, проводимых по всему миру с участием как животных, так и людей, свидетельствуют о том, что ограничение количества калорий и периодическое голодание предотвращают старение. Можно делать так или же можно принимать данные молекулы.

Гормон роста даёт обратный результат. Он стимулирует рост организма, но делает это в ущерб тем путям к долголетию, которые мы изучаем. Да, у этого гормона есть определённые краткосрочные преимущества: вы становитесь сильнее, реже падаете — то, что нужно для пожилых людей. Однако в долгосрочной перспективе, которая интересует меня в рамках моего исследования, получается, что организм работает на износ и энергия не используется тем образом, который способствует его долговечности.

— Вы также занимаетесь исследованием частичного перепрограммирования клеток, буквально внушаете старым клеткам тела, что они молодые, и они начинают вести себя соответствующим образом. Насколько реалистичен такой метод борьбы со старением?

— Мы узнали, что можем перепрограммировать тело таким образом, чтобы оно снова стало молодым. И это не временный эффект — речь идёт о полной перезагрузке. В наших клетках мы обнаружили как бы резервный жёсткий диск с запасом молодости.

Сейчас мы используем генную терапию. Испытания проводятся прежде всего на мышах. И мы можем, скажем, перепрограммировать их глаза: поместить в глаз старой мыши комбинацию из трёх генов, включить их на несколько недель, и она снова начнёт видеть. Однако долгосрочные последствия пока неизвестны. Тем не менее чрезвычайно интересен сам факт того, что нам удалось найти запасную копию молодости, включив которую можно восстановить функции такого сложного органа, как глаз.

— Допустим, перепрограммирование клеток и повышение уровня НАД-плюс в организме помогут перевести часы нашего возраста назад: 60-летний человек будет чувствовать себя на 50, 40-летний — на 30 и так далее. Но возможно ли остановить старение полностью? Или его можно только замедлить?

— Если бы вы задали мне этот вопрос пару лет назад, я бы ответил: «Остановить старение мы никак не можем». Сегодня мы по-прежнему не знаем, как это сделать, но мы научились перепрограммировать клетки, чтобы они вновь стали очень молодыми. И мы можем сделать так, чтобы по крайней мере глаз годовалой мыши (а такая мышь уже считается старой) вернулся к состоянию в возрасте пары месяцев. И сейчас в ответ на ваш вопрос я могу сказать: «Теоретически возможно, что перезагрузку организма получится делать несколько раз». Мы перезагрузили глаз один раз, но теперь проверяем, можно ли сделать это дважды, трижды или, может быть, 100 раз. Пределы нам пока неизвестны. Но перспектива многократных перезагрузок на протяжении жизни вдохновляет.

— Я понимаю, вы не обещаете, что ваша технология подарит возможность жить вечно, но насколько она могла бы увеличить продолжительность жизни?

— Мои коллеги очень сердятся, когда я говорю что-то вроде: «Когда-нибудь мы сможем жить до 250 лет!» Доказать такое не получится, но с определённой степенью надёжности могу сказать, что средняя продолжительность жизни сильно возросла. Ребёнок, сегодня родившийся здесь, в США, в среднем может рассчитывать дожить до 104 лет. А в Японии — до 108—109. Это очень интересно. Но ещё интереснее, что, если произойдут те прорывы, о которых я сегодня говорю, цифра может быть ещё выше.

— Скажите, поможет ли клеточная терапия, которую вы исследуете, сохранять мозг молодым и здоровым гораздо дольше, чем сейчас?

—Если бы мои исследования не были направлены на защиту мозга, я бы ими не занимался. Наш подход к медицине, к лекарствам должен заключаться в активизации естественных защитных механизмов всего тела — начиная с кожи (для предотвращения морщин) и заканчивая мозгом (для предотвращения деменции). И это один из первых медицинских подходов, который омолаживает тело целиком. Я не хочу, чтобы мы оказались в ситуации (а тенденция к ней сейчас есть), когда в домах престарелых всё больше людей с деменцией, чьи сердца при этом работают нормально.

— Сейчас индустрия омоложения обслуживает в основном богатых и знаменитых. Если будет разработан окончательный метод борьбы со старением, смогут ли обычные люди его себе позволить?

— Да, это серьёзная проблема. И я пытаюсь донести до других представителей этой отрасли и до мировых лидеров мысль о том, что нельзя допустить подобное развитие событий. В противном случае мы будем жить в мире, где доступ к данной технологии будет лишь у миллионеров и миллиардеров. Уже сейчас у них в этой области гораздо больше возможностей, чем у большинства людей. Нельзя допустить, чтобы сложилась такая ситуация. Иначе нас ждёт какая-то антиутопия, где дети богатых (и даже их домашние питомцы!) будут жить дольше, чем обычные люди.

Однако существуют препараты (и некоторые из них уже есть в продаже), которые способствуют долголетию и замедляют старение. Это, например, лекарства для лечения таких болезней, как диабет... При этом одна таблетка обойдётся всего в несколько центов. И если бы мы признали старение болезнью, то врачи могли бы назначать эти препараты... И это, в свою очередь, могло бы продлевать здоровую жизнь пациентов на пять-десять лет. 

— Но не может ли быть опасным одновременное увеличение продолжительности жизни большого числа людей? Уже сейчас мы сталкиваемся с тем, что во многих странах пожилые граждане перегоняют по численности молодёжь...

— Каждый раз, когда появляются новые лекарства, общество начинает волноваться насчёт того, что может произойти, если продолжительность жизни возрастёт. По моим прогнозам, проблем с уровнем населения не будет — он стабилизируется. Чем здоровее люди становятся, тем меньше они заводят детей, особенно в развивающихся странах. Кроме того, будет меняться возраст выхода на пенсию, причём таким образом, чтобы люди могли начать новую карьеру и заниматься своим хобби или общественной деятельностью.

— Рекордсмен по долголетию Жанна Кальманпрожила 122 года. Известно, что продолжительность жизни её родственников тоже выше средней. Выходит, долголетие обусловлено ещё и генетически, а потому передаётся потомкам?

— Отчасти так и есть. Как правило, люди, живущие дольше 100 лет, отличаются благоприятным геномом, который способствует долголетию. Однако продолжительность жизни лишь на 20% зависит от генов, а в остальном — от самого человека. Когда-нибудь такое долголетие — 110 лет, а то и больше — станет доступно многим.